– Хорошо. – Нед повернулся к стражнику. – Отвяжите веревку. Пусть идет.
Гиффорд отказывался верить собственным ушам.
– Я могу идти?
– Если ваше согласие не было притворным – да, можете. За вами будут следить, так что не думайте, что сумеете меня одурачить.
Лонселот стал звать маму.
– Когда попадете сюда в следующий раз, – прибавил Нед, – пощады не ждите.
– Понимаю.
– Ступайте.
Гиффорд вышел. Нед слушал, как он, стуча каблуками, торопливо сбегает ко каменной лестнице.
Нед кивнул стражнику, и тот покинул комнату. Нед откинулся на спинку стула, совершенно опустошенный. Закрыл было глаза, но очень скоро Лонселот завопил опять, и пришлось уйти.
Он вышел из Тауэра и направился вдоль берега реки. Свежий ветерок с воды унес вонь рвоты, которую он до сих пор обонял. Нед смотрел на лодочников, на рыбаков, на уличных шлюх, прохожих и бездельников. Сотни лиц, крики, смех, пение, зевота – ни тебе мучительных воплей, ни пота от страха. Обычная жизнь.
По Лондонскому мосту он перешел на южный берег. Здесь в большинстве своем селились гугеноты. Из Нидерландов и Франции они привезли с собой какой-то особо хитроумный способ производства сукна и потому быстро обустроились в Лондоне и начали преуспевать. И многие среди них покупали книги у Сильви.
Ее лавка находилась на первом этаже деревянного здания – обычного лондонского дома, в котором каждый этаж слегка выдавался вперед над нижним. Дверь была открыта, и Нед зашел внутрь. При виде полок с книгами и от запаха бумаги и чернил на него снизошло умиротворение.
Сильви возилась с ящиком, доставленным из Женевы. Заслышав шаги, она выпрямилась. Нед заглянул в ее голубые глаза, поцеловал в мягкие губы.
Она чуть отодвинулась, всмотрелась в его лицо и спросила – по-английски, с мягким французским выговором:
– Что, черт подери, стряслось?
– Пришлось исполнять малоприятные обязанности. Расскажу потом. Мне бы умыться.
Он прошел на задний двор, зачерпнул ковшом из бочки с дождевой водой и плеснул себе холодной воды в лицо и на руки.
Вернувшись в дом, он поднялся наверх, в жилую часть, и опустился в свое любимое кресло. Закрыл глаза – и услышал, как Лонселот зовет мать.
Сильви поднялась следом. Сходила к буфету, принесла бутылку вина и два стакана. Налила, протянула один стакан Неду, поцеловала мужа в лоб и присела рядом, колено к колену. Нед пригубил вино и взял жену за руку.
– Расскажи, – попросила она.
– В Тауэре сегодня пытали человека. Он покушался на жизнь королевы. Пытал не я, у меня для этого кишка тонка, сама знаешь. Но я вел допрос в соседней комнате, сознательно так устроил, чтобы мой арестованный слышал крики.
– Ужас какой!
– Зато сработало. Вражеский лазутчик стал моим человеком. Будет служить мне. Правда, я до сих пор слышу эти крики. – Сильви стиснула его пальцы, но промолчала. – Иногда… – Нед запнулся. – Иногда я ненавижу свое ремесло.
– Благодаря тебе люди вроде герцога де Гиза и Пьера Омана не могут натворить в Англии того, что они натворили во Франции. Здесь людей не жгут на кострах за веру.
– Чтобы их победить, я должен им уподобиться.
– Нет, не должен, – возразила Сильви. – Тебе вовсе не нужно сражаться за всепобеждающее протестантство так, как они бьются за всепобеждающее католичество. Ты же стоишь за веротерпимость.
– Как и все мы поначалу. Но теперь, когда ловим католических священников, мы их казним, не спрашивая, злоумышляли они против королевы или нет. Знаешь, как мы обошлись с Маргарет Клитероу?
– Эту женщину казнили в Йорке за укрывательство католического священника?
– Да. Ее раздели догола, связали и положили на землю, а сверху придавили дверью ее собственного дома, на которую насыпали камней. Ее просто расплющило.
– Господи! Этого я не знала.
– То-то и оно. Противно.
– Но ведь ты не хотел, чтобы все так сложилось. Ты хотел, чтобы люди разных вер были добрыми соседями.
– Быть может, это глупое желание.
– Роджер повторил мне твои слова. Не знаю, помнишь ты сам или нет, что ответил ему, когда он спросил, почему королева ненавидит католиков.
Нед улыбнулся.
– Помню.
– И он тоже не забыл.
– Наверное, я хоть что-то сделал правильно. Что он помнит?
– Что в политике нет ангелов и святых, но несовершенные люди могут сделать этот мир лучше.
– Я и вправду такое сказал?
– Роджер верит, что да.
– Вот и славно. Надеюсь, я его не обманул.
Лето принесло новую надежду Элисон, которая расцвела вместе с природой. Лишь малый круг приближенных в Чартли-мэнор знал о тайной переписке и об Энтони Бэбингтоне, но воодушевление Марии оказалось заразительным для всех.
Элисон радовалась, но не безудержно. Ей хотелось бы побольше узнать о Бэбингтоне. Тот происходил из порядочного католического семейства, но это, пожалуй, и все, что можно было о нем сказать. И потом, ему всего двадцать четыре. Способен ли столь молодой человек возглавить восстание против королевы, которая твердо держит власть в своих руках на протяжении двадцати семи лет?
