Трактирщик сразу подобрел – с аристократами никто ссориться не желал.
– Приношу извинения, миледи. Но я вправду не припомню среди своих постояльцев никого с таким именем.
– Может, его друзья тоже у вас поселились? Что насчет Жана Ланглэ?
– А! – воскликнул Ходжкинсон. – Этого знаю! Имя французское, а выговор у него английский. Только он съехал.
– Не сказал, куда?
– Нет. Этот мсье Ланглэ еще тот молчун, миледи, слова лишнего никогда не скажет. Будто чего скрывает.
Так и есть, подумала Марджери.
Она вышла из таверны. Что теперь? Ролло может быть где угодно, строить новые козни. Выдавать его Неду теперь бессмысленно, потому что Нед вовсе не волшебник и не сможет его отыскать…
Марджери размышляла. Эти люди задумали жестокое злодеяния, и она должна их остановить.
Может, послать предупреждение? Может, у нее получится предупредить власти, не выдав брата? Скажем, написать письмо – без подписи. Ну да, изменить почерк, написать Неду, притвориться одним из заговорщиков… О Ролло упоминать нет нужды. Просто и коротко – мол, не вздумайте посещать открытие заседания парламента, если хотите жить.
Нет, это все глупости. С какой стати заговорщику-католику желать добра и здравия знаменитому протестанту, близкому к королю?
А если написать письмо кому-то из католиков, те и подавно могут одобрить план заговорщиков и никому ничего не расскажут.
Ей требуется нечто среднее – некто средний, человек, верный короне, однако достаточно расположенный к католикам для того, чтобы те не захотели его убивать. При дворе таких людей, пожалуй, несколько. Первым Марджери вспомнила лорда Монтигла, католика, стремившегося жить в мире с соотечественниками-протестантами. Люди вроде Ролло и Бартлета отзывались о лорде весьма снисходительно; можно предположить, что этот человек не обделен здравомыслием. Если предупредить его, он наверняка поднимет тревогу.
Решено – она напишет Монтиглу.
Марджери заглянула в одну из бесчисленных лавочек по соседству и купила бумаги – не того сорта, каким пользовалась обычно. Вернулась домой, подточила перочинным ножом перо, взялась за перо левой рукой и нанесла на лист первые строки:
Милорд, из любви, кою испытываю к некоторым Вашим друзьям, считаю своим долгом позаботиться о Вашем благополучии.
Вот так – вроде об угрозе, но ни слова впрямую.
Посему всячески советую Вам, ради сохранения жизни, придумать некое оправдание, дабы не посещать открытие заседания парламента.
Тут уж никто не истолкует превратно: жизнь лорда в опасности.
Интересно, а что бы написал Ролло? Ввернул бы, верно, что-нибудь благочестивое.
Господь и люди, Им ведомые, вознамерились покарать наши слабости и пороки.
Почти как в Апокалипсисе, право слово.
Прошу, не отнеситесь с пренебрежением к сему предупреждению. Укройтесь в своем поместье, где Вам ничто не будет угрожать.
Надо как-то намекнуть на способ, каким заговорщики намерены совершить убийство. Нед говорил, что они как будто собираются поджечь дворец. Значит, нужно написать, допустим, вот так:
Может показаться, что покуда не видно ни малейших признаков беды, однако смею заверить, что недоброжелатели готовы нанести страшный удар по парламенту. Причем сей удар будет нанесен так, что никто злоумышленников не увидит.
А как закончить? Наверное, приписать какое-нибудь искреннее пожелание.
Уповаю на то, что Всевышний подскажет Вам, как поступить, и предаю Вас Его попечению.
Марджери сложила письмо, запечатала, вдавила монетку в мягкий воск, потерла кругляшком по оттиску, чтобы тот смазался – как если бы отправитель в спешке приложил к печати свой перстень.
Теперь нужно как-то передать письмо.
Слуги в доме Монтигла и, возможно, сам лорд могут ее узнать, поэтому нужно переодеться.
Они с Недом держали служанку, мастерицу на все руки. Сейчас та стирала простыни на заднем дворе. Марджери сказала, что служанка может отдыхать до утра, и дала ей грош, чтобы она сходила на медвежью травлю. А сама принялась копаться в вещах Неда.
Надела его штаны поверх нижней юбки, которую чуть скомкала впереди, изображая мужскую выпуклость, и старый дублет с кружевами. Нед с годами не располнел, в отличие от многих, но все равно его одежда оказалась ей великовата. Впрочем, от обыкновенного гонца никто не ждет изысканного облика. Далее Марджери всунула ноги в поношенные мужнины башмаки, набила внутрь тряпок, чтобы ступни не болтались. Лодыжки у нее слишком тонкие для мужчины, ну да ладно. Потом подобрала волосы и надела шляпу, третью по счету из числа любимых у Неда.
Будет трудно подыскать разумное объяснение, если Неду вздумается прямо сейчас вернуться домой. Но он наверняка будет отсутствовать весь день: пока он был в Париже, текущих дел накопилось немало. К тому же его пригласили на обед к Сесилам. В общем, на нежданное возвращение супруга можно не рассчитывать.
