Разум Вооза обратился к наиболее вероятному истолкованию панического запретительного эдикта. Мейрджайн, планета погибшей цивилизации, сулил неисчислимые богатства. Но самым ценным из них считалось то, за которым и прилетел Вооз: времяпреломляющие кристаллы, драгоценные камни, способные преломлять свет не только в пространстве, а и во времени. Единственный известный пример модификации временного потока физическими средствами. Наверняка — искусственный.
Кристаллы почему-то внушали правительству эконосферы смертельный ужас: таково было заключение Вооза. Он пытался проследить судьбу некоторых камней из партии, привезенной с Мейрджайна первооткрывателями три века назад; насколько ему удалось выяснить, все кристаллы исчезли, спрятаны или, возможно, даже уничтожены правительственными агентами.
Вывод внушал надежду. Если власти так боятся кристаллов, значит, у камней есть применение…
— Этого парня звать Ханзард[3], — сообщил информатор. — Хочешь, я тебя с ним сведу?
— У меня нет суммы, которую он, скорее всего, запросит.
— У тебя есть корабль. Отличный корабль.
Вооз фыркнул.
— Какой мне прок от координат без корабля?
— Предоставь это мне.
Вооз проследил, как коротышка подходит к Ханзарду и наклоняется поговорить с ним. Ханзард взглянул на Вооза недоверчивым, хищным взглядом, но кивнул и снова уставился в столик.
Коротышка поманил его. Остальные поднялись, освободив Воозу место. Взгляд Ханзарда метнулся к нему, потом вернулся к игральным костям. Он улыбнулся своим мыслям.
— Говорят, у тебя хороший корабль. Как он называется?
— Это мой корабль; у него нет нужды в имени.
— Ну ладно…
Ханзард расчистил место на столе среди блоков игральных костей и полез в карман. Вытащил куб памяти и взвесил его на ладони.
— У меня таких было четыре. Осталось два. Я за них дорого заплатил и хотел бы получить прибыль, но это не принципиально. Пусть решают боги.
— Это нормальная бизнес-практика.
— Ты прав. Но я игрок. Банк плюс банк — или ничего. Один бросок. Если ты выиграешь, координаты достанутся тебе, и ты сохранишь свой корабль. Если выиграю я, то заберу твой корабль. Впрочем, координатами воспользоваться ты в этом случае все равно не сумеешь.
— Надо полагать, не сумею, — согласился Вооз. Идея поставить корабль на кон его слегка позабавила. Он с самого начала подозревал неладное, а теперь и корабль подтвердил его догадку по лучу с космодрома.
Он мошенник; кости утяжеленные, сказал корабль. И: А то, что он предлагает, не имеет ценности.
Ханзард был не просто мошенник, а глупый мошенник. Он громоздил блеф на блеф, умножая свои риски.
— Ты переигрываешь сам себя, — вслух проговорил Вооз. — Хорошая афера не нуждается в страховании рисков.
Он встал и вышел из ресторана. В переулке его догнало официальное объявление. ВСЕМ ГРАЖДАНАМ НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЕТСЯ… Прохожие останавливались, поднимали головы к мерцающим символам, желая четче разглядеть новостную ленту, потом невозмутимо возобновляли движение.
В мозгу Вооза сложилась целостная картина. Уайлдхарт кишел дилерами, предлагающими поддельные координаты. А настоящие? У скольких они есть? У полудюжины? У двух или трех? Или только у одного?
Он больше не сомневался, что новость о правительственном крейсере подлинная. В противном случае интерес к координатам не был бы так велик.
Похоже, трудности только начинаются.
Ромри и позабыл, как своеобразны окраинные миры. В империях прошлого распад начинался из центра, в эконосфере же гнилостные процессы, по впечатлению, зарождались на периферии, в почти неконтролируемом беззаконии, и постепенно проедали себе дорогу к центру через ткань моральности.
Девушка сняла его в ресторане, в вечер прилета. Кухня заведения предлагала прянокраба, блюдо, запрещенное на многих более консервативных мирах: мясо этого животного содержало производные L-дофамина и α-андростенола. Ромри не считался с затратами; после прибытия на Сарсус он впал в эйфорию и стремился к новым ощущениям.
Но девушка, которую звали Мэйси, стремилась к тому, что он счел чересчур новомодным. Конечно, нельзя было списывать со счетов α-андростенол (потому-то она к нему и приблудилась: феромоны ее возбудили). Однако позднее, в съемной комнате, даже L-дофамин не сумел его настроить на то, чего она от него потребовала. Ей хотелось, чтоб он ее убил.
Ромри никогда еще ни в чем подобном не участвовал. Идея сексуального убийства возмущала его. Он так и сказал девушке. Парадоксальным образом (а может, это снова прянокраб?) отказ ее распалил еще сильней.
С тех пор она повсюду следовала за ним. В ресторанах, питейных заведениях, на улицах, подолгу зависала у дверей его квартиры, делала все, чтоб он ее заметил. Убей меня, нашептывала она ему на ухо. Целеустремленно соблазняла, и это его ужасало. Словно не ей, а ему самому предстояло в таком случае претерпеть насилие.
