называл это «заботой о теле роли» или «воплощением тела образа». Товарищи по работе вспоминают, что после удавшегося творческого свершения Плятт испытывал форменный кураж, а еще «был очень умен в своей речи», благодаря чему периодически выступал на судебных заседаниях – приходилось защищать коллег, проходивших по делам о «левых» концертах.
Волшебной красоты голос – отдельная сторона его жизни. Актер озвучивает персонажей в легендарных мультфильмах, а в «12 стульях» Гайдая – Автора. Особенно удачно выступает в радиопостановках: Робинзон Крузо в «Клубе знаменитых капитанов», доктор Ливси в «Острове сокровищ», Шерлок Холмс… В театре своеобразно шутили, говорили, что не представляют, как вообще можно жить без «пляттских штучек». На закате дней он вздыхал: «Стал заложником собственного образа, но продолжаю быть тем Пляттом, к которому все привыкли».
А разве это плохо? Мы действительно «привыкли» и не представляем без него отечественную культуру. Очень смешной в «Весне» и «Деловых людях», пожилой идеалист в «Послесловии», убеленный сединами мудрец в «Визите к Минотавру», трогательный старик в легендарном спектакле «Дальше – тишина» – он везде великий актер, достойно представляющий великую эпоху.
Русый, честный, влюбленныйНиколай Рыбников
Николай Николаевич Рыбников (1930–1990)
Пятидесятые годы. Народ, победивший фашизм, подставляет плечо ударным стройкам, расправляет крылья навстречу космическим ветрам, поднимает паруса надежд на мирное завтра. Ставки на новых экранных героев высоки, как никогда: заканчивается «эпоха малокартинья», зрители ждут историй о простых работящих парнях, способных свернуть горы. И вот, во второй половине 1950-х на экранах восходит яркое светило. Околдованная «Весной на Заречной улице» и «Высотой» страна запевает: «Когда весна придет, не знаю…», «Не кочегары мы, не плотники». А кто этот широко и доверчиво улыбающийся парень – не то Саша Савченко, не то Николай Пасечник?
Николай Рыбников родился в Борисоглебске, затем вместе с матерью и братом переехал в Сталинград. Одиннадцатилетним мальчишкой перебирался через пылающую Волгу, не умея плавать, цеплялся за лодки, а обезумевшие от ужаса бомбежки беженцы били его по рукам. Спасся чудом. В войну потерял мать, затем отца. Через четыре года, бросив первый курс мединститута, Николай поступил во ВГИК к Сергею Герасимову и Тамаре Макаровой, переиграл Жюльена Сореля, Дона Гуана, Хлестакова… Судьба студента висела на волоске минимум дважды. Первый раз, когда пытался наложить на себя руки от безответной любви к красавице-однокурснице Алле Ларионовой. Спустя год был исключен из комсомола и отчислен из вуза за рискованный розыгрыш: спрятавшись в шкафу и подключив микрофон к радиоточке, он голосом Юрия Левитана объявил троекратное снижение цен на продукты. Ликование товарищей было бурным, но недолгим. К счастью, уголовное дело закрыли, шутника вернули во ВГИК, и тот не подкачал – покорил однокашников и мастеров дипломной ролью молодого толстовского Петра I.
По словам Надежды Румянцевой, богатой палитрой образа российского самодержца Николай воспользовался год спустя, сыграв в «Тревожной молодости» обаятельного негодяя, лютого врага советской власти Котьку Григоренко. Коллеги дебютировавших в режиссуре Александра Алова и Владимира Наумова разглядели в симпатичном «диверсанте» джеклондоновский напор и трогательную застенчивость. Марлен Хуциев, Александр Зархи понимали: этот богатырь потянет трудные роли рабочих парней. Но и предположить не могли, что песни в его исполнении станут лейтмотивом их картин и сделают парня народным кумиром. Николай Рыбников раскрылся вдруг как актер мощной, открытой, предельно искренней эмоции, предстал достойным наследником эталонных удальцов довоенного экрана. Стал для зрителей другом, товарищем и братом.
Но не успех кружил ему голову, а переполнявшая сердце любовь. На премьере «Высоты» зал Дома кино аплодировал монтажнику, бормотавшему: «Эх, прощай, Коля, твоя холостая жизнь!» – кинематографисты рукоплескали самой красивой паре СССР – Рыбникову и Ларионовой, наконец сказавшей «да». Тут же подоспел третий зрительский хит – рязановская «Девушка без адреса». Неудачная, по мнению режиссера и критиков, картина сыграла роковую роль в творческой судьбе: образ простецкого парня с соседнего двора прилип намертво. Именно с ним, переснимая дубль за дублем, он боролся на съемках чулюкинских «Девчат» и вновь добился успеха. Но куда двигаться дальше?
Актер мечтал играть в паре с красавицей-женой. Увы, это удалось лишь в незначительных картинах и с большим перерывом – в революционной драме Леонида Лукова «Две жизни», «Седьмом небе» Эдуарда Бочарова, «Есть идея!» Владимира Бычкова и в «Семье Ивановых» Алексея Салтыкова. Незабываемый экранный роман так и не сложился. Рыбников не унывал, лишь с коллегами замыкался, уходил в себя. Раскрывался на встречах со зрителями, был хлебосольным хозяином, пел под гитару, подружился с шахматистами и, сыграв тренера в «Хоккеистах» Рафаила Гольдина, стал живым талисманом советской сборной.
