рси было ровно столько же, сколько и вреда: он отличался переменчивым нравом – то развивал кипучую деятельность, то впадал в беспросветное уныние, во многом подобно своему знаменитому предку Хотсперу, герою пьесы о молодости Генриха Пятого[103]; но в целом знакомство оказалось удачным. По настоянию Ролло Перси, после долгих переговоров и споров о цене, арендовал покои хранителя королевских одежд для своей супруги – мол, та будет жить там, покуда ее муж находится при дворе.
Это был изрядный шаг вперед.
Считалось, что Ролло пребывает в Лондоне для разрешения давнишнего спора между графом Тайном и соседом графа из-за прав на владение водяной мельницей. Разумеется, это было прикрытие. Истинной целью Ролло являлось убийство короля, и для выполнения задуманного ему требовалось больше людей.
Гай Фокс был ровно тем человеком, какого он искал. Убежденный протестант, отец Фокса умер, когда маленькому Гаю было всего восемь, и мальчика воспитывали мать-католичка и приемный отец. Располагая достатком, молодой Фокс не стал вести жизнь богатого бездельника: он продал имущество, доставшееся по наследству, и отправился на поиски приключений. Покинул Англию, воевал на стороне испанцев с мятежными протестантами в Нидерландах и на этой войне научился ремеслу военного инженера. Потом возвратился в Лондон, почти без средств, и занялся поисками новых развлечений.
К несчастью, Фокс находился под наблюдением.
Днем Ролло побывал в театре «Глобус», на южном берегу Темзы, где давали новую пьесу под названием «Мера за меру». Фокс сидел на галерее – а двумя ярусами ниже расположился Ник Беллоуз, неприметный человечек в неброской одежде. Ролло знал наверняка, что Беллоуз – один из тех, кого можно назвать глазами и ушами Неда Уилларда.
Сам Ролло затесался в толпу зрителей, смотревших представление стоя. Пьеса заставляла его недовольно морщиться. История о могучем правителе, который нарушает им же установленные законы, явно предназначалась для того, чтобы выказать неуважение к властям. Ролло искал возможности потолковать с Фоксом, не привлекая внимания Беллоуза, однако случай ему так и не выпал. Беллоуз украдкой следовал за Фоксом, куда бы тот ни отходил – купить вина или помочиться в реку.
Пьеса завершилась, зрители стали расходиться, а Ролло по-прежнему пребывал в растерянности. Потом он увидел, что у прохода наружу собралась огромная толпа. Протолкался вперед, очутился за спиной Фокса и негромко произнес тому на ухо:
– Не оглядывайтесь, прошу вас! Слушайте и молчите!
Быть может, Фокс и прежде бывал причастен к тайным делишкам. Во всяком случае, он поступил именно так, как просил Ролло, лишь едва заметно кивнул, давая понять, что услышал.
– У его святейшества папы есть для вас поручение, – продолжал Ролло. – Но за вами следит один из соглядатаев короля Иакова, поэтому сперва придется избавиться от него. Ступайте в таверну, выпейте вина, а я тем временем вас обгоню. Потом ступайте на запад вдоль реки, прочь от моста. Дождитесь, когда на берегу останется всего одна лодка, и наймите ее перевезти вас на другой берег. Соглядатай отстанет, а вы сразу идите на Флит-стрит. Меня найдете в таверне «Йорк».
Фокс снова коротко кивнул.
Ролло выбрался наружу. Пересек Лондонский мост, быстрым шагом миновал город, вышел за стену и добрался до Флит-стрит. Встал у дома напротив таверны «Йорк», гадая, придет Фокс или нет. Насколько он понимал, Фокс вряд ли устоит перед соблазном нового приключения. Чутье не подвело: Фокс показался в отдалении, и его походка напомнила Ролло о поступи кулачного бойца.
Ролло выждал минуту-другую. Ни Беллоуза, ни других соглядатаев. Он вошел в таверну.
Фокс сидел в углу. На столе перед ним стоял кувшин с вином и две кружки. Ролло уселся напротив, спиной к зале: прятать лицо от случайных взглядов вошло у него в привычку.
– Кто следил за мной? – спросил Фокс.
– Ник Беллоуз. Коротышка в темном, сидел ниже вас на два ряда.
– Я его не заметил.
– Он постарался, чтобы так и было.
– Понятно. А вам что от меня нужно?
– Ответьте на простой вопрос. Вам достанет храбрости убить короля?
Фокс пристально поглядел на Ролло, как бы прикидывая, заслуживает ли тот отповеди – или честного ответа. Этот взгляд был способен устрашить многих людей, но Ролло ничуть не уступал Фоксу в самомнении и не отвел глаз.
Наконец Фокс обронил:
– Да.
Ролло довольно кивнул. Похоже, пойдет прямой разговор, как он и надеялся.
– Вы были солдатом и знаете, как важна дисциплина.
– Знаю. – Фокс был немногословен.
– Отныне ваше имя Джон Джонсон.
– А позатейливее никак?
– Не спорьте. Будете сторожем небольшого помещения, которое мы арендовали. Я вас туда отведу. Туда, где жили до сих пор, не возвращайтесь – за тем домом тоже могут следить.
– У меня там пара пистолетов. Не хотелось бы их лишиться.
– Пошлю кого-нибудь забрать ваши пожитки, когда удостоверюсь, что слежки нет.
