От Коковцева Столыпин шел в своем генеральском вицмундире как простой прохожий. Сам он остановился в доме генерал-губернатора Трепова, на Институтской улице, а Коковцеву пришлось довольствоваться домом конторы Государственного банка. Министр внутренних дел не мог распорядиться здешними порядками. Мало того что с вокзала ехал на извозчике, так и сейчас никто не выделил ему личного экипажа. Не везти же было министерскую машину поездом до Киева? Вот так, пешком из губернаторского дома до банка и обратно. Впрочем, земское совещание было назначено в канцелярии губернского правления; здесь он мог кому-то что-то приказать. Следовало бы по приезде и государя пригласить на это очень нужное совещание, но не в захудалый же губернский зальчик?
Он и так взял на себя слишком много: открывая земское совещание, сказал:
– Его императорское величество поручил мне от его имени поздравить уважаемых делегатов с этим очень важным совещанием.
Разумеется, никакого поручения и никакого права на это не было дано…
Коковцев после, когда остались одни, покачал головой:
– Петр Аркадьевич, вы смелый человек!
Кривошеин позже добавил:
– Вы забыли, Петр Аркадьевич, про Министерство двора Его Величества? Такие поручения исходят только из канцелярии…
– Не забыл, Александр Васильевич. Но что было делать?..
Приезд Столыпина в Киев носил вообще какой-то насмешливый характер… И самого-то его на встречу царского поезда не приглашали. Естественно было обоим доверенным министрам сказать:
– Други мои, я чувствую себя, как татарин вместо гостя…
Вот так, пешком, через весь город к вокзалу.
Не говоря уже о машине, хоть бы лошадку дали.
Как бы в насмешку из-за поворота новенький «Мерседес» вынырнул. По теплой погоде открытое ландо. Столыпин глазам своим не поверил: на заднем сиденье, почти в обнимку, фрейлина Вырубова… и Гришка Распутин! Ну, чем не премьер-министр? Столыпин не любил мата, но тут не удержался:
– Да я ж его… в Сибирь выслал?!
Гришка скосил глаз в сторону пешей министерской троицы. Такая встреча, видимо, не входила в его планы; все-таки перед ним были три министра, а спаситель-папашка из Петербурга еще не успел приехать. Бог знает что могут выкинуть!
Впрочем, нагнавший его автомобиль полковника Кулябко внес доброе успокоение в душу. Полковник раскланялся с обеспокоенным «старцем» и уж только после того с фрейлиной Вырубовой.
Кажется, это было охранное сопровождение.
По чести и честь!V
Вечеринка была в полном разгаре.
Началась она бог знает с чего – с арбуза! На Бибиковском бульваре, где стоял роскошный дом Богровых. Смышленные хохлы устроили развал «гарбузенек». Знали: народ тут живет небедный. Мало что евреи – зато какие! Денежки в карманах водились. А кто-то еще и слух подпустил, что «гарбузенька» обеляет личико. Если не скупиться, вполне можно перекраситься под хохла. Какого еврея не потянет на это «обеление»? Кати пудовое колесо прямо к воротам дома! По своей, разумеется, стороне бульвара. Кому-кому, а уж выпускнику университета Святого Владимира – да таких тонкостей не знать! Хоть своим прямым делом Дмитрий Богров не занимался, но числился помощником присяжного поверенного. Послужной список должен быть безупречен. Друг детства Абраша Лейбман так и не вписал в свои бумаги приличную фамиль, потому и прозябал в сапожниках. На Бибиковском бульваре были те еще порядки! Евреям разрешалось жить только на одной стороне бульвара. Незадачливый сапожник, которому не удалось поступить даже в гимназию, хотя оценки на экзаменах были лучше, чем у Дмитрия, так и остался Абрамом Лейбманом. Чем-то вроде посыльного у богатенького друга. Первый же встречный городовой прогнал бы его на «черную» сторону бульвара, но ведь шел-то он с другом, на которого те посматривали с уважением. Ему очень хотелось вкусить арбуза, да на какие шиши? Добро, что друг догадался:
– Покатим?..
Остановившийся у арбузного развала молодой человек при фраке и моднейшей петербургской шляпе сразу привлек всеобщее внимание. На все голоса понеслось:
– Пане добродею, ко мне!
– Ко мни швыдче!..
– Шановны господарь, не проходите мимо!..
Он и не пошел.
– Абраша, выбирай.
Тот и выбрал… этак пудика на полтора! Но как его тащить? Хотя ворота дома – вот они, рядом.
– Кати, – расплачиваясь, велел Дмитрий дружку.
Абраша, так и не снявший сапожного фартука, на карачках катил несусветной величины арбуз, а рядом шел господин во фраке и с тросточкой. Время от времени тросточка игриво прохаживалась по тощенькому задку дружка. Умора, да и только! Но как не покрасоваться? Откуда ни возьмись – навстречу Сарра; тоже с «черной» стороны бульвара. У нее там была лавчонка на захудалом, не видном с бульвара дворике. Когда-то Дима резво ухлестывал за ней; даже ребятенок появился… ну, это уже после свадьбы с очередным сапожником.
– Теперь-то сколько у тебя? – церемонно снял он шляпу.
– Пяток мальцов… и ни одной девки! Так-то, Дима.
– Ну, это дело наживное! – игриво и ее прихлопнул он тросточкой по задку, в отличие от Абраши, вполне роскошному. – Иль твой сапожник обессилел?..
– Какие силы! Попивать начал…
– Дела-а… Ну, коль осечка выйдет – вспомни. По старой-то памяти!
