— И что?
— По-твоему, девчонки уровня Слинни не обращают внимания на такие вещи? Не машина, а позорище! Ты чем думал вообще?
Брейгель не ответил. У него на лбу блестели капельки пота, словно он внезапно разнервничался.
— Слышишь, что я тебе говорю?
— А?
— Я говорю, не машина, а помойка! Девчонкам не нравится, когда в машине мусор до потолка. Давай остановимся и хоть часть этого спама выкинем.
— Ну что ты разоряешься? Эта машина — классика автомобилестроения. Мамин бывший говорил, что «пейсер» — сильно недооцененная классика.
— Пусть классика, я же не о том. Грязища и вонища, как будто твоя мама со своим дружком здесь выпивали и закусывали, а убрать за собой забыли.
— Да ладно! Слинни — нормальная девчонка, она не станет придираться.
— Станет, еще как. Ты ее не знаешь, а я знаю.
— Думаешь?
— Точно.
— А, все равно поздняк метаться.
Они свернули за угол и подъехали к Пеликанхопперу — самому высококлассному жилому дому в Сан-Кинг-Тауэрс. Брейгель поставил машину недалеко от входа.
— Ты все-таки подумай, — обронил Иеронимус. — А то Слинни встречается с Питом.
— И что?
— У Пита «Проконг-девяносто».
— Правда, что ли?
— Ага. Забыл, он вчера нам рассказывал? Машине три года, но она у него как новенькая. Говорит, Слинни очень нравится кататься при свете Земли…
— Ух ты, «Проконг-девяносто»…
— Да. А ты собрался ее везти на дряхлом «пейсере», который по виду, по запаху и на ощупь ничем не отличается от общественного туалета в забегаловке О’Луни.
Мама Слинни открыла дверь, озабоченно хмурясь. Зрелище было непривычное, обычно она держалась бодро и жизнерадостно. Мама Слинни была удивительно похожа на дочь — естественно, без очков и синих волос. В глубине квартиры отец Слинни раздраженно говорил с кем-то по болтофону. Это тоже было необычно. Мама Слинни явно была в нерешительности: впустить мальчишек в дом, где им будет слышно все происходящее, или, забыв о вежливости, оставить их ждать на лестнице — а это сложно, ведь они с Иеронимусом уже много лет знакомы.
— Раскар, не дури! Какая разница, что ты там раскопал? Говорю тебе, не нарывайся! Вы с твоими друзьями-радикалами все равно ничего не измените. Совсем с ума сошел? Ты соображаешь, на что вы замахнулись? Вы хотя бы представляете, что с вами сделают, если узнают? Хочешь всю свою жизнь под откос пустить? А она ведь только начинается! Столько лет в юридической школе! Поймают — сядешь, и тогда уже ничем не поможешь ни сестре, ни другим — таким, как она!
Маму Слинни заметно трясло. Явно не в состоянии думать о посторонних вещах во время семейной драмы, она отступила, давая пройти Иеронимусу с Брейгелем. Разговор в глубине квартиры немедленно оборвался.
Мама Слинни фальшиво улыбнулась Иеронимусу. Ее улыбка несколько увяла при виде Брейгеля — тот ввалился в прихожую, безуспешно стараясь казаться незаметным.
— Я мама Слинни. Меня зовут Дерторфи.
Она протянула руку, которую Брейгель не решился пожать. От волнения он мог только глупо улыбаться и в конце концов еле слышно промямлил:
— Здрасте, я Брейгель.
— Миссис Мемлинг, у вас все в порядке? — спросил Иеронимус.
— О да, Иеронимус, все просто чудесно! Ты, наверное, помнишь Раскара, брата Слинни? Мы с отцом за него немного тревожимся. Подростковый бунт обошел его стороной, и вот теперь, став юристом, он решил наверстать упущенное.
Иеронимус кивнул, догадываясь, что на самом деле все намного сложнее. Особенно зацепили слова о том, чтобы помочь таким, как Слинни. Это, разумеется, могло означать только одно.
Из окон просторной гостиной открывался потрясающий вид на Море Спокойствия, раскинувшееся внизу во всем своем урбанистическом великолепии. Вдали, над самым горизонтом, кружили стаи белых колибри. Дерторфи, спеша переменить тему, принялась рассказывать Иеронимусу, что слышала о его прекрасном докладе, посвященном «Шальному древоволку». Брейгель непринужденно плюхнулся на диван и без приглашения запустил руку в вазу с чипсами. Мама Слинни поглядывала на него весьма неодобрительно.
