Крепость внушала уважение высотой своих стен, но Нед с раздражением отметил, что охрана поставлена из рук вон плохо. Ров он пересек по мосту вместе с тремя другими людьми – девушкой с двумя ведрами, где под крышками почти наверняка плескалось молоко, коренастым пареньком с длинной доской на плече и мужчиной, что вел в поводу лошадь, запряженную в повозку, едва различимую под огромной копной сена. Навстречу попались еще трое или четверо человек. И никого из них даже не окликнули двое вооруженных стражников у ворот, обсасывавших бараньи ребрышки и швырявших кости в ров.
Верхом Нед въехал на внутренний двор и огляделся, прикидывая, куда пойти. Вон та башня, должно быть, и есть покои пленной королевы. Повозку с сеном покатили к зданию, очевидно, служившему конюшней. А в третьем доме, самом обжитом на вид, обитал, по всей видимости, граф Шрусбери.
Уиллард спешился, подвел лошадь к конюшне и, призвав отточенный при дворе навык, повелительно крикнул молодому конюху:
– Эй, ты! Забери-ка лошадь!
Юнец поспешил принять узду.
Нед ткнул пальцем.
– Полагаю, граф живет там?
– Да, сэр. Могу я узнать ваше имя?
– Сэр Нед Уиллард. Советую хорошенько запомнить, как меня зовут.
С этими словами Нед направился к графскому жилищу. Распахнул деревянную дверь и вошел в маленькую переднюю, где дымил очаг. Дверь в боковой стене выводила в просторную и мрачную старинную залу.
Дорогу Неду преградил пожилой мажордом, запугать которого оказалось куда труднее, чем юнца с конюшни.
– Добрый день, мастер[87]. – В любезности ему не откажешь, но охранник из него никудышный: Нед мог бы свалить его на пол одной рукой.
– Я сэр Нед Уиллард. Прибыл с посланием от королевы Елизаветы. Где граф Шрусбери?
Мажордом оглядел Неда с головы до ног. Человек, звавшийся просто «сэром», без всякого титула, стоял намного ниже графа по положению. С другой стороны, было бы верхом неразумия сердить посланца королевы.
– Честь для нас принимать вас в этом доме, сэр Нед, – изрек мажордом. – С вашего позволения пойду узнаю, готов ли граф вас видеть.
Он приоткрыл другую дверь, и Нед успел разглядеть очертания столовой.
Дверь закрылась, но Нед услышал, как мажордом говорит:
– Милорд, вы готовы принять некоего сэра Неда Уилларда с посланием от ее величества королевы Елизаветы?
Нед не стал ждать – распахнул дверь и ступил в столовую, оттеснив обескураженного мажордома. В помещении с большим очагом стоял круглый стол, и здесь было теплее и уютнее, чем в просторной и пустынной зале снаружи. За столом завтракали четверо, и двоих Нед узнал сразу. Необычно высокая для женщины дама лет сорока с двойным подбородком и в рыжем парике была Марией, королевой Шотландской. В последний раз Нед видел ее пятнадцать лет назад, когда приезжал в Карлайл сообщить, что королева Елизавета намерена подвергнуть ее тюремному заключению. Женщина чуть постарше рядом с Марией была ее подругой: Элисон, леди Росс, сопровождавшая Марию и в Карлайле, и раньше, в Сен-Дизье. Двух других сотрапезников Нед прежде не встречал, но с первого взгляда догадался, кто они такие. Лысоватый мужчина лет пятидесяти и с бородой лопатой был, несомненно, графом Шрусбери, а грозного вида дама наверняка его супруга – ее чаще именовали, впрочем, не графиней Шрусбери, а попросту Бесс из Хардвика.
Раздражение Неда переросло в ярость. Этот глупец граф со своей женушкой ставят под угрозу все, чего Елизавета сумела добиться!
Граф было вскинулся:
– Какого дьявола?..
Нед перебил:
– Перед вами переодетый иезуит, присланный из Франции похитить Марию Стюарт! Под плащом у меня два пистолета; из одного я застрелю графа, из другого – графиню. Снаружи шестеро моих людей, прячутся в повозке с сеном. Они вооружены до зубов.
Все уставились на него в полном недоумении.
Наконец граф произнес:
– Это что, какая-то шутка?
– Это проверка, – сухо ответил Нед. – Ее величество королева Елизавета поручила мне проверить, насколько бдительно вы сторожите Марию Стюарт. Что же мне рассказать королеве, милорд? Что я смог добраться до Марии и меня ни разу не окликнули и не обыскали? Что я запросто мог привести с собой еще шестерых?
Шрусбери глуповато улыбнулся.
– Думаю, будет лучше, если вы не станете говорить этого ее величеству.
В разговор вмешалась Мария.
– Как вы смеете врываться в столовую в моем присутствии? – вопросила она с королевской надменностью.
Нед словно не услышал вопрос.
– С этого дня она будет принимать пищу у себя, – сказал он, обращаясь к графу.
– Ваша дерзость непростительна! – вскричала Мария.
Нед ее будто не замечал. Он не считал себя обязанным проявлять любезность по отношению к женщине, замышлявшей погубить его королеву.
Мария поднялась и вышла из комнаты. Элисон поспешила за подругой.