– Да ведь я не из института благородных девиц…
– Знаю, знаю. А сейчас давай вместе с нами. О, уже встречают!
Навстречу бежали дворник и один из домашних служек. Значит, уже трое возле арбуза. Сил хватило поднять окаянного и на руках донести до дому.
Меж тем и мысль пришла благая:
– Сарра, а не позвать ли других друзей нашего детства?..
– Да не осерчают ли твои родители? Ну как с лестницы спустят?
– Пусть попробуют!..
Он демонстративно и швейцару своему поклонился, пропуская даму вперед и говоря дружку-сапожнику:
– А пробегись-ка ты, Абраша, по правой и левой стороне бульвара… Сам знаешь, кого пригласить. Мол, Дима из Питера прикатил!
Вот так и набралось под щедрый «гарбузенько» десятка полтора старых друзей и подруг. У кого пятеро по лавкам, у кого и ни единой души, но ведь надо же отпраздновать приезд своего авторитетнейшего друга?
К концу августовского дня дошло дело и до пляса.
Фрак – с плеч долой. Бабочка черным вороном вспорхнула с шеи на комод. Рукава тончайшей шелковой сорочки закатаны, а даже один обшлаг оторван, это когда он падал, а Сарра пыталась удержать его за рукав. Как же, удержишь! Отец пытался урезонить:
– Дмитрий, побойся Бога!..
– Какого?! – был ответ. – Лаптежного? Еврейского? Марксистского?..
Последнее старшему брату, Владимиру, адресовалось: тот к большевикам примкнул.
Вот до чего дошла потомственная семья раввинов! Бормоча свои еврейские проклятия, отец вышел из гостиной, где витийствовал слишком грамотный сынок.
Приплясывая в разорванной сорочке, он напевал:Дамы, дамы, не крутите задом!
Это не пропеллер, вам говорят!
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и два назад…
Любвеобильная Сарра, в свои двадцать четыре года успевшая родить уже пятерых сыновей, настойчиво пыталась одолеть нечто среднее между новомодным фокстротом и новомодным танго. Дмитрий Богров все эти новинки завез из Петербурга еще в прошлые свои наезды. Модники и модницы с Бибикова бульвара приобщались к петербургской культуре. Воскресавшая на глазах Сарра охотно вторила ухажеру юношеской поры. Слова, конечно, перевирая, да и ногами не всегда поспевая в такт. Видно, граммофон слишком торопился.
Боря сделал лужу, ах, в коридоре…
Шаг вперед и два назад…
Пятясь прекрасно округлившимся задом, она чуть не сшибла Дмитрия; теперь уж ему пришлось поднимать напарницу за рукав ситцевой кофтенки – тоже что-то под рукой трещало. Может, и пошире бы разорвалось, да слуга влетел с испугом:
– Так что какой-то цивильный господин… а с выправкой военной!.. Ну, он здесь бывал…
Предчувствуя нехорошее, Дмитрий поспешил в прихожую. Ох уж эта военная выправка. Дураку виден неотесанный унтер. На посылки только и годится.
– Вам велели срочно прибыть к…
– …подполковнику Кулябко?
– Полковнику!
– Скажи, что поспешаю. Только приведу себя немного в порядок…
Дважды такие приглашения не передаются. Истинно, надо поспешать.
Оставалось только наказать старшему брату:
– Володя, ты командуй тут танцеплясами. У меня дела.
Брат догадывался, какие дела, но вслух об этом не говорил.VI
Полковник Кулябко был сегодня сама любезность. Наконец-то он мог предстать перед своими сослуживцами при полном звании.
– Ну, проходи, проходи, Дмитрий, – с нарочитым славянским нажимом заговорил. – Черт знает, что делается! До сих пор не расхлебаем дело Бейлиса. А если опять погромы да в присутствии государя-то?!
Богров был юрист по образованию и дело Менделя Бейлиса хорошо знал. Разумеется, в ритуальную версию он не верил, но ведь как ловко все выстраивалось! Затухавший было скандал с приездом Столыпина опять возгорелся. Не прожив в Киеве и двух дней, Столыпин нашел время заслушать прокурора киевской судебной палаты Чаплинского. Именно он и раздувал слухи о существовании изуверской еврейской секты. Но чего же хочет этот ретивый министр? Богров никак не мог поверить, что министр внутренних дел хочет докопаться до истины и потому наседает и на Чаплинского, и на Кулябко. Дело-то тянется с марта месяца, и конца ему не видно.
Именно в те мартовские дни на окраине Киева нашли случайные прохожие труп тринадцатилетнего ученика духовного училища Андрея Ющинского. На теле мальчика обнаружилось сорок ран. А поскольку все это произошло в канун еврейской Пасхи, то и явилось утверждение: «Жиды похищают христианских детей и используют их кровь при религиозных изуверствах!» Ну как было полицейскому чиновнику не воспользоваться таким случаем? Начальник киевского охранного отделения тогда только вступил в должность и ходил еще в подполковниках. Но ретивость он проявил истинно генеральскую: тут же был арестован приказчик кирпичного завода Мендель Бейлис. Дети вроде бы видели, как за Андреем Ющинским шел Мендель Бейлис, а сзади – какие-то евреи в странных черных мантиях. Но несовершеннолетние дети если что и видели, то не могли быть свидетелями. Однако «Дело Бейлиса» с грохотом катилось по России, пока уже в нынешнем августе двое из троих детей-свидетелей скоропостижно не скончались… Просто страсти Господни!