Татьяна смеётся.
— Стоп! Снято!
Сверху к нам проталкивается Авдеева-старшая.
— Сколько можно?! — начинает отчитывать нас она. — Мы и так опоздали… нас все ждут…
Дальше оркестр… ковровая дорожка… «дорогие молодожёны, в этот знаменательный день»… смущённое «да»… кольца…
Отрабатываю всё дежурной репортажной съёмкой. В такой ситуации фотограф как врач, принёсший клятву Гиппократа. «Не навреди».
Можно запороть постановочную фотосессию, корпоратив, выступление на сцене. Но если своими экспериментами «убить», кадры регистрации, то тебя точно не поймут. А, скорее всего, ещё и не простят.
Вижу, как удивлённо косится на меня тётка в тёмно-синем бархатном платье. От озорства подмигиваю ей. Остановить церемонию у дочки второго секретаря райкома она не рискнёт.
Финальный кадр на ступеньках ЗАГСа. Радуюсь, что успел купить широкоугольный объектив. Иначе эта толпа в кадр просто не поместилась бы.
Дальше обязательный заезд к «Вечному огню», прогулка под ёлками на центральной аллее, чахлый фонтан, возле которого изнывают от жары три местные дворняги.
Снимаю, а сам поглядываю на небо. Ветер растаскивает на нём последние тучки, которые, время от времени прикрывая солнышко, дают превосходный рассеянный свет.
— Пацаны, по капушке! — подруливает к нам Михаил, отец невесты.
В руке у него две стограммовые стопки по краешки заполненные подозрительно мутной жидкостью. В нос бьёт запах свежего теста, мокрой соломы и мощный спиртовый дух.
— Михаил Батькович, — говорю, — Простите, не знаю как по отчеству Вас. Без обид. Сначала отработаю, а потом можно и расслабиться.
— Так шабаш! — отвечает он. — Сворачивайте свои стекляшки. Сейчас в школу поедем!
— Зачем в школу?! — удивляется Женёк.
У него с этим местом не самые лучшие воспоминания. Только вырвался на свободу, сдал экзамены… И тут снова за парту упечь хотят.
— Куда ж ещё?! — удивляется Михаил.
Вспоминаю, что гулянка состоится не в ресторане или столовой, а прямо в здании местной школы. Авдеева рассказывала об этом с большим пафосом. Мол, если бы не связи и влияние, то не видать бы ей такого «козырного» варианта.
— А как же фотосессия?!
— Светлана Юрьевна сказала — шабаш! Никаких сессий! — важно цитирует он супругу. — Пора ехать. Люди ждут… водка греется!
Через окошко автомобиля видно недовольное лицо Авдеевой. Свадьба выбивается из графика. Важные люди уже сидят за столами. Ждут повода для произнесения тостов. А мы тут ерундой страдаем. Фотографии делаем.
Взывать к совести и напоминать про договорённости бесполезно. Она для себя уже всё решила. Пожертвовать самым ненужным с её точки зрения этапом — фотосессией.
Задолбала меня Авдеева. На пару со своей приятельницей Людмилой Прокофьевной Леман. Обе и задолбали.
Одна ставит перед фактом, не давая времени на подготовку. По сути, подстава чистейшая, в которую я вписываюсь только благодаря профессиональному упрямству.
Вторая «железная леди» колхозного разлива плюёт на все договорённости и заранее решает за всех — как им будет лучше. Бедняга Анатолий. Хотя на него плевать, может, он таким образом карьеру себе делает.
Мне себя пожалеть надо. Что я привезу с этой свадьбы? Пару снимков на лестнице? Дворняг у фонтана?
Кстати, я их снял. Отличный кадр получился.
Где «Вау-эффект»?! О чём будет говорить «сарафанное радио»? Как эта бесплатная съёмка, ради которой я упахиваюсь вторые сутки продвинет мой личный бренд? Где те фото, увидев которые люди скажут: «Ай да Ветров! Ай да сукин сын!»
— А я что, эту штуку зря клеил? — добавляет Женёк последнюю каплю к переполненному колодцу моих мыслей.
— Да не переживай ты так, — лыбится Михаил, — От работы кони дохнут. Накати, и тебя разом попустит…
— Сейчас, — говорю, — накачу. Вы только стаканы не убирайте. Подержите, я вернусь сейчас.
— Алик, ты чего?! — первым чует неладное Жендос.
— Эй, — машу рукой новобрачным. — По машинам! Сворачиваемся!
Толик и Татьяна идут к первой «Волге». После ЗАГСа, по давнему, хотя и непонятно кем заведённому обычаю, они едут на одной машине.
Возле «Волги» ловлю Димона. Кажется, я нашёл здесь человека не менее безбашенного, чем я.
— Ты ведь хочешь, чтобы наши новобрачные были счастливы?
— Какой базар?! — удивляется он.
— Тогда слушай…
Когда свадебный кортеж проезжает мимо школы, передовая машина вдруг даёт по газам. Вторая «Волга», уже приготовившаяся зарулить на стоянку, бросается в погоню. Следом тянутся остальные.
Мы с Жендосом не спешим и катим на мопеде в хвосте колонны. Когда прибываем на место, невеста и её мама уже орут друг на друга, уперев руки в бока.
— Ты понимаешь, какие люди у меня за столом сидят, тебя дуру дожидаются?! — кричит старшая Авдеева, — у меня там сам товарищ Иванцов У меня там Акулина Петровна из области… я же для тебя стараюсь!..