– Ладно.
– Идемте.
– Где это помещение?
– В Вестминстере, – ответил Ролло. – В палате лордов.
Уже стемнело, с неба сыпал дождик, но лондонские таверны и лавки освещались фонарями и факелами, поэтому Марджери ничуть не усомнилась в собственном зрении, увидев на другой стороне улицы своего брата. Тот стоял у входа в таверну под названием «Белый лебедь» и явно прощался с каким-то высоким мужчиной, который тоже показался Марджери знакомым.
Она не видела Ролло много лет, и это ее вполне устраивало: ей совершенно не хотелось вспоминать о том, что Ролло Фицджеральд был Жаном Ланглэ. Из-за этой гнусной тайны она чуть было не ответила отказом, когда Нед пятнадцать лет назад предложил ей руку и сердце. Остановила ее только мысль, что, если откажет, она никогда не сможет объяснить ему причину своего поступка. Она любила Неда, но в конце концов принять правильное решение помогла не ее любовь к нему, а его любовь к ней. Она знала, что нужна Неду, и понимала, что, отвергни она его, Нед проведет остаток жизни, ломая голову над этой загадкой и чувствуя себя уязвленным. Марджери обладала властью над ним – и не смогла устоять перед искушением сделать его счастливым.
Тайна доставляла ей немало хлопот, но со временем она свыклась с этим неудобством, как свыклась с головной болью, что изводила ее после рождения Роджера: полностью боль никогда не проходила, однако она научилась с нею мириться.
Марджери направилась через улицу. Второй мужчина как раз ушел, и Ролло повернулся, собираясь войти в дверь таверны.
– Ролло! – окликнула она.
Брат замер. На мгновение он показался ей таким перепуганным, что Марджери даже устыдилась своего желания заговорить с ним. Потом он узнал сестру.
– А, это ты, – произнес он настороженно.
– Я и не знала, что ты в Лондоне! Это не с Томасом Перси ты беседовал?
– Ну да, он.
– Я так и подумала. Узнала по ранней седине. – Марджери понятия не имела, какого вероисповедания придерживался сам Перси, но среди членов его семейства многие были католиками, что вызывало определенные подозрения. – Ты ведь не взялся за прошлые свои штучки, а, Ролло?
– С чего бы? С этим давно покончено.
– Надеюсь. – Его ответ не развеял сомнений Марджери. – Что привело тебя сюда?
– Веду дело для графа Тайна. Они с соседом все никак не могут поделить водяную мельницу.
Марджери припомнила, что ее сын Роджер и вправду упоминал о таком деле.
– Роджер говорит, что судебные расходы и взятки уже превысили стоимость трех мельниц.
– Мой умненький племянник прав. Но граф заупрямился. Пойдем внутрь.
Они зашли в таверну и сели за стол. Мужчина с большим красным носом, не спрашивая, принес Ролло кружку с вином. По властному виду этого красноносого Марджери заключила, что перед нею владелец таверны.
– Спасибо, Ходжкинсон, – поблагодарил Ролло.
– А дама что будет? – спросил красноносый.
– Маленькую кружку эля, будьте добры, – попросила Марджери. Ходжкинсон удалился, и она уточнила у Ролло: – Ты тут живешь?
– Ага.
Марджери недоуменно повела плечом.
– У графа Тайна нет дома в Лондоне?
– Нет, он снимает жилье, когда приезжает на заседание парламента.
– Мог бы остановиться в Ширинг-хаусе. Бартлет с радостью тебя поселит.
– Там нет слуг, только сторож. Бартлет привозит челядь с собой.
– Думаю, он охотно согласится прислать пару человек из Нового замка. Надо только попросить.
Ролло скорчил гримасу.
– Они примутся тратить его деньги на мясо и вино для себя, а меня будут кормить ветчиной и пивом. Если я стану жаловаться, они скажут Бартлету, что я к ним придираюсь. Нет уж, лучше в таверне.
Марджери не могла сказать, злится ли брат на нее или на этих нерадивых и бесчестных слуг, но решила прекратить расспросы. Хочет и дальше ютиться в таверне – его право.
– Как ты вообще живешь?
– Да как обычно. Граф Тайн – щедрый хозяин. А у тебя как дела? С Недом все хорошо?
– Он уехал в Париж.
– Вот как? – Ролло, видимо, заинтересовался. – И зачем, если не секрет?
– По делам. – Марджери махнула рукой. – Я толком ничего не знаю.
Ролло догадался, что она лжет.
– Должно быть, все католиков преследует. Не стесняйся, всем известно, что у него за дела.
– Брось, Ролло! Ты сам виноват. Ты пытался убить королеву. Не притворяйся безвинно обиженным.
– Ты с ним счастлива?
– Да. Господь в Своей неизреченной мудрости даровал мне странную жизнь, но последние пятнадцать лет я по-настоящему счастлива. – Марджери вдруг заметила, что башмаки брата и чулки все в грязи. – Это где же ты так измазался?
– Пришлось пройтись по берегу.
– Зачем?
– Длинная история. А мне уже пора. – Ролло встал.
Марджери поняла, что ее прогоняют. Она поцеловала брата в щеку и ушла.
Спрашивать, что он затевает, она не стала, но по дороге домой не могла не задуматься, почему так поступила. Ответ пришел сам собой: она была уверена, что правду Ролло не скажет.