Сэр Уильям сказал примирительно:
– Разумеется, мадам, это все нисколько не соответствует вашим желаниям. С другой стороны, ваш ребенок стал королем, а ваш брат – регентом, и потому нельзя отрицать того, что он действовал по закону.
Элисон покосилась на окно. Никаких всадников на берегу не было. Должно быть, Джорди наконец спохватился и велел им убираться прочь. Возможно, они провели в Кинроссе час-другой, засиделись и захотели размяться. Но теперь видимость привычного хода вещей восстановлена.
Опасность миновала, но лишний раз стало понятно, насколько рискован весь план побега. От облегчения у Элисон даже закружилась голова.
Мария как будто утратила терпение.
– Я утомилась от празднеств, – изрекла она, вставая. – Хочу отдохнуть.
Элисон двинулась следом за подругой. За дверью начиналась узкая и крутая винтовая лестница, ведущая к другим помещениям башни. По этой лестнице они поднялись в покои, отведенные королеве.
На самом деле Мария нисколько не устала. Она беспрерывно болтала, смеялась, вскакивала со стула и побегала к окну, потом возвращалась и снова садилась.
Элисон проверила одежду, припрятанную в сундуке под нарядами Марии. Для побега они раздобыли грубые вязаные домашние платья, какие многие служанки в замке носили поверх нижних юбок, а также головные уборы, что называли фламандскими колпаками: те полностью скрывали волосы и затрудняли возможность разглядеть лицо – для этого надо было встать прямо перед человеком в таком колпаке. Прислуга порой носила крепкие кожаные башмаки, но те оказались настолько жесткими, что Мария с Элисон не смогли сделать в них и шага; по счастью, служанки еще ходили в поношенных матерчатых домашних туфлях своих хозяек. Недели подряд подруги, оставаясь наедине, расхаживали в таких туфлях, стараясь придать обуви как можно более ветхий и потрепанный вид.
Главную трудность представлял высокий рост Марии. Его было никак не спрятать. И ни одна другая женщина на острове не могла сравниться в этом с королевой. Потому Элисон понятия не имела, пригодится ли чужая одежда.
Она убрала платья обратно. Придется потерпеть, в шесть часов Марии принесут ужин.
Как обычно, еду принес сэр Уильям. Это была куртуазная любезность тюремщика по отношению к венценосной пленнице. Элисон вышла из комнаты и отправилась искать Уилли, чтобы узнать, что происходит. Снаружи, во дворе, играли в мяч – солдаты против слуг, а остальные поддерживали криками обе стороны. Элисон бросилось в глаза, что Драйсдейл, которому полагалось следить за Марией, прыгает среди игроков. Отлично, подумалось ей, капитан слишком увлечен, чтобы бдить.
Уилли сам вышел ей навстречу. Вид у юноши был возбужденный.
– Готово! – прошептал он и показал жемчужную сережку.
Сережка была долгожданным сигналом от Джорди. Она означала, что все приготовления к побегу завершены. Элисон обрадовалась, но сообразила, что Уилли ведет себя неосмотрительно.
– Сожми кулак! – прошипела она. – Еще не хватало, чтобы кто-то начал задавать вопросы!
Впрочем, люди во дворе были поглощены игрой.
– Простите. – Смущенный Уилли крепко стиснул пальцы, а затем исподтишка передал сережку Элисон.
– Теперь лезь через стену и продырявь все лодки, кроме одной.
– Уже иду! – Он откинул полу плаща и показал молоток, висевший у него на поясе.
Элисон вернулась в покои Марии. Та едва притронулась к ужину, и Элисон отлично понимала подругу. Она и сама пребывала в таком взвинченном состоянии, что не могла смотреть на еду.
Вручив Марии сережку, Элисон сказала:
– Вот серьга, которую ваше величество изволили потерять. Ее нашел один из здешних мальчиков.
Мария узнала условленный знак.
– Я так рада! – воскликнула она с широкой улыбкой.
Сэр Уильям выглянул в окно – и удивленно хмыкнул.
– Что этот олух делает с нашими лодками? – спросил он сам себя, и раздражение в его тоне мешалось с отцовской любовью.
Элисон присоединилась к нему и тоже посмотрела в окно. Молодой Уилли стоял на коленях в одной из трех лодок, вытащенных на берег. Издалека было трудновато разглядеть, чем именно он занят, но Элисон знала наверняка: юноша пробивает дыру в днище, чтобы эту лодку нельзя было послать в погоню за беглянками. Внезапно накатил страх, ноги Элисон чуть не подкосились. Что же делать?
Она повернулась к Марии и произнесла одними губами:
– Уилли…
Мария знала о том, что Уилли надлежало сотворить с лодками. И королева вновь выказала свое несравненное умение быстро думать в минуту опасности.
– Ой, мне дурно! – вскричала она и словно обмякла на стуле, закрыв глаза.
Элисон догадалась о намерениях подруги и поспешила подыграть.
– Боже мой, да что же это такое?! – Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно испуганнее.
Она знала, что Мария притворяется, но сэр Уильям этого не ведал. Его лицо перекосилось от испуга, и он кинулся к королеве. Если та умрет, оставаясь под его опекой, ему будут грозить немалые неприятности. Регент Джеймс Стюарт будет прилюдно отрицать, что приказал убить единокровную сестру, и в доказательство чистоты своих помыслов велит, быть может, казнить сэра Уильяма Дугласа.
