Они с Аней неторопливо шли по береговым ступеням из песчаника и сланца. Здесь пахло влагой и специями. Максим запретил себе думать о Лизе, о позволившем себя схватить Диме, о тетрадях, об утомляюще долгих и пока тщетных попытках разобраться в их содержании… Мысли упрямо штурмовали его спокойствие, и, чтобы окончательно отвлечься, он старался заинтересовать себя священной рекой и городскими постройками.
Домá здесь были такими же мрачными, как и воды Ганги. По их стенам бежали рваные письмена и неуклюжие изображения божеств вперемешку с ликами святых и древней свастикой. Каждый дом кривился на собственный лад, исполосованный трещинами, облепленный балкончиками и растущими на крыше деревьями. В городе царствовали оранжевый Хануман и синий Шива.
Сама Ганга была запружена прогулочными лодками. Её противоположный берег казался пустынным, не отмеченным ни единым деревом или строением, а берег, по которому шли Аня с Максимом, был целиком, насколько хватало глаз, покрыт массивными ступенями – подобные лестницы здесь называли гхатами. Нижние ступени опускались в Гангу, а верхние уводили к суете улиц. И повсюду царило нервное крикливое оживление.
Пройдя по гхатам к воде, индийцы стирали одежду: намылив её тяжёлыми брусками мыла и скрутив в широком замахе, лупили ею по серым, отдельно стоявшим валунам. Тут же другие индийцы, зайдя по пояс в реку, вкладывали себе в горло пальцы и принимались громко, надрывно харкать. Драили зубы пальцами и продолговатыми палочками. Стриглись, брились. Чуть поодаль горожане занимались починкой лодок: подбивали шпангоуты, конопатили, обвязывали верёвками. Здесь же расправляли и готовили к промыслу сети с обломками кирпичей вместо грузил.
По всем гхатам отдельными оазисами восседали паломники двунадесяти религий, съехавшиеся в Варанаси для омовения в Ганге. Они устраивали диспуты, пели молитвы. Тут же проповедовали провидцы в белых, расшитых перламутром одеждах или вовсе без одежд, едва прикрытые набедренной повязкой.
Вдоль домов переменчивым строем сразу несколько мужчин справляли нужду. Аня брезгливо отворачивалась от них и старательно переступала через сбегавшие к реке грязные потёки мочи. Затем с не меньшей брезгливостью замечала, как сидевшие на корточках нищие подъедают с газет неприглядную, больше похожую на рвоту рисовую жижу и как вокруг них с осторожной жадностью суетятся чахлые собаки.
Максима забавляла Анина брезгливость, и он посмеивался, представляя, с каким восторгом тут разгуливал бы Дима. Необычная будничность древнего города отвлекла от зашифрованных тетрадей, и Максим наслаждался кратким отдыхом. В довершение всего они с Аней добрались до открытого крематория с тремя кострами из толстых брёвен на берегу и с отдельным большим костром в бежевом здании без крыши. Чуть выше, окружённые дровяными свалами, возвышались облупленные коробки хосписов. Сюда, к священной реке, съезжались умирать со всей Индии. Служащие крематория выносили пепел в больших корзинах, с кратким благоговением опрокидывали его в Гангу и торопились назад, за следующей ношей.
У воды лежали носилки с очередным подготовленным к кремации телом, а на заборе у погребального костра пёстрыми лоскутами сушились выстиранные вещи работавших тут людей. Ниже по течению, зайдя по шею в Гангу и покачивая рогами, купались чёрные буйволы. И тут же, на гхатах, приютилась уличная чайная, для которой, как разглядел Максим, воду зачерпывали исключительно из реки.
– Пойдём по берегу до конца? – с сомнением спросила Аня, остановившись метрах в десяти от ближайшего костра. Подойти ближе она не решилась.
Кажется, Аня предпочла бы подняться к городским улицам или вовсе вернуться в гостевой дом. Варанаси ей не понравился.
– По берегу до конца, – прошептал Максим.
В задумчивости шагнул к маслянистой кромке реки. Рассеянно смотрел, как по её тёмным водам проплывают упаковки от жевательного табака, кувшинки, обрывки тканей и снулая рыба. Настойчиво повторял это незамысловатое «по берегу до конца». Чувствовал, что именно сейчас, во время прогулки ненадолго позабыв о головоломках отца, приблизился к их решению. И решение было совсем рядом, понятное и логичное, стоило лишь протянуть к нему руку, ухватить его, и тогда всё встанет на свои места. Максим прислушивался к охватившему его наитию. Увидев возле себя очередного торговца благовониями, не удержался, крикнул на него со всей злостью. Впрочем, напугал одну Аню. Индиец остался невозмутим и с глупой улыбкой повторил своё унылое: «Хватай – летай». И вот краткое мгновение Максиму казалось, что наитие ушло, и хотелось от обиды ударить злосчастного торгаша, но следом Максим уже радостно вскрикнул:
– До конца!
Пазл сложился. И Максим увидел его целиком ещё до того, как смог внятно сформулировать найденное решение. Всё оказалось до смешного простым и, как теперь казалось, очевидным.
– Господи, какой же я дурак…
Индиец не уходил. Невыразительно тянул заученные реплики, жестами предлагал отойти в сторонку, но Максим уже не обращал на него внимания.
– Ты о чём? – тихо спросила Аня.
