Максим не успокаивался. Продолжал из последних сил дёргаться. Поочерёдно отталкивался от колонны то левой, то правой ногой. Знал, что в этом нет смысла. Верёвка сама по себе не оборвётся. Колонна не рухнет. Никто не придёт на выручку. Никто не одумается. Надежды на спасение не осталось. Впереди – боль, унижение, смерть. Но Максим знал, что будет бороться до конца. Будет рваться до тех пор, пока, обессилев, не потеряет сознание. Потом очнётся и продолжит эту бессмысленную борьбу. В кровь сорвёт руки. Разобьёт о колонну голову. Но не будет просто смотреть на то, как страдает Аня…
Её теперь положили на стол, за которым обедал Егоров. По отдельности привязали ей руки и ноги, растянули их в стороны. Баникантха кружил вокруг стола, не отрывал глаз от Ани. Сальников стоял на месте. Пальцем проверял остриё ножа.
Больше в подвале никого не было. Только они вчетвером. И безжизненный, полуобморочный Дима, которого оставили лежать возле Максима. Никто и не подумал его привязывать. Хватило верёвок на руках и ногах.
– Знаешь, что самое смешное? – Салли усмехнулся безумным, давящимся смешком. Язык липким слизнем скользнул между его губ. – Ты чем-то похожа на мою жену. Нет, правда. У вас есть что-то общее. Но только не волосы, нет. Света была брюнеткой. Но это ничего. Она ведь точно так же лежала, как и ты сейчас. Один в один. Уж я помню, поверь. Всё помню. И повторю. Не забуду ни одного штриха. А твой друг будет смотреть. Я знаю, будет. – Сальников повернулся к Максиму. – Это поначалу кажется, что сможешь отвернуться, закрыть глаза. А потом смотришь. Впитываешь каждой клеточкой мозга.
Салли подался вперёд.
Навис над столом и одним движением рванул Анину кофточку так, что стрельнули и покатились по бетонному полу сразу несколько пуговиц. Баникантха замер на полушаге и, не переставая жевать бетель, внимательно проследил за тем, как рука Салли опустилась Ане на шею.
Аня больше не сопротивлялась. Дрожь сотрясала её тело редкими волнами, но сдавленные крики и мольбы прекратились. И только когда рука Салли чешуйчатой осклизлой змеёй скользнула по её плечу, Аня вся напряглась в болезненном припадке, вытянула пальцы босых ног, зажмурилась, а из её закрытых глаз опять потекли слёзы.
И Максим закричал.
Крик поднимался из груди сухими колючками. Раздирал гортань, заставлял глотать собственную кровь. В отчаянии Максим с такой силой упёрся сразу двумя ногами в колонну, что почувствовал, как вытягиваются его собственные суставы. И только новый приступ слабости остановил этот порыв. Задыхаясь, Максим опять повис на вздёрнутых за спиной руках. Чувствовал, как на голову опускается серая завеса отрешения. Противился ей. А потом услышал голос. Такой знакомый. Сейчас он прозвучал холодно и твёрдо:
– Отойди от неё.
Приподняв голову, настойчиво моргая, Максим разглядел, как от лестницы приближается Кристина. Она, как и прежде, была одета в Анины индийские вещи – ещё одна глупая насмешка. За ней шёл чернобородый убийца, которого Салли там, в гостевом доме, назвал Шахбаном. Сейчас, глядя на его грузную походку, на его затянутое в костюм медвежье тело, Максим поклялся, что убьёт Шахбана. Понимал, что в таком положении легко бросаться подобными обещаниями, и всё же дал себе клятву со всей серьёзностью. За то, что Шахбан сделал с Аней. А главное, за это бесчеловечное спокойствие, отстранённость в его глазах в те мгновения, когда он ломал ей пальцы, – с таким будничным видом, словно речь шла о какой-то бюрократической необходимости.
– Что ещё?! – грубо крикнул Салли. Порывисто обернулся и, увидев Кристину, тут же присмирел. Потупившись, прошептал: – Лизавета Аркадьевна. Не знал, что…
– У тебя есть камера?
«Лизавета Аркадьевна… Лиза. Вот, значит, как тебя зовут». Максим старался не шевелиться, чтобы не усиливать головную боль и слышать их разговор.
– Что? Простите, какая камера?
– Видеокамера.
– Да, конечно… Что-нибудь найдём.
– Сейчас.
– Что?
Баникантха, кажется, не понимавший русскую речь, растерянно смотрел то на Сальникова, то на Кристину. То есть на Лизу, на Лизавету Аркадьевну.
– Отправляйся к себе и привези камеру. Я хочу, чтобы ты всё записал.
– Но я думал…
– Думать – не твоя забота, Сальников. Делай что говорят.
– Да, да, понимаю, – Салли с явным сожалением отошёл от стола с распростёртой Аней. Затем приободрился и, словно пытаясь оправдать отступление и чрезмерную послушность, затараторил: – А вообще правильно. Этот наверняка сболтнёт что-нибудь важное, а я могу не расслышать.
«Этот», конечно, подразумевало Максима.
– Оставь нож.
– Что? – Салли жадно обхватил рукоятку ножа, который по-прежнему оставался у него в ножнах на поясе.
Лиза не стала повторять. Сальников и сам покорно выложил нож на пол. Поплёлся к лестнице. Баникантха, сообразив, что знакомство с Аней и остальными откладывается, разочарованно сплюнул и зашагал вслед за Салли.
– Подожди наверху, – уже мягче сказала Лиза, на этот раз обращаясь к Шахбану.