– В чем дело? Что случилось? – восклицал Дуглас.
– Нужно вино, да покрепче, чтобы привести ее в чувство, – сказала Элисон. – Сэр Уильям, у вас есть канарское?
– Конечно! Сейчас принесу. – Дуглас выбежал из комнаты.
– Молодчина, – тихо проговорила Элисон.
– Уилли все еще там? – спросила Мария.
Элисон выглянула в окно. Уилли возился с другой лодкой.
– Поторопись, Уилли, – шепнула она. Сколько времени нужно, чтобы продырявить лодку?
Сэр Уильям вернулся в сопровождении кастеляна, который нес кувшин с вином и кубок.
– Мои руки дрожат, сэр Уильям, – сказала Элисон. – Будьте добры, поднесите кубок к ее губам.
Дуглас послушался, заодно воспользовавшись случаем нежно прикоснуться к Марии. Бросить взгляд за окно он и не подумал.
Мария сделала глоток, закашлялась, притворилась, что ей стало немного лучше.
Элисон сделала вид, будто трогает лоб королевы и проверяет биение сердца.
– Все будет хорошо, ваше величество, однако следует, пожалуй, лечь в постель.
– Хорошо, – слабым голосом согласилась Мария.
Сэр Уильям не скрывал облегчения.
– Оставляю вас со спокойной душой. Доброй ночи, дамы.
Тут он посмотрел в окно, и Элисон проследила его взгляд. Уилли на берегу не было. Узнать, продырявил мальчишка лодки или нет, не представлялось возможным.
Дуглас вышел, ничего больше не сказав.
Кастелян убрал со стола и тоже ушел. Элисон и Мария остались одни.
– Он справился? – взволнованно спросила королева.
– Думаю, да. Глядишь, сэр Уильям забудет об увиденном, он ведь пил с самого утра, так что в голове у него наверняка туман.
– Надеюсь, он не станет проверять. Уилли еще нужно стащить ключ.
Обыкновенно сэр Уильям хранил ключ от замка на воротах при себе. Когда кто-то отправлялся на дальний берег или возвращался оттуда, он либо самолично отпирал ворота, либо поручал это стражнику, расставаясь с ключом всего на несколько минут. Иных поводов открывать ворота не возникало, поскольку на островном берегу не было ничего, кроме лодок.
Беглянкам же требовалось выбраться наружу, а Элисон на собственном опыте убедилась, что лезть через стену слишком рискованно; поэтому следовало так или иначе открыть ворота. Уилли заверил Элисон и Марию, что сумеет похитить ключ и сэр Уильям ничего не заметит. Теперь все зависело от его сноровки.
– Наверное, пора переодеться, – сказала Элисон.
Они сняли свои нарядные одеяния и надели грубые домашние платья, затем переобулись в стоптанные туфли. Фламандские колпаки на головах благополучно укрыли приметные золотистые волосы Марии.
Оставалось только ждать.
Сэр Уильям обычно просил Уилли прислуживать ему за ужином. Именно эта привязанность к мальчику побуждала всех в замке считать Дугласа отцом Уилли. Но Элисон не составило труда переманить Уилли на свою сторону.
Она сидела и воображала, как прямо сейчас, этажом ниже, Уилли ставит на стол и забирает тарелки, салфетки и кувшины. Быть может, ключ лежит на столе, рядом с кубком сэра Уильяма. Элисон увидела словно наяву, как Уилли накрывает ключ салфеткой и уносит то и другое. Сумеет ли он уйти? Насколько пьян сэр Уильям? Нужно ждать, ждать и надеяться.
Если все получится, бегство Марии станет громадным политическим потрясением. Королева откажется от отречения, подписать которое ее принудили силой, и потребует возвращения трона. Ее брат Джеймс наверняка соберет протестантское войско, а католики поднимутся на защиту Марии – не все, конечно, а те, кто еще не утратил веру в королеву. Гражданская война возобновится. Марию поддержит ее деверь, король Франции, который и сам ведет затяжную и кровопролитную войну с гугенотами. Папа римский с готовностью расторгнет брак королевы с Босуэллом, и по всему свету опять примутся подбирать Марии супруга, при каждом королевском дворе, от Рима до Стокгольма. Европу ожидают бури похлеще тех, что бывают на море. Королева Елизавета будет в ярости.
И все в руках пятнадцатилетнего Уилли Дугласа.
В дверь постучали, негромко, но настойчиво. Элисон открыла. Уилли возник в дверном проеме с широкой улыбкой на лице – и с большим железным ключом в руках.
Он вошел внутрь, и Элисон заперла дверь.
Мария встала.
– Не будем медлить, – сказала она.
– Они все еще за столом, – поведал Уилли. – Сэр Уильям заснул от вина, а леди Маргарет болтает с внучками. Нас могут заметить, дверь-то в столовую открыта.
Винтовая лестница вела мимо каждой из дверей на каждом этаже замка.
– Но сейчас все за нас, – возразила Элисон. – Солдаты заняты игрой в мяч.
– Надо попытаться, – решительно сказала Мария. – Идем.
Уилли заметно расстроился.
– Мне следовало закрыть эту треклятую дверь! Простите, я не подумал.
– Все в порядке, Уилли, – проговорила Элисон. – Ты и так сделал очень много.