– Идём! Нужно возвращаться. Я всё понял. По берегу до конца пройдёмся в другой раз.
Они устремились назад, к гостевому дому. Тетради и ноутбук были у Максима с собой, и они с Аней вполне могли уединиться где-нибудь в кафе, однако сейчас этого было мало. Им недоставало главной детали. Максим не отчаивался. Знал, что без проблем раздобудет её, хватит одного звонка.
– Помнишь, я говорил, что ключ к шифру может быть любого размера? – Максим на ходу объяснял тайну тетрадей.
– Помню. – Аня едва поспевала за ним.
– Так вот, чем больше ключ, тем он надёжнее, тем меньше в тексте закономерностей – тех самых, что я искал. Ключ из двадцати букв даст в десять раз меньше повторений, чем ключ из двух букв. Понимаешь?
– Понимаю.
– А теперь скажи, какой ключ лучше ключа из двадцати букв?
– Не знаю… Ключ из сорока букв.
– Верно. А ещё лучше?
– Из пятидесяти.
– А ещё? Ну? Какой ключ будет самый надёжный?
– Из тысячи? – неуверенно ответила Аня.
– Бери точнее!
– Это как?..
Максим, чувствуя тепло воодушевления, рассмеялся. Подумал, что ведёт себя глупо. Это Дима любил устраивать спектакли по малейшему поводу. Достаточно вспомнить, как он тянул со своими ужимками и вопросами, прежде чем рассказал про светодиоды в глобусе.
– Самый надёжный ключ, – наконец сказал Максим, – по длине полностью совпадает с самим текстом.
– А так бывает?
– А почему нет? Просто это неудобно. Его нужно передавать на бумаге. Но с таким ключом шифр взломать невозможно даже со всеми современными программами. Понимаешь? С ним не справится ни один компьютер. Потому что в таком шифре вообще нет закономерностей. Главное, чтобы сам ключ при этом был достаточно сложным, неоднородным.
– Думаешь, с тетрадями твоего папы…
– Да! Уверен! Я мог до старости искать в них закономерности! Тут частотный анализ ничего не даст, сколько ни бейся, потому что для каждой буквы – свой собственный алфавит! Для каждой! То есть текст надо разбить не на тридцать семь или семьдесят четыре фрагмента, а на двадцать три тысячи тридцать шесть.
– И в каждом фрагменте окажется одна буква?
– Ну да, – хохотнул Максим. – Вот и сиди, анализируй.
– А где ты возьмёшь ключ? Если он такой большой… Сергей Владимирович мог записать его в отдельных тетрадях. Это же ещё три тетради! Где их искать?
– Всё проще. Ему ничего не пришлось записывать. Он взял готовый текст.
– А так можно?
– Ну конечно! Это не лучший вариант, но допустимый. Чтобы уж совсем было хорошо, надо использовать случайный набор букв. Но в крайнем случае сгодится и какая-нибудь книга.
– Книга…
– Да! Я же говорю, это было очевидно, просто мы не замечали. Опять искали совсем не то. Усложняли задачу там, где лишь требовалось внимательно изучить оставленные подсказки.
– «La Ciudad del Sol».
– Именно! «Город Солнца». Дима был прав. Эта книга, как и подставка под глобус, оказалась двойным ключом. Мы её рано списали со счетов.
– Но ведь она осталась у Скоробогатова…
– Не страшно. Я выписал выходные данные. Теперь нужно кое-кому позвонить.
– Кому?
– Алине.
Сокурсница, из-за которой Дима в прошлом году угодил в больницу. Не самый очевидный выбор. Однако других вариантов Максим не придумал.
– Пусть сходит в Ленинку. Сделает полную копию. Перешлёт мне на почту, и…
– …мы вскроем шифр?
– Вскроем!
Максим на ходу выхватил из кармана телефон. Проговорив свою теорию вслух, он уже не сомневался в её точности.
Глава двадцать вторая. Тетради Шустова
Сколько городов, больших и маленьких, они увидели с тех пор, как прилетели в Индию? Аня перестала считать. В последнее время города сменялись слишком быстро. Непрестанная череда указателей, железнодорожных и автобусных билетов. Только что гуляли по набережной Варанаси, потом проскочили Джабалпур, Бхопал, задержались на полдня в Нашике и тут же выехали в Мумбаи, а теперь сидели в двухдневном поезде до Амритсара. Вновь продвигались на север Индии.
Аня не спрашивала Максима, куда они направлялись и почему сделали такой крюк на запад. Когда придёт время, он сам расскажет. Максим проявлял чрезмерную осторожность: отказывался летать самолётами, просил выбирать простые гостиницы и гостевые дома, не заходить в электронную почту, не пользоваться телефоном. И всё же Аня вчера позвонила брату. Не удержалась. Но ей никто не ответил. Длинные гудки под конец оборвались предложением оставить голосовое сообщение. И Аня оставила. Сказала, что переживает. Пообещала, что всё будет хорошо:
– Максим расшифровал записи. Нужно потерпеть. Совсем чуть-чуть. Береги себя, Дим.
Аня сказала правду. Максим подобрал ключ к тетрадям Шустова-старшего. Им оказался «Город Солнца», спрятанный Сергеем Владимировичем в тайнике ауровильского дома. Максим получил от Алины копию книги тысяча девятьсот сорок седьмого года и теперь всё время отдавал расшифровке. Не отвлекался от тетрадей даже в пути.