В пасхальную субботу Марджери пошла на рынок в старом монастыре. Побродив среди прилавков под крышей, она выбрала для себя отрез темно-красного сукна, вполне достойный женщины ее лет. Потом оглядела рынок – и внезапно заметила невысокую, крепко сбитую фигурку. Это была Сильви, жена Неда.
Сильви походила на Марджери, и они обе это знали. Наедине с собой Марджери ничуть не скромничала: они с Сильви были привлекательными женщинами, наделенными, кроме того, умом и целеустремленностью, и во многом напоминали покойную матушку Неда, Элис Уиллард. Разумеется, Сильви была протестанткой, причем из воинственных, но и здесь Марджери усматривала сходство, ибо они обе рисковали своими жизнями ради веры.
Конечно, говорить нужно с Недом, а не с Сильви… Но тут Сильви перехватила ее взгляд, улыбнулась и направилась к графине Ширинг.
Марджери подумала, что может передать через Сильви весточку для Неда. Так, пожалуй, будет лучше всего, поскольку никто тогда не заподозрит ее саму и не расскажет Барту, что она болтала с Недом Уиллардом.
– Чудесная шляпка! – похвалила Сильви со своим мягким французским выговором.
– Спасибо. – Сегодня Марджери надела небесно-голубую бархатную шляпу. Она показала Сильви выбранный отрез и спросила: – Вам нравится цвет?
– Вы еще слишком молоды, чтобы носить бургундский[98], – с улыбкой отозвалась Сильви.
– Вы мне льстите.
– Видела ваших сыновей. У Роджера такая борода!
– Дети растут быстро.
– Я вам завидую. У нас с Недом ничего не вышло. Знаю, он расстраивается, хоть и не винит меня вслух.
Это оброненное вскользь замечание о душевных мучениях Неда почему-то пробудило в груди Марджери жаркую ревность. У тебя нет детей, подумала она сердито, зато есть он…
– Знаете, я беспокоюсь о своих мальчиках. Если испанцы вторгнутся, им придется сражаться.
– Нед говорит, что королевский флот помешает испанцам высадиться.
– Не уверена, что у нас для этого достаточно кораблей.
– Но Господь на нашей стороне.
– В этом я тоже уверена гораздо меньше, чем раньше.
Сильви грустно улыбнулась.
– Признаться, я тоже.
Краем глаза Марджери заметила, как на крытый рынок входит Барт. Обстоятельства вынуждали торопиться.
– Передадите Неду послание от меня?
– Конечно. Он где-то тут…
– Прошу прощения, но у меня нет времени. Попросите его проверить Новый замок и арестовать Барта, Бартлета и Роджера. Они хотят поддержать иноземцев. В старой печи он найдет припрятанное оружие.
Марджери понимала, что рискует головой, но доверяла Неду.
– Обязательно передам. – Сильви сразу посерьезнела. – Но почему вы просите арестовать ваших сыновей?
– Тогда им не придется воевать. Лучше быть в тюрьме, чем на кладбище.
Сильви поежилась. Должно быть, до сих пор она не понимала, что дети приносят не только радость, но и муки.
Марджери покосилась на Барта. Тот пока не замечал супругу. Если уйти прямо сейчас, он не увидит ее рядом с женой Уилларда.
– Мне пора. Спасибо. – Марджери пошла прочь.
Неда она встретила на следующий день, на пасхальной службе в соборе. Вопреки всем пролетевшим годам его знакомая фигура бередила душу, а сердце как будто начинало биться медленнее. Всякий раз при встрече с ним Марджери испытывала одновременно радость и сожаление, любовь и душевную боль – в равной мере. Она порадовалась, что надела утром новое голубое платье. Но заговаривать с Недом не стала, хотя соблазн был весьма велик: так хотелось заглянуть в его глаза, увидеть, как кожа соберется морщинками в уголках от улыбки…
Во вторник после Пасхи Марджери вместе с семьей покинула Кингсбридж и вернулась в Новый замок. А в среду к ним прибыл Нед Уиллард.
Марджери находилась на внутреннем дворе, когда дозорный со стены крикнул:
– Верховые на кингсбриджской дороге! Двенадцать!.. Пятнадцать!.. Нет, двадцать!
Она поспешила в дом. Барт и сыновья в главной зале цепляли к поясам мечи.
– Наверное, шериф Кингсбриджа, – угрюмо заметил граф.
Появился Стивен Линкольн.
– В моем укрытии полно оружия! – испуганно проговорил он. – Что мне делать?
Марджери продумала все заранее.
– Берите шкатулку со Святыми Дарами и уходите через задние ворота. Отправляйтесь в таверну в деревне и ждите, пока мы за вами не пришлем.
Деревенские все были католиками, Линкольна они не выдадут.
Стивен убежал.
Марджери повернулась к сыновьям:
– Вы двое будете молчать и не станете ни во что встревать, понятно? Говорить будет ваш отец, а вы сидите тихо!
– Если я им не прикажу вмешаться, – дополнил Барт.
– Если ваш отец не прикажет вмешаться, – согласилась Марджери.
Пусть Барт им не отец, они-то об этом до сих пор не ведают.
Она вдруг вспомнила, что минуло ровно тридцать лет с того дня, как они с Недом встретились в этой зале после его возвращения из Кале. Как называлась пьеса, которую тогда играли? «Мария Магдалина»? Она настолько разволновалась после поцелуя, что глазела на актеров, ничего не замечая. Она тогда была полна надежд на счастливую жизнь с Недом. Знай я, чем все обернется, подумала она, спрыгнула бы, наверное, со стены.
