Он словно наяву увидел восьмистраничные памфлеты, что очень скоро полезут из-под протестантских печатных прессов, с картинками на первой странице, изображающим резню в Васси. Этот захудалый городишко прогремит отныне по всей Европе, о нем упомянут в тысячах проповедей. Протестанты примутся создавать вооруженное ополчение, уверяя, что иначе им себя не защитить. А католикам придется ответить им тем же.
Начнется гражданская война.
Чего, собственно, Пьер и добивался.
Сидя в таверне «У святого Этьена», перед тарелкой с копченой рыбой и стаканом вина, Сильви страдала от беспомощности.
Да кончится ли когда-нибудь это насилие? Большинство французов желало жить в мире с соседями, не важно, какой те веры, но всякое стремление к примирению наталкивалось на сопротивление людей вроде братьев де Гиз, для которых вера была всего-навсего средством добиться могущества и несметного богатства.
Сильви и ее друзьям требовалось выяснить, сколько о них известно властям. Поэтому, когда выдавалась такая возможность, девушка ходила по тавернам и беседовала с людьми, которым поручали ловить еретиков, – с городскими стражниками, с прихлебателями семейства де Гизов, с теми, кто так или иначе был связан с Пьером. Из этих разговоров ей удавалось собрать немало полезных сведений. Однако она отчаянно нуждалась в надежном лазутчике в их рядах.
Сильви подняла голову – и вдруг заметила служанку Пьера, Нат, щеголявшую подбитым глазом.
Они с Нат были знакомы, но лишь кивали друг другу при встрече, общаться никогда не общались. Пора это исправить.
– Какой ужас! – воскликнула Сильви. – Позволь угостить тебя вином, чтобы стало легче.
Нат залилась слезами.
Сильви обняла девушку за плечи. Она нисколько не притворялась: ей самой, как и ее матушке, в свое время перепало изрядно тумаков от скорого на расправу отца.
Принесли вино. Нат, слегка успокоившись, сделала большой глоток.
– Спасибо.
– Что с тобой случилось? – спросила Сильви.
– Пьер ударил.
– Одетте тоже досталось?
Нат покачала головой.
– Ее он побаивается. Знает, что получит сдачи.
Служанке было лет шестнадцать; невысокая, худенькая, она вряд ли осмелилась бы поднять руку на мужчину – как сама Сильви не смела драться с отцом. Эти воспоминания заставили разозлиться.
– Выпей еще вина.
Нат снова пригубила.
– Ненавижу его! – выпалила она.
Сердце Сильви забилось чаще. Больше года она дожидалась такого вот мгновения – и верила, что оно непременно наступит. Главным было сохранять терпение и надежду, ведь все вокруг ненавидели Пьера, и рано или поздно должен был найтись человек, который захочет предать этого мерзавца.
Долгожданная возможность наконец представилась, но следовало все сделать правильно. Нельзя показывать, насколько она заинтересована, нельзя настаивать и давить. С другой стороны, придется рискнуть, как ни крути.
– Ты не единственная, кто ненавидит Пьера, – осторожно начала Сильви. – Говорят, это он виноват в нынешних гонениях на протестантов.
Об этом судачила половина Парижа.
– Правильно говорят, – ответила Нат. – У него есть список.
У Сильви перехватило дыхание. Понятно, что у Пьера должен быть список с именами протестантов, но откуда об этом известно Нат?
– Список? – Сильви понизила голос почти до шепота. – Ты сама его видела?
– Ага. Это книжка в черном переплете. Там полно имен.
Вот это удача! Пожалуй, пытаться переманить Нат к себе будет глупостью, но овчинка-то стоит выделки… Приняв решение, Сильви не стала медлить.
– Если хочешь отомстить, – сказала она, притворяясь не слишком заинтересованной, – отдай эту книжку протестантам.
– Я боюсь. Но попробую, наверное.
«Да неужели? – подумала Сильви. – А хватит ли у тебя силы духа, девочка?»
– Это будет против церкви, понимаешь?
– Я верую в Господа, – сказала Нат. – А церковь – она не Божья.
Сильви даже опешила.
– Почему ты так говоришь?
– Когда мне было одиннадцать, меня поимел наш приходской священник. У меня тогда и волос между ног-то не было. И что, Господь его покарал? Нет, конечно.
Сильви допила вино и поставила пустой стакан на стол.
– У меня есть подруга. Она заплатит десять золотых экю, если сможет заглянуть в ту книжку.
Деньги найти труда не составит: торговля приносила прибыль, а матушка наверняка согласится, что это достойная трата.
Глаза Нат расширились.
– Десять золотых экю! – повторила она изумленно. Столько ей было не заработать и за год.
Сильви кивнула.
– Моя подруга думает, что сумеет спасти много людей от смерти на костре, – прибавила она, чтобы подкрепить денежные посулы побуждениями духовного свойства.
Но Нат, совершенно очевидно, больше занимали деньги.
– Ты серьезно? Десять экю?
– Ну да. – Сильви сделала вид, что только теперь поверила в искренность намерений Нат. – Неужто ты сможешь раздобыть эту книгу? Правда сможешь?
– Да.
– Где она хранится?
– Он держит ее дома.
– Где именно?
– В запертой шкатулке.
– Если шкатулка заперта, как ты добудешь книгу?
– Я ее отопру.
– Как?