Он не задавал вопросов. Только бросил взгляд на Диму. Увидел, что тот ни к чему не привязан, однако, как и Сальников, рассудил, что опасности нет. Молча ушёл.
Когда наверху стихли последние шаги, Лиза приблизилась к Максиму.
Непривычный запах терпкой свежести – смесь сладкой вербены и пряной корицы. Кажется, мамиными духами Лиза больше не пользовалась. Пропала необходимость.
Всё та же рваная чёлка и длинные пряди тёмных волос. Заострённое лицо с высокими скулами. Вишнёвая помада и чёрная, ещё более выраженная, чем раньше, подводка глаз. Максим смотрел на Лизу с гордостью пренебрежения, однако не мог противиться холодку надежды – тот поднимался от груди, студил горло и заставлял глаза, вопреки воле, слезиться.
– Кто ты? – процедил Максим.
– Ты и сам теперь знаешь, – осторожно улыбнулась Лиза. – Сальников никогда не умел держать язык за зубами.
– Пришла насладиться? – Знал, что не должен всего этого говорить, однако не мог сдержаться. – Принарядилась.
– Не знала, как ещё сказать.
– Что?
– Что я вам помогу. Думала, ты сообразишь. И не наделаешь глупостей.
Прежде чем Максим успел ответить, Лиза подошла ещё ближе. Коснулась щекой его щеки – так, чтобы говорить в самое ухо. Максим не сопротивлялся её близости. Затаился, не зная, что произойдёт дальше.
– У нас мало времени, – прошептала Лиза. – Сальников вернётся минут через двадцать. Если повезёт, через тридцать.
– Что тебе нужно?
Лиза теперь вся прижалась к Максиму. Обняла его. И было невозможно противиться её теплу. Максим почувствовал, что слабеет. Не верил ни одному слову, однако соблазн хоть на мгновение принять эту близость, забыться в ней, уйти от всего, что тут, в подвале, происходило, был слишком велик.
Очередной спектакль. Ничего больше. Кристина была хорошей актрисой. И Лиза, конечно, ей в этом не уступала.
– Что тебе нужно? – сухо повторил Максим, едва сдержав кашель в надорванном горле.
– Хочу помочь, – Лиза будто нехотя разорвала связывавшее их молчание. – Но ты должен мне доверять.
– Тогда срежь верёвки. Освободи меня. Нож у тебя есть.
– Подожди. – Лиза по-прежнему говорила ему на ухо и мягко вела своей гладкой щекой по его щетинистой щеке.
Максим вдруг подумал, что не должен был так себя запускать – ему стоило вчера побриться. Глупая, ничтожная мысль! В отвращении к себе он дёрнулся и едва сдержал стон, до того невыносимой показалась боль в плечах.
– В моих силах немного, – продолжала Лиза.
– В твоих силах срезать верёвки!
– Подожди. Верёвки срезать легко. А что дальше?
– Мы убежим.
– Убежите? – Лиза усмехнулась. – Хорошо. Но запомни главное. – Теперь она говорила ещё тише. – Что бы ни происходило, не доверяй своим друзьям.
– Что?
– Не доверяй им. Если хочешь жить.
После этих слов Лиза отошла. В последний раз посмотрела на Максима – не то с жалостью, не то с надеждой. Затем принялась действовать без промедления. Взяла нож Сальникова. Зашла за колонну. Разрезала верёвку и тут же устремилась к столу, на котором лежала Аня.
Максим хотел схватить Лизу. Едва почувствовав свободу, развернулся, приподнял свинцовые, такие неуклюжие руки, однако не смог сделать и шагу – упал на колени. Ему понадобилось не меньше минуты, чтобы прийти в себя и наконец стянуть с запястий джутовые петли. Кисти, а с ними и голова пульсировали болью.
– Дорога охраняется. – Лиза освободила Аню и теперь занялась Димой. – Сатунтар вас заметит. Так что вы уйдёте в окно и двинетесь на юг. Ровно на юг. Идите тихо, ни в коем случае не шумите, тут всё хорошо слышно. Дальше будут кусты. За кустами – тропинка. Там стоят три велосипеда. Езжайте по тропинке. Не заблýдитесь. Она выведет к общине «Ритам». Оттуда уже недалеко до центральной части Ауровиля. Вас будут искать. Так что спрячьтесь где-нибудь. Ты понял? Макс?
Максим по-прежнему стоял на коленях. Смотрел на стёртые в кровь запястья, чуть покачивался.
– Эй! – Лиза подошла к нему. Наклонившись, пальцами взяла его за подбородок. – Эй! Сейчас не время. Соберись. Твои друзья без тебя не справятся. Ты должен их вывести. Понял?
– Да. Я… сейчас.
Максим, одолев слабость в ногах, встал.
Лиза провела ладонью по его щеке:
– Спрячьтесь и ждите. Где угодно. Тут полно заброшенных домов. Ничего не предпринимайте. Они будут сторожить на всех дорогах. Сатунтар и Баникантха тут не одни. С ними ещё три наёмника. Из них двое – сикхи, а с этими ребятами лучше не связываться. Вам не вырваться из Ауровиля. Даже на машине, которой у вас всё равно нет. Так что сидите тихо.
– А что дальше?
– Вот. – Лиза протянула Максиму телефон и перетянутый резинкой зарядник. Старенькая «Моторола»-раскладушка. У отчима была почти такая же. – Я позвоню. Но если что, звони сам. В контактах только один номер. Понял?
– Да.
Дима, всё ещё бледный, напуганный, глубоко прихрамывая, ходил между колоннами. Бормотал что-то неразборчивое и лишь изредка на удивлени