На одном из поворотов Ирина притормаживает, и Джон выскакивает. Мы остаёмся в машине вдвоём.
— Тебе же на вокзал? — уточняет Ирина.
— Туда, — говорю, — мне нужно успеть…
Едва успеваю произнести фразу, чтобы хоть как-то завязать разговор, как Ирина сама поворачивается ко мне. Меня обдаёт ароматом духов. Совершенно точно — французских.
— Успеем, — мило улыбается, она, — только мне домой на пару минут заскочить надо. Тут по дороге. Ты не против?
Глава 7
— Не опоздаем? — выдавливаю из себя.
Моё сознание твердит «нахер тебе это надо?», но резкий выплеск гормонов орёт противоположное. «Какая девушка… Не девушка… Мечта!». Тянет Алика на яркую обёртку. Та же Лиза его не трепетной душой взяла. В общем, мои способности к сопротивлению сильно ограничены.
— Тут рядом совсем, — не дожидаясь моего согласия, Ирина поворачивает руль.
Лада сыто взрыкивает двигателем. Мы закатываемся в тихий зелёный дворик. Проезжаем между хрущёвками с цветущими палисадниками под окнами.
На большой асфальтированной площадке пацаны гоняют мяч.
Я смотрю на что угодно, лишь бы не на Иринины ноги в красных босоножках, которые жмут на педали.
Пацаны прерывают игру. Провожают взглядами нашу машину. Если я правильно понимаю, это по нынешним реалиям, практически как мой Порш в прежней жизни.
В мире потреблядства совершенно неважно, сколько стоит вещь. Главное, что ты можешь себе её позволить, а другие нет.
«Откуда у приятельницы Джона такая машина?» — снова вылезает вопрос. Хотя, может, не её… или покататься дали… или она дочка какой-нибудь большой шишки в местной иерархии. Причём не обязательно партийной. Может у неё папа — главный психиатр городской. А я на неё напраслину думаю.
Кэт тоже не из простых советских тружеников. Фарцуя, квартиру в это время не купишь, тем более в престижной новостройке. Да и про «волосатую руку», которая помогает босоногой хиппарке, я тоже запомнил. Я столкнулся с местной «золотой молодёжью», пусть и зацепил самым краем.
Для моей профессии это важно. Талант бесполезен, если его не увидят, не станут продвигать. Для этого нужны деньги и связи. Учитывая, что в СССР деньги были в подчинённом положении, — связи и ещё раз связи.
Мы подкатываем к подъезду. Ирина шагает по ступенькам. Я любуюсь её движениями. Ткань джинсовой юбки натягивается на ладной попке. Она не то, чтобы совсем «мини», к которым приучили бесстыдные двухтысячные, когда видно не только цвет, но и фасон трусиков. Но заканчивается значительно выше середины бедра, обнажая стройные, в меру загорелые ноги девушки во всей их привлекательности.
— Алик, — говорит она, — поднимешься со мной? Сумка тяжёлая. Говорят, что ты спортсмен, сильный. Поможешь?
Тёмный провал подъезда выглядит как пещера. Ирина, словно ведьма из сказки братьев Гримм с милой улыбкой заманивает меня туда.
Всеми силами пытаюсь бороться с юношеским восторгом в груди. Ещё бы, такая красотка меня «сильным» назвала. После этого горы своротить хочется, не то, что сумку донести.
Интуиция подсказывает, что лучший вариант — развернуться и дойти пешком. Для этого даже убегать не надо. Вряд ли хрупкая и стройная Ирина, которая ниже на голову, станет хватать меня за руки и тащить внутрь. В худшем случае — прослыву дебилом. Зато целым и здоровым дебилом.
Кто не рискует, того не публикуют на обложках. Кивнув, шагаю в пасть подъезда. Внутри он оказывается вполне себе чистым, и после улицы, прохладным.
Бёдра Ирины покачиваются передо мной, как яблоко перед осликом. Это равномерное движение ритмично натягивающейся ткани гипнотизирует. Мы поднимаемся на третий этаж, и девушка звенит ключами. В очередной раз поражаюсь тонкости двери. У нас такую не поставили бы даже в шкафе. Двери для честных людей
— Проходи в зал, — бросает через плечо, Ирина, я мигом сейчас сумку соберу.
Оглядываюсь. Квартира однокомнатная, но обставлена с претензией на роскошь. Вдоль одной стены стоит длинная югославская или ГДР-овская стенка. На полках за стеклом дорогой хрусталь. Роскошь напоказ.
Напротив — низкий диван, обтянутый светлой плюшевой обивкой. Перед ним журнальный столик с тяжёлой хрустальной пепельницей.
Ирина заходит следом, но собирать вещи не спешит. Небрежно показывает мне на диван, предлагая сесть.
— Жарко сегодня, — говорит она. — пить хочешь?
Берёт журнал со стола и обмахивается им, словно веером. Её глаза в этот момент чуть прищурены, а губы приоткрыты. Эта сцена почти полностью отключает мне мозг. Как же сложно жить с подростковым гормональным фоном.
— Нет, спасибо…
— А я хочу, — заявляет она.
Девушка открывает одно из отделений в стенке, которое вместо того, чтобы распахнуться в сторону откидывается вперёд. Получается небольшой столик, за которым виден мини-бар. В стеклянной глубине стоят бутылки с до боли знакомыми этикетками, которых в доме простой студентки не может быть.
Она колдует с бутылками, повернувшись ко мне спиной. Когда оборачивается, в её руках уже два стакана с тёмной жидкостью.
