– Короче, зря приехали, товарищ капитан, – продолжил мысль Воробьев. – Там все чисто. Я со всеми побеседовал, все версии проверил. Никто ее с горы не сталкивал. Сама слетела. Милая, кстати, была девушка.
– Милая. Я видел фотографии.
– Да я не о внешности. Умница, отличница. Добрый, славный человечек. Так мне сказали друзья и знакомые.
– Вот и брат убивается. У него теперь вся жизнь кувырком.
– Еще бы. Жаль, конечно, девчонку.
– Слушай, – задумался Валдаев, – ты говоришь, черепно-мозговая травма? А что, если ей сначала дали по голове, а потом уже сбросили с горы?
Воробьев вздохнул:
– Вы, товарищ капитан, детективных сериалов насмотрелись. Придумаете тоже. Ну зачем кому-то понадобилось бить по голове Дину? Да и вообще. Она одна была в доме художника. Атаманов в тот день слинял в город. А Дина выпила мартини – мне, кстати, мартини совсем не нравится, понимаю, водка, другое дело… Значит, выпила девочка и полезла на гору проветриться. Да и сорвалась в пропасть. И она, заметьте, не первая. С горы открывается исключительный вид на озеро. Вот народ туда и ломится. Пару лет назад два туриста разбились.
– А ты уверен, что Дина осталась дома одна? Вдруг Атаманов не уехал?
– И укокошил подругу? А какой смысл?
– Разные причины могут быть.
– Не-а. Нет причин. Нет мотива. Я проверял. Этот художник после смерти Дины чуть с ума не сошел. Говорят, считал себя виноватым. А в чем он виноват? Что оставил девушку одну в глуши? Так и она самостоятельная, не ребенок. Села бы в машину, да и махнула в город. Раз одной скучно.
– И как я понимаю, у Атаманова железное алиби.
– Ну да. Он, как я понял, привык сражаться сразу на нескольких фронтах. Он оставил Дину в лесу, а ночь провел с другой женщиной.
– Во как! Ну, понятно – уникальная личность. Беспрецедентно талантлив. Гений цвета и абстракции. Ему необходимо разнообразие.
– А вы, товарищ капитан, разбираетесь в искусстве, – с уважением посмотрел на старшего коллегу Воробьев.
– Есть немного. Так, ну ладно.
– Я вам клянусь, Александр Владимирович, никто Дину с горы не сталкивал! Ну очень она пьяна была, понимаете? Очень! Немудрено свалиться в таком состоянии.
– Но ты на всякий случай дай мне координаты дамы, обеспечившей Атаманову алиби.
– Это его дилер. Директор галереи «Фонтенуа» Вероника Владимировна Шум. Роскошная баба, Александр Владимирович! О, мне бы такого дилера!
Валдаев поперхнулся пельменем.
– Вероника Шум?
– Да, она. Ей, кстати, эта ночь тоже боком вышла. Муж узнал о ее невинной шалости и подал на развод.
– Черт! – выругался Александр. – Проклятие!
– А что вы так разволновались, товарищ капитан? Давайте возьмем еще пельменей?
Но у Валдаев внезапно пропал аппетит.
– А где маска?
Это был первый вопрос, заданный Настей, когда она появилась на пороге квартиры Здоровякиных. Очевидно, африканское пугало произвело неизгладимое впечатление не на одну только Марию – все сразу же заметили исчезновение предмета.
– Случайно разбили. А у тебя как дела?
Настя посмотрела на подругу взглядом, полным страдания.
– Я не знаю, что делать с этим безумцем, – сказала она. – Он меня извел.
– Издержки, – рассудительно заметила Мария. – Разделить судьбу с гением – для этого требуются мужество и полная самоотдача.
– Пока он не звал меня разделить с ним судьбу. И потом – разве он гений?
– Несомненно! Я тут почитала в Интернете. Шикарные отзывы! Причем даже в английских и немецких газетах. Их за язык никто не тянул! Значит, Атаманов – гений.
– Ну да, картины у него необычные, – вяло согласилась Настя. – Но сам он – скотина.
– Кальмар мелкотравчатый! – кивнула Маша. – Но как хорош собой!
– Ты ведь его ни разу не видела.
– Нашла фотографии в Интернете.
– Господи, Мария, ты живешь, что ли, там?
– И не я одна. Нас миллионы.
Нет, Маша, конечно, не относилась к категории интернет-наркоманов, но информацию из глобальной сети черпала полной мерой.
– Да, он симпатичный, – вздохнула Настя. – Очень, очень симпатичный. Думаешь, я хоть немножко ему интересна?
Да, только Мария и способна была ответить на вопрос, интересна ли Настя художнику! Учитывая, что Маша ни разу с ним не встречалась и лепила его образ, исходя в основном из рассказов подруги.
– Конечно интересна! – уверенно кивнула Мария. – Ведь он просил тебя остаться?
– Просил.
– Страстно?
– Вроде бы.
– Вот видишь!
– Если бы знать, шли его страстные призывы от сердца или от желудка, избалованного моими деликатесами. Он просто боится остаться один на один с пакетом замороженных пельменей.
– Но ведь путь к сердцу мужчины лежит через желудок! – не очень уверенно сказала Мария.
– Да? Тогда я давно должна быть в его сердце!
– Впрочем, с бурным развитием сферы общественного питания топографический план пословицы устарел. Не влюбляться же мужчине в шеф-повара ресторана, где он постоянно обедает. Подозреваю, что путь к сердцу мужчины лежит через какие-то другие органы.
