И потому я уверен Игнатов, трясётся из-за этой информации ещё более серьёзно. Ведь здесь не только супружеская измена. Там можно сослаться на чувства, на «с глаз долой, из сердца вон», да и вообще история банальная до неприличия.
Это ещё и предательство в делах карьерных. Такое не прощается.
Другое дело, что фактических доказательств у меня нет.
Профиль за окном на яхте? Даже я сам не сразу сопоставил его с Игнатовым. А уж определить, что за женщина была там с ним, по силуэту и вовсе невозможно.
Снимки не годятся даже для того, чтобы немного припугнуть. Игнатов не дурак, он просто разозлится. А после этого предпримет что-нибудь в ответ. Как будто мне сейчас мало проблем.
Фотографии возле подъезда вообще не доказывают ничего. Что плохого в том, что он проводил свою знакомую? Развлёк разговором? Просто хороший друг и надёжный товарищ.
У меня нет ни одного козыря, значит, нет возможности разыграть ситуацию в свою пользу. Мог бы вбить клин между Молчановым и Игнатовым, развалив их коалицию. Или намекнуть самому Игнатову, чтобы тот ушёл в сторону и не лез в это дело.
Оба эти варианта имеют свои недостатки. Шантаж — дело грязное, и прибегать к нему стоит только в крайней ситуации. Легко перегнуть палку и закончить очень-очень плохо.
Если же рассказать обо всём Молчанову, получится изрядный скандал. Простит ли он когда-нибудь того, кто стал невольной причиной его позора?
Но если бы у меня было хоть что-то конкретное на руках…
А пока эти размышления напоминают делёжку шкуры неубитого медведя. Куда полезнее моё сегодняшнее знакомство с Грищуком. Теперь мне ничего не мешает зайти к нему и посоветоваться. Практически по-родственному.
Поискать с его помощью знакомств среди других фотографов областного центра. Узнать, как в профессиональной среде относятся к успехам Орловича.
Впечатление я произвёл правильное. Возможно, оказался первым гостем, сумевшим поставить на место его деятельную супругу.
Может, и Кэт помочь получится. А то затюкали девочку своими стереотипами того, что положено в благородных семействах, а что не положено.
— Сколько⁈ — мне кажется, что ослышался. — Восемьсот рублей⁈ Побойтесь бога, Людмила Прокофьевна, откуда у меня такие деньги⁈
— Я бога не боюсь, — жмурится Леман, — я атеист и член партии. Что мне его бояться?
Пускай я плаваю в строительных реалиях этого времени, но цифра кажется мне явно чрезмерной. Будь у меня такая сумма, я бы преспокойно её отдал. Но у меня такой суммы нет. И это совершенно меняет дело.
— Неужели кто-то способен отдать столько за листовое железо? — удивляюсь.
— Чего ты хотел? — как маленькому объясняет заведующая, — Начальнику базы дай, водителю дай, сторожу, грузчикам. Это тебе не мойка из нержавейки. Под мышкой не унесёшь.
Она посвящает меня в процесс. Перед тем как возникнуть у меня на крыше, железо должно быть списано на одном из складов. Точнее, уехать на какую-то стройку, но до неё не доехать.
Сумма определяется не столько себестоимостью самого металла, сколько количеством участвующих и заинтересованных лиц. Если верить Леман, воровать металл для меня будут практически всем строительным трестом.
— А его не хватятся, — изумляюсь.
— Кого? — не понимает заведующая.
— Ну, этого металла. — поясняю, — Вдруг он нужен, будет, а его на месте нет.
— Не переживай, — она улыбается, — там на базах этого металла столько, что можно весь Кадышев куполом накрыть. Так что в жизни не хватятся.
— Почему его тогда просто не продать?
— Ты что? — на меня смотрят, как на святотатца, — тогда у всех будут такие крыши.
Конечно, если у всех одинаковые крыши. Как тогда понять, у кого есть деньги и связи?
Взяв небольшую паузу на «подумать», я еду обратно. Леман хмыкает и смотрит на меня, как на нищеброда. Старая крыша полностью разобрана. Перед домом громоздится гора обрывков рубероида и старых досок.
«Слоны» ждут материалов и моей отмашки. Прогноз погоды обещает на следующие выходные грозовые дожди.
Мама нервничает, старательно это скрывая. Она кормит «слонов» бутербродами с чаем и расспрашивает про жизнь в Белоколодецке. С кем-то даже находятся общие знакомые.
По своей наивности я ввязываюсь в дело практически безнадёжное. Бесплатная рабочая сила в виде «слонов» оказывается далеко не главным в ремонте крыши.
Обычный ремонт приводит меня на ярмарку тщеславия. Крыша из нержавейки, это лучший способ показать свой достаток и хороший вкус.
Цветной телевизор или хрустальный сервиз на улицу не выставишь, а крыша у всех на виду, на зависть окружающим.
Хуже всего, что она привлекает внимание, как Майбах, припаркованный у общаги. То есть с ходу вызывает вопрос «откуда дровишки».
В минуту слабости я решаюсь дать задний ход, и заменить престижный материал на более демократичный шифер. Но тут натыкаюсь на суровое и единодушное неодобрение моих экспертов по строительству, Жендоса и Митрича.