Нед повернулся к графине.
– Прошу, миледи, ступайте за ними. На дворе, конечно, нет никаких иезуитов, но они вполне могут там появиться. Так что глядите в оба!
Графиня явно не привыкла подчиняться чужим распоряжениям, однако уже сообразила, что они с мужем провинились, а потому, чуть помешкав, последовала за Марией.
Нед взял стул и приставил к столу.
– А теперь, милорд, давайте обсудим, что вам предстоит сделать, чтобы я дал ее величеству положительный отчет.
Вернувшись в Лондон, Нед сразу же отправился в дом Уолсингема на Ситинг-лейн и доложил, что Марию Стюарт стерегут бдительнее, чем прежде.
Уолсингем мгновенно ухватил суть дела.
– Вы готовы поклясться, что она не сможет поддерживать связь с миром за пределами замка?
– Нет, – с грустинкой в голосе признал Нед. – Если только не избавиться от всех ее слуг и не запереть ее в одиночестве в темнице.
– Я бы с радостью! – горячо воскликнул Уолсингем. – Но королева не допустит подобной жестокости.
– Да, наша королева – женщина добросердечная.
Уолсингем не поддержал тон Неда.
– Она прекрасно знает, что ей немало повредит, если по стране и за рубежами начнут болтать, как она жестока со своей сестрой-королевой.
Спорить Неду не хотелось.
– Так или иначе, в Шеффилде мы сделали все возможное.
Уолсингем погладил бороду.
– Значит, пора сосредоточиться на здешнем конце цепочки. Французский посланник наверняка замешан. В его дом исправно захаживают английские католики. У меня есть списки, надо бы их сверить.
– Изучу прямо сейчас.
Нед поднялся наверх, отпер закрытую на ключ комнату, где Уолсингем хранил свои драгоценные записи, и погрузился в чтение.
Самый длинный список включал имена высокородных английских католиков. Составить этот список было довольно просто. Туда включили скопом все семейства, процветавшие при Марии Тюдор и впавшие в немилость при Елизавете. Многие подозрения, надо признать, оправдались, причем католики ничуть не скрывались – платили штрафы за то, что не ходили в церковь, одевались нарядно, отвергая скромные черно-серые одежды протестантов, отказывались держать у себя дома Библию на английском… О подобных случаях Уолсингему доносили епископы и королевские наместники в графствах.
В этом списке значились и граф Ширинг с женой – Барт и Марджери.
Но список был чересчур длинным. Большинство из тех, кто в нем присутствовал, вряд ли повинны в измене. Порою Неду казалось, что он сам теряется в обилии сведений. До чего же трудно отделять зерна от плевел! Уиллард взял список лондонских католиков, перечисленных по алфавиту. В дополнение к тем, кто проживал в городе, Уолсингем ежедневно вносил сюда имена тех, кто приезжал в Лондон и уезжал. Католики-гости обычно останавливались в домах католиков-горожан либо устраивались на постоялых дворах, куда часто захаживали местные католики. Этот список наверняка неполон. В Лондоне проживала добрая сотня тысяч людей, и поставить соглядатаев на каждой городской улице было невозможно физически. Однако Уолсингему с Недом сообщали обо всех местах, где предпочитали собираться католики, и потому основные перемещения приезжих все-таки удавалось в целом отслеживать.
Нед полистал записную книжку. Он помнил сотни имен – с начальником, одержимым списками, иначе и быть не могло, – но стоило тем не менее освежить память. Ему снова попались Барт и Марджери – приехали в город на заседание парламента и остановились в Ширинг-хаусе на Стрэнде.
Далее Нед стал изучать список посетителей французского посланника. Дом на Солсбери-сквер находился под неусыпным круглосуточным наблюдением из таверны «Солсбери» через дорогу; так повелось с самого возвращения Уолсингема из Парижа в 1573 году. Начав со вчерашнего дня и двигаясь вспять по времени, Нед стал сверять каждое имя с алфавитным списком.
На сей раз имя Марджери ему не встретилось. Вообще-то ни она, ни Барт, насколько удалось установить, никогда не общались с чужеземными посланниками или с другими подозрительными личностями в Лондоне. Да, они навещали, разумеется, других католиков и принимали тех у себя, а их слуги частенько заглядывали в католическую таверну «Ирландец» по соседству. Но с подрывной деятельностью иноземцев их ничто не связывало.
Правда, многих среди тех, кто захаживал к французскому посланнику, не получилось опознать в лицо. К сожалению, список содержал изрядное число записей вроде «Неизвестный мужчина, доставил уголь» или «Неизвестный придворный с письмами», а то и «Женщина; больше в темноте не разглядели». Нед, подавляя неизбежное раздражение, продолжал сверять списки; ему отчаянно хотелось отыскать хотя бы малейшую зацепку.
Его внимание привлекла запись, сделанная две недели назад: «Мадам Афродита Усс, супруга помощника посланника».
В Париже, вспомнилось Неду, ему показалось, что мадемуазель Афродита Болье сердечно расположена к молодому придворному по имени Бернар Усс. Должно быть, расположение переросло в брак. Если так, то, значит, в Лондоне находится женщина, которую Нед спас от насильников в Варфоломеевскую ночь.