По двору застучали копыта. Минуту спустя в залу вошел шериф Роб Мэтьюсон, сын старого шерифа, недавно скончавшегося. Роб не уступал ростом своему покойному отцу и, подобно тому, не признавал ничьих распоряжений, кроме приказов королевы.
За Мэтьюсоном вошли солдаты, среди которых вышагивал Нед Уиллард. Вблизи Марджери разглядела на лице Неда признаки утомления – морщины в уголках губ и вдоль носа, а еще седину в его темных волосах.
Он пока не вступал в разговор, оставляя слово за шерифом.
– Граф Барт, я должен обыскать ваш дом, – объявил Мэтьюсон.
– Какого дьявола ты надеешься тут отыскать, пес подзаборный? – процедил Барт.
– Мне донесли, что вы укрываете католического священника по имени Стивен Линкольн. Вы и ваши домочадцы должны оставаться в этой зале, покуда мои люди будут обыскивать дом.
– Я и не собирался никуда уходить, – отрезал Барт. – Это мой дом, сопляк!
Шериф вышел наружу, и солдаты последовали за ним. Нед задержался у двери.
– Простите за это, графиня Марджери, – сказал он виновато.
Она решила ему подыграть.
– Не притворяйтесь! – Пусть Барт видит, что она злится на Неда.
– Увы, поскольку король Испании готовится напасть на нас, мы больше не можем верить людям на слово.
Барт презрительно хмыкнул. Нед молча вышел.
Несколько минут спустя донеслись торжествующие возгласы. Марджери догадалась, что Нед показал Мэтьюсону потайную комнату.
Она посмотрела на мужа. Тот явно пришел к тому же выводу. Лицо Барта выражало сосредоточенность и ярость. Марджери поняла, что неприятностей не избежать.
Люди шерифа принялись заносить в залу найденное оружие.
– Мы нашли мечи! – громко произнес шериф. – Десятки мечей! А также аркебузы и пули, топоры, луки со стрелами. Все это хранилось в потайной комнате. Граф Барт, вы арестованы!
Барт побагровел. Все его усилия пошли прахом.
– Да как ты смеешь?! – взревел он, вскакивая на ноги. – Перед тобою граф Ширинг! Только посмей меня тронуть, мальчишка, и тебе не жить! – Голос его стал еще громче, если такое возможно. – Стража! Сюда!
А затем граф обнажил меч.
Бартлет и Роджер последовали его примеру.
– Нет! – взвизгнула Марджери. Она всего лишь хотела уберечь своих сыновей от битвы, а не подвергать их жизни опасности. – Прекратите!
Шериф и его солдаты тоже взялись за мечи.
Нед единственный не стал хвататься за оружие. Вместо того он вскинул руку и громко крикнул:
– Все успокоились! От драки никому пользы не будет, а любого, кто нападет на людей шерифа, ждет виселица!
Противники замерли друг напротив друга посреди залы. Стражники Барта, прибежавшие на зов, выстроились за спиной графа, а к шерифу тоже подоспело подкрепление. Марджери не могла поверить тому, насколько стремительно все стало плохо. Если мечи все-таки скрестятся, будет жуткое побоище.
– Убить их всех! – прорычал Барт.
И упал.
Повалился, точно срубленное дерево: начал падать медленно, затем быстрее и наконец грянулся о каменный пол с отвратительным стуком.
Марджери частенько доводилось видеть, как ее супруг падает спьяну. Сейчас все было иначе.
Все застыли.
Марджери опустилась на колени возле Барта и приложила ладонь к его груди. Потом пощупала запястье и жилку на шее. Признаков жизни не было.
Она неверяще уставилась на графа. Барт всегда интересовался только собой, был самовлюбленным типом, который плевать хотел на всех остальных – все пятьдесят отпущенных ему земных лет.
– Мертв, – тихо проговорила она.
И не испытала ничего, кроме облегчения.
Пьер Оман зашел в дом, где вот уже четвертый год содержал свою любовницу Луизу Нимскую. Та встретила его нарядно одетой. Ее волосы были уложены в изысканную прическу, словно она собиралась ко двору, но на самом деле ее туда, конечно же, не допускали. Пьер требовал, чтобы она всегда одевалась именно так, потому что получал дополнительно удовольствие от унижения хорошо одетой женщины. Всякий способен унизить прислугу, а Луиза по-прежнему оставалась маркизой, хотя бы по титулу.
Он нисколько не устал от этой игры – и признавался себе в том, что вряд ли устанет. Бил он Луизу нечасто, поскольку у него потом болели руки. И даже спал с нею редко. Имелись иные способы доставить ей мучения. Больше всего ему нравилось лишать ее достоинства.
Однажды Луиза попыталась сбежать. Пьер только расхохотался: он знал, что рано или поздно это должно случиться. Ее немногочисленные друзья и родичи боялись, что, приди она к ним, их самих обвинят в ереси, поэтому податься ей было попросту некуда. Рожденная в знатности, она была совершенно не приспособлена к тому, чтобы жить самостоятельно. Подобно множеству обездоленных женщин, в итоге она была вынуждена отдаваться мужчинам, чтобы не умереть с голода. Единственной ночи в веселом доме ей хватило за