– И им не стыдно?
– Стыд и удовольствие, как правило, соседи. Особенно когда за тобой ухаживает мужчина. Ты не согласна?
Нацуко молчала, потупившись. В наше время редко встретишь такую скромную девушку, подумал Синго.
– Танидзаки принадлежит как раз к таким девицам. Больше всего она любила, чтобы ее хвалили на людях.
– Сегодня приходила Танидзаки-сан. Примерно в половине девятого, – сказала с неприязнью Нацуко.
– Да? Ну и что?
– Сказала – придет еще раз, днем.
Синго овладело дурное предчувствие.
Ожидая прихода Хидэко, он не пошел обедать.
Хидэко распахнула дверь и замерла у порога, – она смотрела на Синго, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться.
– О-о. Сегодня, я вижу, ты цветов не принесла? – сказал Синго, стараясь скрыть беспокойство.
Хидэко, словно бы укоряя Синго за легкомыслие, подошла к нему с торжественно-серьезным видом.
– Опять очистить помещение?
Но Нацуко уже ушла на обеденный перерыв, и Синго сидел в комнате один.
Синго был потрясен, когда Хидэко сказала, что любовница Сюити беременна.
– Я ей говорила, что она не должна рожать, – поджала тонкие губы Хидэко. – Вчера по дороге из салона я догнала Кинуко и сказала ей это.
– Хм.
– А что, разве я не права? Это ведь так ужасно.
Синго не хотелось отвечать, он сразу помрачнел. Хидэко говорит все это, имея в виду Кикуко.
И жена Сюити, и его любовница забеременели одновременно. В жизни, конечно, такое случается, но чтобы это случилось у родного сына – Синго и в голову не могло прийти. К тому же Кикуко прервала беременность.
3
– Сюити еще здесь? Сейчас узнаю. Если здесь, скажу, чтоб зашел…
– Хорошо.
Хидэко достала маленькое зеркальце и – словно заколебавшись:
– Какое лицо у меня – прямо стыдно показываться ему. Да и Кинуко-сан не знает, что я пришла к вам сплетничать.
– Вот как?
– Я даже хочу из-за всей этой истории уйти из салона, но не знаю…
– Зря.
Синго позвонил по телефону, стоявшему на столе. Ему было неприятно встречаться сейчас с Сюити в комнате, где сидят сослуживцы. Сюити не было.
Синго повел Хидэко в европейский ресторан неподалеку.
Маленькая Хидэко прижалась к нему и, заглядывая в лицо, сказала:
– Когда я работала у вас секретаршей, вы однажды повели меня на танцы. Помните?
– Помню. Волосы у тебя были повязаны белой лентой.
– Нет, – покачала головой Хидэко. – Белой лентой я стянула волосы в тот день, когда была буря. Я это прекрасно помню, потому что в тот день я впервые узнала о Кинуко-сан, и меня это потрясло.
– Значит, это было тогда?
Синго вспомнил, что именно в тот вечер, когда повел Хидэко на танцы, он впервые услышал от нее, что хриплый голос Кинуко – чувственный.
– Это было, кажется, в сентябре прошлого года. Вся эта история с Сюити доставила тебе немало хлопот.
Синго вышел без шляпы, и солнце припекало голову.
– Как ни печально, я ничего не могла поделать.
– При чем здесь ты? Я и то ничего не мог поделать. В общем, опозорилась моя семья.
– Я вас все равно глубоко уважаю. После того как я ушла из фирмы, я еще больше привязалась к вам, – сказала Хидэко странным тоном и немного помолчала. – Я без конца убеждаю Кинуко, что ей ни к чему рожать. А она с надменным видом обрывает меня – что, мол, ты знаешь, что понимаешь. Не вмешивайся не в свое дело. А потом говорит: это касается только того, кого я ношу под сердцем…
– Хм.
– «…Кто тебя просил говорить мне все эти глупости? Ты все твердишь: брось Сюити. Хорошо, если Сюити уйдет от меня, мне ничего не останется, как бросить его, но ведь рожать-то мне одной. Тут уж никто не поможет. А плохо это, если я рожу, или хорошо, ты лучше спроси, если сможешь, у ребенка, который у меня здесь». Кинуко думает, что я еще слишком молодая, и насмехается надо мной. И я ей сказала, что нечего смеяться над человеком. По-моему, Кинуко все-таки будет рожать. Я потом долго думала о нашем разговоре – ведь от мужа, погибшего на фронте, у нее нет детей.
– Да?
Продолжая шагать, Синго понимающе кивнул.
– Может, я сгоряча так говорю, а на самом деле она не будет рожать.
– Сколько уже?
– Четыре месяца… Я-то сама ничего не замечала, а девушки из салона сразу догадались… Хозяйка, узнав об этом, тоже посоветовала ей не рожать. Ведь если Кинуко родит, ей придется уйти с работы, что она тогда будет делать? – Хидэко охватила щеку ладонью. – Просто не представляю себе. Теперь вы все знаете, поговорите с Сюити-сан…
– Хорошо.
– Если решите встретиться с Кинуко-сан, я думаю, лучше поторопиться.
Синго и сам думал об этом – Хидэко высказала его мысли.
– А та женщина, которую ты как-то приводила ко мне в фирму, все еще живет вместе с ней?
– Икэда-сан? Да.
– Кто же из них старше?
– Кинуко-сан, я думаю, года на два, на три моложе.