– Какие?
– Думаю, мозг. Ну и там первичные половые признаки.
– У Атаманова роль первичных половых признаков исполняют кисти и мольберт.
Маша закатила глаза, пытаясь, видимо, представить, как выглядит такой мужчина.
– Ужасно!
– Кроме работы его ничего не интересует.
– Но ведь пригласил он как-то трех девиц?
– Они натурщицы!
– Не обольщайся. Просто ты пропустила самое интересное. Но знаешь, Настя, как минимум одно доброе дело твой художник уже сделал.
– Какое?
– Заставил тебя забыть о Платонове.
Да, точно. Боль, причиненная Платоновым Насте, из раскаленного штыря превратилась в занозу, которая не тревожит, если ее не трогать.
– Маша, а тебе в Интернете не попадалась информация о девушках Атаманова? Одну зовут Юлией Чагировой. А другую – я предполагаю – Диной. В каких-нибудь публикациях о светских тусовках.
– Нет. Зачем тебе?
– Я пыталась спросить у него про Дину и про Юлю. Он отказывается говорить. У него с ними что-то произошло.
– Да просто поссорился, наверное. Ну ладно. Я поищу что-нибудь. И потом тебе позвоню…
У Здоровякиных Настя провела часа три, стеная и жалуясь. Но ей не хватило бы и суток для описания причудливой натуры художника. Из ее рассказов вырастал образ своенравного зверя, приручение которого чревато для дрессировщика кровавыми царапинами. Маше оставалось догадываться – действительно ли Атаманов грандиозен и значителен или только представляется таким влюбленной в него Насте?
Известие о том, что Вероника изменяет ему еще и с художником, потрясло Александра до глубины души. Саше хватало бизнесмена Краснова.
– Рембрандт хренов! – возмущенно выкрикнул он, вызвав удивление прохожих.
Валдаев едва начал свыкаться с мыслью о Краснове. Он старался принять его как данность, как часть Вероникиного антуража. Он даже изловчился и нашел в факте присутствия Краснова положительный элемент: представьте себе, насколько сильным является мужское обаяние Александра, если ему удалось потеснить в сердце женщины такую беззаветную любовь! А ведь сумел, ведь добился благосклонности!
И что выясняется? Он – всего лишь звено в длинной цепи любовников. Он один из многих. Он – эрзац, заменитель, так как главный приз (опять же бизнесмен Краснов) коварной галеристке доступен лишь частично.
«Убью!» – мрачно решил Валдаев и поехал в галерею выполнять задуманное.
В «Фонтенуа» его не ждали, но встретили ласково. Изменница улыбалась: визитер явно был ей приятен. Да, мужские качества Валдаева и в самом деле были незаурядными, раз Вероника начала привыкать к нему.
– Мы вроде бы не договаривались на сегодня, – сказала она. – А впрочем, вечер свободен. Поехали ко мне. Ты чем-то расстроен?
Саша метнул в Веронику раскаленный взгляд – так, словно выстрелил из катапульты огненным шаром.
– Неужели снова ревность? – удивилась Вероника. – Саша, опять? Точишь бивень на Краснова? Бедный Славик.
– А кто у тебя был до меня? – хмуро поинтересовался Валдаев.
– Что?
– Краснов – вечен и незыблем. Я это понял. Он – основной игрок. Но ты держишь и команду дублеров, чтобы подменять Краснова, когда он возвращается в семью. С кем ты еще спала?
– Ни с кем! – возмутилась Вероника. – Сашуль, ну что ты! Не надо превращать меня в монстра, помешанного на сексе. И никакой команды дублеров нет.
– А Атаманов?
– Что Атаманов?
– У вас был секс.
– Да никогда в жизни, – устало произнесла Вероника. – Собираешь какие-то сплетни, потом дуешься. Атаманов – деловой партнер. Нет, скорее мой подопечный. Вожусь с ним, как нянька. И никакой благодарности!
– А у меня другие сведения. Ты изменила мужу с Атамановым, и оскорбленный супруг подал на развод. О существовании Краснова твой муж, полагаю, и не догадывался. Иначе бы развелся с тобой еще раньше.
– Ну и что? Все равно с Атамановым я никогда не спала.
– Спала, – упрямо сказал Валдаев. Очевидно, живописец превратился для него в камень преткновения. Ему обязательно нужно было повесить на женщину еще и этот грех.
– Да нет же! Я просто сделала ему алиби! – с отчаянием воскликнула Вероника и тут же закрыла рот ладонью. – О, черт!
Валдаева прошиб холодный пот. Он онемел, замер, полный трепетного ужаса и восторга. Он чувствовал себя потенциальным нобелевским лауреатом, вплотную приблизившимся к судьбоносному открытию.
– Алиби?
– Да, да, алиби!
Вероника закрыла лицо руками. Она отдала бы все, чтобы вернуть слова, случайно сорвавшиеся с губ. Но – увы! Въедливый любовник ждал подробностей и буравил острым взглядом.
– Вероника, не молчи!
– Ну, чего еще?!
– Признавайся, что у вас произошло с Атамановым!
– Его подозревали в том, что он столкнул с горы свою подружку, – нехотя выдавила Вероника. – И у этого разгильдяя, естественно, не было алиби! Пришлось выручать. Не могла же я его бросить на произвол судьбы! Атаманову место в искусствоведческой энциклопедии. Но никак не в тюрьме.