С середины 60-х ему все чаще предлагали роли второго плана. Лучшую из них он сыграл в «Войне и мире». Его Денисов, а не «гамлет» Болконский, стал иконой русского воинского аристократизма. Породу в Николае Николаевиче коллеги Сергея Бондарчука в упор не разглядели. Между тем фактура не пропала. Каждый хоть раз в жизни встречал благородного друга с рыбниковской повадкой. Но никто не догадался, что ленивая харизма балабановского «Брата» – не что иное, как переводная картинка с заразительного, щедрого, натурального Рыбникова.
А зрители томились по его юным героям. Актер Виктор Павлов вспоминал, как съемочная группа грустной комедии Виктора Трегубовича «Уходя – уходи» натерпелась от этой неиссякающей народной любви в конце семидесятых. Во время съемок одного из эпизодов поклонницы то и дело заглядывали в окна подвала, а дама с верхнего этажа пять часов распевала под гитару про «заводскую проходную, что в люди вывела меня» и «сожалений горьких нет, как нет»!
Самой яркой ролью Рыбникова последних лет стал бдительный сосед героини Веры Глаголевой в мелодраме Виталия Мельникова «Выйти замуж за капитана». Ябедник, скандалист, интриган в его исполнении оказался свойским, отчаянно одиноким стариканом, и Рыбников был признан читателями журнала «Советский экран» лучшим актером эпизода.
Существуют люди, словно рожденные для большой счастливой жизни. К ним тянутся, им верят и, полюбив, от добра добра не ищут. А время неумолимо идет вперед, и образ одинокого, честного, тоскующего по зазнобе парня остается в народной памяти, как в зеркале заднего вида. И уже более полувека все не тает в дали…
Отчего лирический герой Рыбникова стушевался, скрылся с крупных планов, исчез из объектива капризной кинокамеры? Кто оказался легкомысленнее – он, она или разлучившая их большая любовь? Поди разбери…
Николай Николаевич умер во сне от сердечного приступа 22 октября 1990 года и был похоронен в Москве на Троекуровском кладбище. Алла Ларионова пережила мужа на девять с половиной лет.
Текст: Алексей Коленский
Татьянин мирТатьяна Самойлова
Татьяна Евгеньевна Самойлова (1934–2014)
Как творческая, так и личная судьба Татьяны Самойловой интригует, даже завораживает. Она родилась и ушла в мир иной в мае. Да и главное событие в жизни артистки тоже случилось в этом месяце: на исходе весны 1958-го картина «Летят журавли» удостоилась «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Можно ли считать Самойлову безусловно великой актрисой? В таком качестве она, возможно, не состоялась. И тем не менее оставила в отечественном и мировом кинематографе чрезвычайно яркий, незабываемый след.
Глупо утверждать (а таким заявлениям несть числа), что ее сгубил советский режим, не пустивший сниматься в Голливуд, где якобы только ее недоставало для некоего небывалого кассового триумфа. На фабрике грез всегда хватало своего. А главное, давно пора бы прекратить размечать нашу национальную территорию в соответствии с чужедальними, пускай и довольно авторитетными стандартами.
Никакая власть, ни советская, ни постсоветская, уникальную творческую личность не губила. Достоверно известно, что многие люди и организации щедро и любовно поддерживали Самойлову в последние десятилетия ее жизни, хотя по сию пору в бульварных СМИ и сетевых пабликах зачем-то тиражируется (и отчего-то преобладает) примерно следующая точка зрения: «Позор системе, которая таких уникумов выбрасывает за борт. Ни на кого не похожая, величайшая, та, перед кем преклонялся весь мир, в своей стране была всеми позабыта, да еще и в унизительном состоянии безденежья пребывала. Какое злодейство!»
И ведь все это подается на полном серьезе, с абсолютной уверенностью в том, что пресловутый «весь мир» – критерий определяющий, что «там у них» беспрестанно и единодушно кому-то поклоняются, наконец, что абстрактные социальные институты могут соперничать с ближним кругом (то бишь семьей) в плане влияния на индивидуальную человеческую судьбу.
Клевету, наветы пристало опровергать, а в ситуации с Татьяной Самойловой это важно втройне: она – фигура для послевоенной истории эмблематичная, знаковая.
Почему именно ее Михаил Калатозов утвердил на главную женскую роль, когда экранизировал пьесу Виктора Розова «Вечно живые»? За давностью лет ответить на данный вопрос трудно. Известно лишь, что Веронику по всем студийным раскладам должна была играть недавняя выпускница Щукинского училища, дочь легендарного актера Художественного театра Елена Добронравова. Но внезапно выбрали студентку той же самой «Щуки», дочь другого народного артиста СССР, непосредственного ученика Мейерхольда Евгения Самойлова. По факту переназначения можно сказать следующее: молодая исполнительница привнесла не столько даже высокое актерское умение, «мастерство переживания» (что ей впоследствии, после десятилетий простоя, было важно акцентировать в интервью), сколько зримую двуплановость индивидуальной психики. Из ниоткуда вспрыгнула на экран ее Белка, девушка с такой внутренней организацией, которая в нашем официальном искусстве – во всяком случае экранном – прежде игнорировалась, замалчивалась.