Впрочем, в такой просьбе наличествовал и определенный смысл. В первую встречу Мэйси ему рассказала, что она из скелетоидов. Скелетоиды обыкновенно были столпниками, а столпники верили, что сознание — огонь разума, как они его называли — не ограничено в пространстве и времени. Вероятно, девушка не расценивала перспективу личной гибели всерьез, полагая, что ее неизмененное сознание пробудится в теле клона.
Столпник однажды объяснял это Ромри в терминах смерти и возрождения Вселенной.
— На самом деле смерти нет, — говорил философ. — Воскресая на следующем обороте колеса, мы находим там все то же сознание, которое пребывает вовеки.
Ромри отнесся к этим словам скептически. Но сейчас размышлял, возможно ли, чтобы у клонотела Мэйси тоже были кремниевые кости. Если так, то она, несомненно, богачка…
Он решил игнорировать ее приставания, пока девушке не надоест. Но не был готов к смертельному козырю в ее рукаве. Однажды ночью он проснулся от ощущения, что в комнате кто-то есть, неуклюже движется по номеру.
Он жестом активировал освещение. Это была Мэйси, нагая; колыхались объемистые груди (она не следовала здешней моде на фигуры нимфочек). Когда включился свет, рука девушки скользнула к волосам и извлекла из прически какую-то ленту. Лента отвердела и посеребрилась. Паранож!
Завершая движение, она метнулась к постели. Ромри откатился в сторону. Нож вонзился в то место, где он только что лежал; Ромри сперва не понял, что его задело по плечу. Потом ударила боль; при виде капель собственной крови он полностью очнулся и пришел в ярость.
— Ах ты сучка ненормальная!
Они стояли друг против друга, разделенные кроватью. Девушка продолжала нацеливать на него паранож. Она пригнулась, черты лица обмякли, губы отвисли, словно с них стекала какая-то густая соблазнительная сладость. Потом она стала хихикать.
— Я собираюсь тебя убить, — сообщила она ему. — Тебе придется убить меня, потому что, если ты этого не сделаешь, я убью тебя! Ты или я — понял?
Задыхаясь от страсти и ужаса, она снова ринулась на него. Он отступил, но девушка полезла к нему через кровать.
— Ты бы лучше это сделал, — выдохнула она. — Ты бы лучше сделал это прямо сейчас. Иначе я доберусь до тебя, рано или поздно. Устрою на тебя засаду, захвачу в плен, когда у тебя не будет запасного тела. Хотя у тебя его, наверное, и так нет. Я права?
— Права, — хрипло отозвался он. Потом перехватил ее запястья, отводя паранож; девушка беспомощно брыкалась и пинала его в пах покрытыми киноварным пигментом пяточками. Осознав, как близко прошла смерть, он почувствовал вскипающий внутри гнев, а еще покрылся испариной и услышал буханье в ушах — незнакомую прежде реакцию; он и не предполагал, что способен к ней.
— Ну ладно, — густо выдохнул он. — Если тебе так хочется…
Он выкрутил ей руку, заставил выронить оружие. Пнул в живот. Она сложилась пополам и упала на кровать. Он навалился на нее. В глазах затуманилось, руки будто сами потянулись к ее горлу.
В нескольких ярдах от этого места, на улице, капитан Иоаким Вооз замедлил шаг.
Корабельные лучи прочесывали местность в поисках релевантных данных. Вместо нужной информации Вооз получал преимущественно всякий хлам, однако все равно отвлекался. Сцена, представшая его взору, была отвратительна, но обычна, так что он просто отвернулся бы и пошел своей дорогой, если бы не одно обстоятельство. Луч сообщил: У нее нет запасного тела. И: А мужчина думает, что есть.
Вооз поколебался, раздумывая, не махнуть ли рукой на парочку, но воспитание столпника взяло свое. Он свернул в переулок и пробрался через лабиринт хибар, сдающихся внаем. Корабль показал ему нужное место и сообщил, что происходит за литопластовой стеной. Вход был с противоположной стороны дома, и Вооз решил, что времени его искать нет.
Он воззвал к своему кораблю, чтобы тот наполнил его мышцы силой и придал им твердость. Он атаковал хлипкую стену и пробил ее тремя резкими ударами ребром ладони. Под дождем из пыли и обломков, словно робот, выполняющий снос здания, он прорвался внутрь и предстал перед парочкой.
Ромри медленно поднялся с кровати. Вооз заметил, как он в явном испуге смещается к шкафчику за пистолетом, и предостерегающе воздел руку.
— Тебя могут привлечь к суду за убийство, — прогудел он.
Ромри так удивился, что даже презрительно фыркнул.
— Ты что несешь? Тут это легально.
— Лишь в случае, если смерть компенсируется наличием подключенного и работающего клона.
— Что-о? — осекся Ромри и встретился взглядом с Мэйси. — Но разве у тебя нет?..
Мэйси потерла шею. Поморщилась. Пожала плечами.
— Я устала от жизни. Что с того?
— А как же я? — Ромри снова вскипел. Порывисто нагнулся к ней, занес кулак. — Я бы из-за тебя в кутузку угодил!
— Мог бы и погалантней. Сказал бы, что я этого достойна.
Мэйси выскользнула и отступила к двери, подбирая с пола одежду. Быстро облачилась в какое-то халатообразное платье и разгладила его. Зачесала волосы и перехватила их сеткой.