– Булавкой, – с усмешкой ответила Нат.
Гражданская война стала венцом ожиданий Пьера. Спустя год после резни в Васси католики, которых вел за собой герцог Франсуа де Гиз, уверенно побеждали. В начале 1563 года Меченый осадил Орлеан, последний оплот протестантов, где укрывался Гаспар де Колиньи. В четверг, 18 февраля, герцог в очередной раз обозрел вражеские укрепления и объявил, что решающий штурм начнется завтра.
Пьер в этот миг стоял рядом с Меченым и думал, что окончательная победа у них в руках.
В сумерках они отправились обратно в Шато-де-Валан. Герцог в тот день облачился в темный дублет и надел шляпу с длинным белым пером: этакий наряд казался вызывающим вблизи стен вражеского города, но Франсуа ожидал встречи со своей супругой Анной. Их старшему сыну Анри уже исполнилось двенадцать, и он тоже должен был ждать отца в замке. Пьер заранее позаботился свести довольно близкое знакомство с наследником герцога, сразу после первой встречи, четыре года назад, на турнире, когда король Генрих Второй получил смертельный удар в глазницу.
По пути предстояло переправиться через небольшую речку на пароме, что брал на борт всего троих. Герцог, Пьер и Гастон ле Пан остались ждать, а прочие стражники занялись перевозкой лошадей.
Меченый сказал:
– Вы слыхали, верно, что королева Екатерина желает заключить мир?
Пьер презрительно хмыкнул.
– Мир заключают, когда проигрывают, а не когда побеждают.
Герцог кивнул.
– Завтра мы возьмем Орлеан и обезопасим Луару. Оттуда двинемся на север, в Нормандию, и сокрушим остатки протестантов.
– Этого-то Екатерина и боится, – ответил Пьер. – Когда мы избавим страну от протестантского отребья, вы, ваша светлость, станете могущественнее короля. Вы, не он, будете править Францией.
«А я окажусь рядом с вами», – прибавил он мысленно.
Когда все лошади благополучно очутились на дальнем берегу, герцог и его приближенные взошли на паром.
– Что-то давно ничего не было слышно от кардинала Шарля, – заметил Пьер как бы невзначай.
Шарль находился в Италии, в городе Тренто, на церковном соборе, который созвал папа Пий Четвертый.
Меченый фыркнул.
– Им бы все болтать, этим святошам. А мы тем временем истребляем еретиков.
Пьер отважился возразить:
– Нам следует убедить церковь нас поддержать. Иначе плоды ваших побед пожнут слабые люди, грезящие о терпимости и примирении.
Герцог задумчиво качнул головой. Они оба, Франсуа и его брат-кардинал, научились прислушиваться к словам Пьера. Тот неоднократно доказывал свою полезность и несомненное политическое чутье, поэтому к нему со временем перестали относиться как к безродному выскочке. Сам он это вполне сознавал – и был весьма доволен.
Меченый хотел было что-то сказать, но тут прогремел выстрел.
Пьеру показалось, что стреляли с того берега, который они только что покинули. Ле Пан и Пьер обернулись одновременно. Несмотря на сумерки, Пьер ясно разглядел мужскую фигуру у кромки воды: невысокого роста, молодой, лет двадцати с небольшим, смуглый, волосы на макушке стоят торчком… В следующий миг незнакомец бросился бежать, но Пьер успел заметить у него в руках пистолет.
Герцог Франсуа повалился на палубу парома.
Ле Пан выругался и склонился над герцогом.
Пьер рассмотрел, что пуля угодила Меченому в спину. Не так уж и трудно попасть в цель, если стреляешь с близкого расстояния, да еще видишь белое перо на шляпе.
– Жив, – проговорил ле Пан. Капитан снова поглядел на берег, и Пьер понял, что он прикидывает, сможет ли добраться до суши вброд или вплавь и схватить стрелка. Но потом послышался топот копыт, и стало понятно, что стрелок припрятал коня где-то неподалеку. Их лошади все были на дальнем берегу, поэтому догнать негодяя не представлялось возможным. Что ж, покушение тщательно спланировали.
– Давай шустрее! – крикнул ле Пан паромщику. Тот налег на шест изо всех сил, явно не желая, чтобы его заподозрили в причастности к покушению.
Пуля попала герцогу под правую лопатку. Хорошо, хоть сердце как будто не задела. Из-под кожаного дублета сочилась кровь, что было хорошим знаком: мертвецы не кровоточат.
Но ведь герцог может и не оправиться. Даже легкие раны подвержены заражению, от которого случается лихорадка, порой приводящая к смерти. Пьеру хотелось плакать. Неужели такое возможно – потерять бесстрашного вожака буквально накануне окончательной победы в войне?
Паром приблизился к дальнему берегу, и стражники, ожидавшие вместе с лошадьми, закричали наперебой, выясняя, что стряслось. Пьер молчал, размышляя над вопросами, которые лично его тревожили куда сильнее. Что случится, если Меченый умрет?
Молодой Анри станет герцогом Генрихом в возрасте двенадцати лет. Ему столько же, сколько королю Карлу Девятому, и они оба слишком молоды, чтобы принимать участие в гражданской войне. Кардинал Шарль далеко, в чужой стране; кардинал Луи готов утопиться в бутылке. Семейство де Гизов, похоже, лишится в одночасье всякого влияния – власть, увы, чрезвычайно хрупка.