После обеда Хидэко дошла с Синго до самой фирмы. На ее лице появилась жалкая улыбка, вот-вот расплачется.
– Всего хорошего.
– Благодарю тебя. Ты вернешься в салон?
– Да. В последнее время Кинуко-сан обычно стала уходить домой раньше, но до половины седьмого она всегда в салоне.
– Вряд ли стоит мне заходить в салон.
Кажется, Хидэко и сегодня толкает Синго на встречу с Кинуко, – на душе у него стало тяжело.
Наверно, когда он вернется домой, ему будет невыносимо смотреть в глаза Кикуко.
Кикуко настолько целомудренна, что ей противно заводить ребенка, пока у Сюити есть женщина, и поэтому она не родила. Но ей и в самом страшном сне не приснится, что эта женщина беременна.
Когда через несколько дней после того, как Синго узнал о том, что случилось с Кикуко, она вернулась от своих родителей домой, они с Сюити, казалось, жили в полном согласии. Сюити каждый день приходил рано и трогательно заботился о жене, – что же тогда все это значит?
Если толковать его поведение в хорошем смысле, то, возможно, Кинуко, решив родить, доставляет Сюити немало хлопот, и он, порвав с ней, просит прощения у жены.
И все-таки вся эта история оставила у Синго какой-то отвратительный привкус безнравственности, нечистоплотности.
Неужели она действительно родит? Ему казалось ужасным появление этого ребенка.
– Если он родится, то, значит, будет моим внуком? – пробормотал себе под нос Синго.
Рой москитов
1
Синго медленно шел по улице Хонго мимо университета.
Он вышел из машины на противоположной стороне, где магазины, – именно здесь нужно было свернуть в переулок, в котором живет Кинуко, но Синго нарочно перешел на другую сторону.
Он мучительно колебался, не решаясь подойти к дому любовницы своего сына. Как можно беременной женщине, с которой видишься в первый раз, отрезать: не рожай?
– Чем это лучше обыкновенного убийства? Должен ли старик пачкать себе этим руки? – бормотал Синго. – Да, но при таких обстоятельствах любое решение жестоко.
Сын должен сам решать. Отцу вмешиваться нечего. Но Синго не высказал этого Сюити и вот приехал к дому Кинуко. Это доказывало, что он не может положиться на Сюити.
С каких же это пор между ним и сыном легла пропасть непонимания, ужаснулся Синго. Не исключено, что он отправился к Кинуко не столько ради того, чтобы решить все вместо Сюити, сколько из жалости к Кикуко, негодуя на сына из-за того, что с ней случилось.
Яркое вечернее солнце освещало лишь верхушки деревьев на университетском дворе, а дорожки уже были в тени. Студенты в белых рубахах и брюках сидели со студентками на газоне и казались спокойными и умиротворенными.
Синго потер лицо рукой. Он старался стряхнуть с себя опьянение.
До окончания рабочего дня Кинуко еще оставалось время, и Синго пригласил приятеля, служившего в другой фирме, поужинать с ним в европейском ресторане. Они давно не виделись и незаметно напились. Перед тем как подняться на второй этаж в зал ресторана, они выпили в баре, внизу, и Синго сразу опьянел. Поужинав, они снова спустились в бар.
– Как, ты уже уходишь? – удивился приятель. Видимо, он рассчитывал, что они с Синго проведут вместе весь вечер, и специально позвонил в одно местечко в Цукидзи.
Синго сказал, что примерно через час у него назначено свидание, и они вышли из бара. Приятель на всякий случай написал на визитной карточке адрес и номер телефона в Цукидзи и протянул ее Синго. Синго взял карточку, хотя не собирался туда.
Идя вдоль университетской ограды, Синго искал глазами переулок на противоположной стороне. Он очень смутно помнил, где нужно повернуть, но переулок узнал сразу же.
Он вошел в темную, обращенную к северу прихожую – на грубом ящике для обуви стоял горшок с каким-то экзотическим цветком, на стене висел складной дамский зонтик.
Из кухни вышла женщина в переднике.
– Ой. – Лицо у нее стало серьезным, она сняла передник. На ней была темно-синяя юбка, ноги босые.
– Икэда-сан? Помнится, вы как-то приходили в фирму, где я служу… – сказал Синго.
– Совершенно верно. Меня приводила Хидэко-сан, рада вас видеть.
Икэда, держа в руке свернутый передник, выжидающе смотрела на Синго. Лицо у нее было в веснушках. Может быть, веснушки так бросались в глаза потому, что она была не напудрена. Но в общем красивое лицо – нос тонкий, цвет кожи хороший.
Новая кофточка – тоже, наверно, работа Кинуко.
– Я пришел, собственно, чтобы поговорить с Кинуко-сан.
Синго говорил извиняющимся тоном.
– Вот как. Она еще не вернулась, но должна быть с минуты на минуту. Проходите, пожалуйста.
Из кухни пахло жареной рыбой.
Синго подумал было, что лучше ему зайти позже, когда Кинуко поужинает, но Икэда пригласила его в гостиную, и он послушно пошел за ней.
В нише лежала стопа модных журналов. Среди них – много иностранных. Рядом с ними стояли две французские куклы. Их нарядные одежды никак не вязались с обшарпанной стеной. Со швейной машины свисал кусок шелковой материи. Его яркий рисунок еще сильнее подчеркивал затертость циновок.