Каков будет план?
Подробности выяснились в июле 1586 года.
После первоначального обмена письмами, который помог установить связь и убедил обе стороны в надежности друг друга, Бэбингтон наконец описал свои намерения. Письмо поступило в пивном бочонке, а расшифровал его секретарь Марии Клод Но.
Втроем – Мария, Элисон и Клод – они сидели над письмом и предавались размышлениям.
Смелость воображения Бэбингтона захватывала.
– Он твердит, разумеется, о благородном и преславном деянии, каковое призвано возродить поруганную веру наших предков, но в его послании есть и куда более важные строки, – сказал Но, всматриваясь в расшифровку. – Он перечисляет шесть шагов, необходимых для успеха восстания. Первый – вторжение в Англию иноземного войска. Второй – это войско должно быть достаточно многочисленным, чтобы обеспечить себе военную победу.
– Нам говорили, что у герцога де Гиза шестьдесят тысяч человек, – заметила Мария.
Элисон лишь надеялась, что это правда.
– Третий шаг – выбрать порты, где войско высадится и куда потом пойдут корабли со снаряжением.
– Насколько мне известно, это давно сделано, и мой кузен герцог Анри получил нужные карты, – сказала королева. – Но Бэбингтон, похоже, этого не знает.
– Четвертый шаг – иноземцев должны встретить местные силы, чтобы помешать противнику напасть на них во время высадки.
– Народ восстанет, едва увидит французские стяги.
Элисон подумалось, что королева слишком в этом уверена. Скорее всего, народ понадобится как-то подстегнуть.
– Бэбингтон этим озаботился, – пояснил Но. – Он пишет, что отобрал, как он выражается, ваших верных слуг, на западе и на севере, в Южном и Севеном Уэльсе и в графствах Ланкашир, Дербишир и Стаффордшир.
Хоть кто-то занялся настоящим делом, мысленно одобрила Элисон.
– Пятый шаг – освобождение королевы Марии. – Но зачитал вслух: – «Я сам с десятью товарищами и сотней наших соратников освобожу ваше королевское величество из рук ваших врагов».
– Отлично, – изрекла Мария. – У сэра Эмиаса Паулета и трех десятков стражников не наберется. К тому же они размещены в соседних деревнях, а не в самом поместье. Прежде чем их созовут, мы ускачем далеко.
Элисон ощутила прилив уверенности.
– И шаг шестой – убийство Елизаветы. Бэбингтон пишет: «Для устранения узурпаторши, от повиновения которой все мы освобождены через отлучение оной особы от матери-церкви, выделены шестеро моих близких друзей, каковые всецело привержены католической вере и на благо вашего королевского величества предпримут сие трагическое деяние». Думаю, все настолько ясно, насколько это вообще возможно.
Так и есть, подумала Элисон. На мгновение ей словно стало зябко. Все же поднимать руку на королеву…
– Надо ответить ему поскорее, – сказала Мария.
Но кивнул, однако не преминул заметить:
– Следует проявить осторожность.
– Я могу написать только одно – что согласна.
– Если ваше послание попадет в чужие руки…
– Оно будет зашифровано, а посреднику можно доверять.
– Но если что-то пойдет не так…
Лицо Марии покраснело; Элисон за минувшие двадцать лет усвоила, что это верный призрак гнева.
– Мы должны воспользоваться этим случаем. Иначе для меня не останется никакой надежды.
– Ваше послание Бэбингтону будет доказательством измены, ваше величество.
– Значит, так тому и быть, – ответила Мария.
Ремесло лазутчика и соглядатая требует немалого терпения, думал Нед в июле 1586 года.
Три года назад он смел надеяться, что сэр Фрэнсис Трокмортон предоставит ему твердые доказательства измены со стороны Марии Стюарт. Эта надежда рухнула, когда интриги графа Лестера вынудили Неда преждевременно арестовать Трокмортона. В 1585 году он нашел нового Трокмортона – Гилберта Гиффорда. На сей раз, к счастью, граф Лестер в Англии отсутствовал и чинить препоны было некому. Королева Елизавета отправила Лестера в Испанские Нидерланды во главе армии – сражаться за голландских протестантов и против католиков-испанцев. Лестер провалил королевское поручение – он блистал в ухаживании за дамами и в танцах, а не на поле брани, – но оно помешало ему строить козни Уолсингему.
В итоге Нед очутился в завидном положении. Мария Стюарт полагала, что ведет тайную переписку, а Нед читал каждое письмо из тех, что отправляла или получала королева-пленница.
Увы, наступил июль, однако и после полугода слежки Нед так и не получил желаемого.
В каждом письме Марии содержался намек – и не один – на измену, переписывалась ли она с Пьером Оманом или с королем Испании, но требовались неопровержимые доказательства, способные убедить всех и каждого. Письмо, отправленное Марии Бэбингтоном в начале июля, было совершенно недвусмысленным и самого Бэбингтона за такие мысли следовало немедленно повесить. Теперь Нед с трепетом дожидался ответа Марии. Неужели она наконец-то ясно выразит свои намерения на письме? Сам выбор слов, не исключено, позволит предъявить ей обвинение.