— Пробовал пепси? — Ирина подходит ближе.
— Неа — мотаю головой.
— Вот попробуй, — блондинка наклоняется и протягивает мне стакан. — Тебе понравится.
Меня снова обдаёт ароматом духов, а потом Ирина целует меня в губы. Легонько, одним только касанием.
— Ну что ты робеешь, дурачок, — выдаёт она банальнейшую из фраз. — Я не кусаюсь.
— Ирина… — говорю внезапно севшим голосом.
— Что?
— Туалет у тебя где? — ставлю стакан на столик.
— В коридоре правая дверь, — блондинка смеётся, уже откровенно уставившись мне между ног, — ты только там не задерживайся, а то я буду скучать.
Мне даже не приходится изображать смущение. Юношеский организм выдаёт с головой, и даже мешковатые брюки становятся тесными. Как там говорил герой всё того же Тарантино в «Криминальном чтиве»? Выпить кофе, подрочить и лечь спать? Может, и не самая плохая идея.
История пахнет откровенным тухляком, а в голове теснятся самые идиотские мысли: «А может она нимфоманка? А вдруг её на молодых тянет? А вдруг я ей ПОНРАВИЛСЯ?!» Посылает эти мысли явно не мозг.
Говорят у фотографов проблемы с инстинктом самосохранения. Мы слишком часто смотрим на жизнь через объектив и не воспринимаем её всерьёз. Сбежать сейчас, недосмотрев, чем всё закончится — выше моих сил.
И тут решение приходит ко мне. Само.
— А вы с Джоном встречаетесь? — спрашиваю я вернувшись.
— А что? — Ирина улыбается.
— Просто интересно, — подхожу ближе.
Тело в этот момент почти не врёт. Порывисто наклоняюсь к ней и целую в губы. Глупо, порывисто и неуклюже. Она уступает, а потом мягко отталкивает меня.
— Глупенький, — говорит она, — ну что ты, честное слово. Знакомый просто… Пей пепси… а то на поезд опоздаешь…
— Что это?! — показываю пальцем ей на грудь.
— О чём ты? — Ирина думает, что это розыгрыш, причём дурацкий, и в этот момент «что-то» царапает лапками кожу в открытом вороте её блузки.
— Таракан! — она с визгом принимается стряхивать с себя рыжее чудовище.
Активно помогаю ей. В результате усатый нахал сброшен на пол и безжалостно раздавлен. Мы оба слегка запыхавшиеся, но довольные возвращаемся на исходные позиции.
— За победу? — поднимаю стаканы.
Ирина одобрительно чокается со мной пепси-колой.
— До дна!
— Ирина, а ты кем работаешь? — спрашиваю, чтобы поддержать разговор.
— Я не работаю… я студентка, — поясняет она, видя моё удивление, — на ИнЯзе учусь.
— Хорошо живут студентки, — оглядываюсь.
Ирина путано объясняет, что на самом деле живёт не здесь, а это квартира родственников, которые пустили к себе, чтобы было легче добираться до универа.
При этом смотрит она на меня с каким-то зоологическим интересом. Не со злостью, ни с жалостью, а с умилением лисички, которая видит кролика.
Так на полуслове она и отключается, едва успеваю подхватить её со стула, чтобы на пол не рухнула. С трудом затаскиваю девушку на диван. Еще одна «спящая красавица» на моём пути. Но эту целовать я точно не буду. Скорее с ядовитой змеёй поцелуюсь. С коброй.
В конце девяностых жизнь занесла меня в Калининград, на закрытый показ Титаника для российских моряков. По слухам в «янтарной столице» ждали самого оскароносного Кэмерона. Редакции хотели эксклюзива. Мы с моим приятелем Борей Калиткиным из «склеили» в ресторане Атлантика двух девчонок. Ингу и Виолу. Даже имена нас не смутили, мы списали всё на местный колорит.
Меня нашёл возле Амалиенау какой-то сердобольный таксист. Я был босиком, без денег, дублёнки и даже джинсов. Мне повезло. Боря провалялся в больничке месяц. Сердце.
Так что Ирину я укладываю на диван с грациозностью мешка с картофелем.
С тоской гляжу на часы. Последняя электричка, на которой можно попасть в Берёзов, отправляется через десять минут. Даже если бежать прямиком через дворы… В этот момент от входной двери раздаётся осторожный стук.
На цыпочках прокрадываюсь в коридор. Кто бы это ни был, может, он свалит? Открывать самому не хочется, мало ли кто за дверью. Может, сосед за солью заглянул, а у меня на диване тело бесчувственное.
Хотя замок из тех, что изнутри отпираются без ключа и также легко захлопываются. Сколько раз мне в детстве из за таких в форточку лазить приходилось под советы и напутствия всего двора. Двери у соседей захлопывались с регулярным постоянством.
Гость не уходит. Он топчется снаружи, а потом в замке тихо проворачивается ключ.
— Ты?! — лупит на меня глаза Джон.
Тут не до благородства. Бью его самым тяжёлым из того, что успел отыскать за пару минут. Взятой со стола пепельницей, завёрнутой в полотенце. Мстительный козёл сразу валится с копыт. Затаскиваю его в квартиру, поближе к неподвижной напарнице.
Бар всё ещё открыт. С тоской смотрю на благородные напитки, которым не место в шкафу у клофелинщицы. Но даже если так — до кражи я не опущусь. Прихватываю только самую демократичную из набора фляжку армянского «Арарата». Это мой билет до Берёзова, который мне задолжала эта парочка.