— Ах, для меня?! Вот и выдавай замуж свою Акулину Петровну! — не отстаёт младшая, — Не нужна мне твои подачки! Вот уеду с Толей на БАМ, на комсомольскую стройку! Ты своих внуков до конца жизни не увидишь! Даже фото тебе не пришлю!
Оба мужчины, и отец невесты Михаил, и молодой муж Толик стоят в сторонке, опасаясь встревать. На лицах у обоих написано желание нажраться.
— Поглядите на неё, люди добрые?! — со второго секретаря слетает весь её начальственный лоск, — нешто можно так с матерью разговаривать?!
В этот самый момент появляемся мы с Жендосом. Видя, что противостояние с дочерью заходит в тупик, Авдеева находит новую жертву.
— Это ты затеял?! — кидается она ко мне. — Задурил голову девке своими фотосессиями! Откуда ты на мою голову свалился, Ветров?! Эта стерва Леман не иначе как нарочно тебя подсунула.
— Вы меня сами пригласили, — говорю. — И мы работаем по утверждённому плану. Не знаю, как у вас в Телепене, а я привык, что люди держат слово.
— Да ты знаешь, с кем разговариваешь, сопляк! — из Авдеевой лезет начальственная дурь, — Ты завтра же вылетишь из своей газеты со свистом!
Не люблю, когда мне угрожают. Делают это с досадной регулярностью, но я до сих пор к этому не привык.
Меня обещали закатать в бетон, скормить свиньям, сломать ноги, выкинуть из окна, отравить неизвестным науке ядом, прикопать в лесопосадках, зарЭзать, утопить в ванне, задушив при этом галстуком, подстроить автокатастрофу или взрыв бытового газа.
Мне угрожали губернаторы, мужья и любовники моделей, конкуренты олигархи, бандиты, силовики, террористы и просто долбоклюи неопределённого рода занятия.
Однажды я так кого-то допёк, что он довёл свою угрозу до финала. Я умер и появился здесь. Но даже после этого не поумнел.
Медленно присаживаюсь на камень и прищуриваюсь на солнце. В отличие от всех остальных, я никуда не спешу.
— Сделайте одолжение, Светлана Юрьевна, — говорю. — Меня товарищ Молчанов на эту должность несколько дней уговаривал. Не смог я отказать такому уважаемому человеку. На институт плюнул. Собственной мечте на горло наступил. Вы уж побеседуйте с ним, может, он отпустит меня на инженера учиться?
— И побеседую! — Авдеева продолжает, но уже без былого запала, — посмотрим, что он скажет про твои художества!
— Про какие?! — удивляюсь. — Денег я с вас не беру, ничего незаконного не делаю. Я к выставке готовлюсь, мне натура нужна. Комсомольская свадьба, создание новой ячейки советского общества! А ваши пьянки, пляски и прочее мещанское разложение мне снимать не интересно. Не будет съёмок на скалах — я человек свободный, сел на мопед и уехал.
— А плёнки?! — соображает первой невеста.
— Прости, Татьяна, — отвечаю, — Но мне нет никакого смысла на них даже реактивы тратить.
— Знаете, что, — говорит вдруг Анатолий. — За то время, пока мы спорим, давно бы уже сфотографировались. Пошли, Танюша. Товарищ фотограф, куда нам встать?
На него все оборачиваются, словно заговорила статуя. Он протягивает невесте руку и ведёт её к скалам.
— Вот это конструктивный подход, — встаю я, — Женёк, расчехляй приблуду.
Что может быть хуже полудня? Только июньский полдень. Мелкие облачка, которые выручали раньше, бесследно расползлись. Небо выглядит накалённым, как голубая эмалированная кастрюля.
— Повезло вам, — дипломатично заявляет отец невесты. — Распогодилось, Вона, солнышко какое.
За эти слова ни в чём не повинного Михаила хочется задушить. Солнце даёт угольно-чёрные тени, которые ложатся провалами вдоль носов, глаз и подбородков. Пускает весёлые зайчики от запотевших лбов. Светится весёлыми нимбами вокруг голов и заставляет щуриться.
По мне — лучше дождь, чем такое солнце. Но я верно предполагал накануне, что на рассвете мне снимать не позволят, а к закату новобрачные будут не в кондиции, и из за столов их никто не отпустит. Поэтому я подготовился.
В руках Жендос держит отражатель. В девяностые мы клеили такие из тетрапаковских пакетов с соком. С изнанки у них была фольга, которая прекрасно отражала свет.
Здесь с материалом оказалось хуже. Внутренняя поверхность молочных пакетов оказалась просто белой, но при этом ламинированной полиэтиленом. Блик она давала не такой яркий, зато по сравнению с фольгой более мягкий.
По моим корявым чертежам Женёк склеил из пакетов круг, пробил по краям люверсами и натянул эту конструкцию внутри пластмассового хула-хупа.
Агрегат получился лёгкий, ухватистый и поражающий воображение телепенских аборигенов своей технологичностью. Даже Авдеева-старшая, демонстративно стоявшая в стороне подходит поближе.
— А это чё?! — спрашивает самый впечатлительный из присутствующих, Димон.
— Бумеранг, — говорю, — его кидаешь а он возвращается.
— А зачем?
— Пока летит, солнце закрывает и можно фотографировать.
— Не лезь к товарищу фотографу, — отстраняет свидетеля Натаха, — не мешай своими глупостями человеку работать. Может вам помочь чем-нибудь, товарищ фотограф? — говорит она с придыханием, — подержать чего, пока ваш помощник занят.