Марджери посмотрела на себя в зеркало. Не очень-то она похожа на мужчину. Лицо выдает, да и руки чересчур маленькие. Она сунула угольный совок в дымоход, соскребла сажу и намазала лицо и руки. Так-то лучше, если верить зеркалу. Теперь она вполне сойдет за неряшливо одетого старика, которого наняли доставить сообщение.
Из дома она вышла через заднюю дверь и поспешила прочь, молясь в душе, чтобы никто из соседей ее не заметил, а если и заметил, то не узнал. Направилась на восток, к Олдгейту, и покинула город. Затем полями дошла до деревушки Хокстон, где стоял сельский дом Монтигла, окруженный великолепным садом.
Подошла к двери черного хода, как сделал бы настоящий случайный гонец.
Дверь открылась, и появился мужчина, что-то усиленно жевавший. Марджери протянула ему письмо и проговорила хриплым шепотом:
– Для лорда Монтигла. Велено передать в руки. Очень срочно.
Слуга наконец прожевал кусок во рту и спросил:
– От кого письмо?
– От джентльмена, что дал мне пенни.
– Ладно, старина, держи еще.
В ладонь Марджери, маленькую и грязную, упала монетка.
Нед Уиллард и прочие члены Тайного совета сидели за столом в доме Роберта Сесила, когда в комнату вошел слуга и сообщил Сесилу, что лорд Монтигл настаивает на немедленной встрече.
Сесил извинился, встал и поманил Неда за собой. Монтигл ждал в приемной. Вид у него был взволнованный; лорд держал двумя пальцами лист бумаги и глядел на него так, будто опасался, что тот вот-вот взорвется.
Увидев Сесила, он начал разговор с фразы, которую явно придумал загодя:
– Отправитель этого послания считает, похоже, меня изменником. Но я надеюсь доказать свою верность его величеству, передав это послание вам, секретарю короны, и прошу отметить, что письмо доставили мне меньше часа назад.
Неда позабавило, что высокий молодой красавец лорд Монтигл так очевидно боится низкорослого Сесила.
– Ваша верность не подвергается сомнению, – утешил лорда Сесил.
Не совсем так, мысленно возразил Нед. Впрочем, Сесил лишь проявлял вежливость.
Монтигл протянул письмо секретарю короны. Сесил стал читать. Его высокий, чистый лоб мгновенно прорезали морщины.
– Клянусь мессой, что за почерк! Будто курица корябала!
Он дочитал письмо до конца и передал Неду. Пальцы Сесила были длинными и тонкими, как у женщины.
– Как оно к вам попало? – спросил Сесил у Монтигла.
– Слуга принес за ужином. Говорит, доставил какой-то старик, постучавший в заднюю дверь. Мой слуга дал ему пенни.
– Прочитав письмо, вы никого не отправили за этим стариком?
– Отправил, конечно, но он сгинул без следа. Признаться, я почти уверен, что мой слуга сначала доужинал, а потом принес письмо мне. Он клянется, что не медлил ни мгновения, но я ему не верю. Так или иначе, посланца мы нигде не нашли. Поэтому я велел оседлать коня и поскакал к вам.
– Вы действовали верно, милорд.
– Благодарю.
– Что скажете, сэр Нед?
– На мой взгляд, это чья-то глупая шутка.
– Правда? – изумился Монтигл.
– Судите сами. Отправитель печется о вашем, как он пишет, благополучии, но из любви к вашим друзьям. По-моему, это не слишком правдоподобно.
– Почему?
– Письмо служит доказательством измены. Если человеку известно о заговоре против короля, его обязанность – известить Тайный совет; если он умолчит, ему грозит виселица. Станет ли кто-нибудь подвергать опасности собственную жизнь ради друга своих друзей?
Монтигл растерянно покачал головой.
– Об этом я не подумал, – признался он. – Принял письмо за чистую монету.
Сесил многозначительно усмехнулся.
– Сэр Нед во всем видит подвох.
– На самом деле, – продолжал Нед, – я подозреваю, что отправитель этого письма хорошо вам известен. По крайней мере, известен тому, кому, как он предполагал, вы можете показать письмо.
Монтигл снова покачал головой, совершенно сбитый с толку.
– Почему вы так думаете?
– Никто не пишет подобным образом, кроме школяров, еще не научившихся твердо держать перо. Однако построение фраз говорит, что писал взрослый. То есть почерк старались изменить преднамеренно. Отсюда вывод: человек, который будет читать письмо, хорошо знает отправителя и способен узнать его руку.
– Вот ведь как… – Монтингл кивнул. – Кто бы это мог быть?
– Слова насчет слабостей и грехов вставлены, по-моему, для красоты. – Нед размышлял вслух. – Суть послания заключена в следующем предложении. Если лорд Монтигл прибудет на заседание парламента, он может погибнуть. Сдается мне, это правда. Во всяком случае, налицо подтверждение тому, что я выяснил в Париже.
– Но как произойдет убийство? – спросил Сесил.
– Хороший вопрос. Полагаю, отправитель и сам не знает. Иначе бы писал прямо. «Нанести страшный удар… никто злоумышленников не увидит…» Удар с дальнего расстояния? Из пушки, что ли? Поди догадайся.
Сесил кивнул.
– Либо перед нами фантазия какого-то безумца.
– Я так не думаю, – возразил Нед.