— Шифер, он тяжеленный, — говорит Митрич, — тебе под него надо будет всю кровлю укреплять. А лучше заменить всё.
— У меня бабуля слышала, — вторит Жендос, — что шифер вредный. Его из асбеста делают.
— Ну и что? — удивляюсь я, — на нём же ГОСТ есть, значит, испытания на безопасность прошёл.
— Бабуля говорит, от него рак возникает, — добивает меня приятель.
— Слушай, — говорю, — у меня на всех соседних домах шифер. Значит, каждый раз, выходя из дома, я рискую. Может, если свою крышу тоже шифером покрыть, то разница небольшая будет?
— А вдруг он через потолок просачивается?
— Кто?
— Асбест.
Шифер меня класть отговорили. Что с прежней остротой и неизбежностью поднимало финансовый вопрос.
Интересуюсь, как обстоят дела с торговлей книгами. С момента, как я попал в больницу, Женька крутится в этой теме самостоятельно. Один раз даже съездил в одиночку в Белоколодецк, и, по его словам, успешно.
В ответ Жендос приводит меня в свою комнату. Там всё завалено книгами. Томики Ахматовой лежат на подоконнике. Юлиан Семёнов делит с братьями Вайнерами старое продавленное кресло. Дюма вытесняет штаны и рубашки из платяного шкафа.
За прошедшие две недели, он, по наводке Леман, скупил абсолютно всё, что было в книжных магазинах трёх районов. Перепродавать такое богатство стоит аккуратно и, уж точно, не за один раз.
Практически все свободные капиталы вложены в оборот. Женька наскребает сто пятьдесят рублей, но они «отца русской демократии» не спасут.
— В Горохово свинарник строят, — предлагает Женёк.
— И что? — без особых надежд переспрашиваю его.
— Может, там удастся договориться? — развивает он мысль. — Пузырь поставить…
Горохово помню. Мы туда с Уколовым ездили. Точнее, не прямо туда, но заезжали, благодаря его неуёмному любопыству. Воровать прямо у себя под носом не хочется. Непривычен я к царящей вокруг лёгкости: «всё вокруг колхозное, всё вокруг моё».
Что-то подсказывает мне, что попытки присвоить социалистическую собственность быстро приведут меня к общению с капитаном Грибовым или его коллегам из ОБХСС. Моя неуклюжесть и незнание реалий именно этим и закончатся.
— Тёть Маша, мама твоя говорила, что в райкоме ей давно ремонт обещали, — вновь предлагает Женька. — Может, ты к Молчанову пойдёшь, и он тебе железо выпишет?
— А что, можно вот так взять и выписать? — удивляюсь.
— Конечно, он ведь первый секретарь, — недоумевает Ковалёв, — он, что угодно может выписать.
Идея неплохая. Дом действительно стоит без ремонта много лет, и с властей можно было бы стрясти хотя бы какую-то помощь.
Соображаю, что стоило об этом думать, когда получал предложение о работе в газете, но задним умом каждый крепок. А вот сейчас момент совсем не подходящий.
Железо-то мне выпишут, в этом я почти уверен. Даже рабочих могут в помощь дать, Молчанову это всё равно не затратно.
Вот только получится, что я этой крышей возьму «отступные» за молчание. Именно так Молчанов с Игнатовым подобное предложение и воспримут. Купят Алика Ветрова за оцинковку.
Может, стоит согласиться? Не только для себя ведь стараюсь. Для матери. Придёт осень, и снова она будет бегать с ведёрками и тазиками, а на потолке станут расплываться голубоватые кляксы.
А так, законно всё и хорошо. Как говорил один знакомый: «страшно не продаться, страшно продешевить». Дёшево ли это, или в самый раз?
Ну а если металл мне выпишет не Молчанов? Кто у меня есть ещё из знакомых начальников, которые обладают волшебной авторучкой?
Быстро попрощавшись с Женьком, я снова еду на переговорный пункт. Местная сотрудница меня уже узнаёт, но выражает это, почему-то презрительным фырканьем.
Трубка отзывается с первого гудка. Я даже опешиваю, что можно отвечать так быстро.
— Авдеева у аппарата.
— Светлана Юрьевна, — говорю, — здравствуйте. Это Альберт Ветров. Фотографии со свадьбы готовы. Когда вам удобнее, чтобы я их привёз?
Глава 12
— Завози завтра ко мне на работу, — говорит Авдеева, — знаешь где у нас районная администрация? Вот туда и завози.
— А домой можно, — спрашиваю, — после работы?
— Зачем? — моментально настораживается Авдеева.
— Хочу, чтобы у вас было время их рассмотреть, — поясняю. — И ваши впечатления тоже услышать хочу. И Татьяну тоже.
— Татяна у нас не живёт больше, — я, даже не видя Авдееву, представляю, как она поджимает губы, — молодожёнку им дали.
Вроде бы стоило радоваться этому обстоятельству, но материнская обида читается между строк. Не заходят, небось. Мнением не интересуются. Месяца не прошло, уже мать забыли.
— А пригласить её, а лучше их вечером можно? — я слышу гнетущую тишину в трубке и прошу, — Светлана Юрьевна, я и так фото бесплатно делаю. Можно же мне хотя бы моральное удовлетворение получить? Посмотреть, как моей работе люди порадуются? А для вас лишний повод с дочкой повидаться и за одним столом посидеть?