Пришли Джефкен, папа Слинни, и ее младший брат Нед. Джефкен все еще сердился, но явно был рад, что гости отвлекли его от неприятного разговора. Отец и сын поздоровались с Иеронимусом и вопросительно посмотрели на Брейгеля, за полминуты успевшего умять половину чипсов. Джефкен хмурился, разглядывая незнакомого подростка, который словно и не замечал хозяев дома. Брейгель зачерпнул еще горсть чипсов и бодро запихал их в рот.
«Позорище», — подумал Иеронимус, глядя на друга с немалой досадой. Он понимал, что здоровяк уже считает Слинни своей подружкой — видно по тому, как тот нахально развалился на диване и жует чипсы, не закрывая рта.
Вошла Слинни, увидела Брейгеля, развернулась и вышла.
— Эй! — сказал Нед. — А я тебя знаю! Видел в школе.
Брейгель, не переставая жевать, уставился на младшего братишку Слинни.
— Ну да, ты тусуешься с разными хулиганами рядом со школой, возле Вулбертовской стены.
Брейгель прожевал, проглотил и оглянулся на маму Слинни.
— Можно мне еще чипсов? Классные они у вас.
И громко рыгнул.
Через минуту Брейгель остался в гостиной один. Семья ретировалась на кухню, где уже сидела Слинни. Иеронимуса принялись расспрашивать, что за странного незнакомца он привел.
— Кто этот мальчик? — спросила Дерторфи. — Такой невоспитанный! Даже шапку не снял… Если этот предмет можно назвать шапкой.
— Он дебил! — засмеялся Нед. — Учится в классе для умственно отсталых.
— Да неужели? — ужаснулась Дерторфи. — Иеронимус, разве ты общаешься с дебилами?
Тут наконец заговорила Слинни.
— Этот мальчик — друг Иеронимуса. Они подружились, потому что Иеронимус учится в коррекционном классе по математике и физике.
В наступившей тишине было слышно, как Брейгель хрустит чипсами в гостиной.
Дерторфи изумленно поморщилась. Впервые в ее словах, обращенных к Иеронимусу, прозвучала легчайшая нотка презрения.
— Не верю! Иеронимус, правда ведь, Слинни пошутила…
Иеронимус всеми силами старался сохранить равнодушное выражение лица.
— Вы разве не знали? Слинни вам не рассказывала, что я половину уроков провожу в коррекционном классе?
Нед расхохотался:
— Деби-ил! Слинни дружит с дебилами!!!
— Нед, выйди за дверь! — оборвала его Дерторфи.
— Иеронимус! — вмешался Джефкен. — Ты никогда об этом не говорил! Почему ты скрыл от нас такой важный факт?
Иеронимус начал беситься. Они с родителями Слинни много лет знакомы, почему же на него вдруг смотрят, как на постороннего?
— Видите ли, Джефкен, я не понимаю, в чем проблема. Мне плохо даются математика и естественные науки. В коррекционном классе я справляюсь с программой, а в обычном получал бы одни двойки и отставал от других на два года. Дело не в коррекционных классах, беда в том, что наше общество не решает проблемы малоимущих и неблагополучных семей, и в результате…
— Но они ведь преступники! — перебила Дерторфи. — Ученики из коррекционных классов — отъявленные хулиганы, это всем известно! Как ты с ними уживаешься? Ты их не боишься?
— Вообще-то, — ледяным тоном ответил Иеронимус, — это они меня боятся…
— Возмутительно! — рявкнул Джефкен. — Блестящий ученик, звезда класса для одаренных, лучший по истории, философии и литературе вынужден учиться среди отребья! И твой отец это допустил?
— От папы тут ничего не зависит.
— А мама? Или твои родители в разводе? Не переехать ли тебе к маме — может быть, в том районе, где она живет, школьные правила не так строги…
— Дело в том, что мама живет с нами. Со мной и с папой.
Слинни даже зажмурилась от отцовской бестактности.
— Мама живет с вами? Я ее ни разу не видел. На родительские собрания всегда приходит твой папа. Все считают, что твои родители разведены. Мы раньше думали, что твоя мама умерла, но однажды Ринго что-то сказал о ней, и мы решили, что они в разводе.
— Нет, мама живет дома. Просто она не совсем здорова.
— Что с ней такое?
Тут вмешалась Слинни, грозно глядя на отца.
— Папа, хватит! Это не твое дело!
В кухню, давясь от смеха, заглянул Нед.
— Вы не поверите — дебил прикончил вторую миску чипсов, пошел в уборную и вытирает руки туалетной бумагой!
— Фу! — вздохнула Дерторфи. — Слинни, будь добра, попроси своих друзей уйти.
— Да, мама. Мы уже уходим.
Родители потрясенно воззрились на дочь.
— Ты же не собираешься куда-то идти с этим хулиганьем? — заорал Джефкен.
— Папа! Мы с Иеронимусом дружим с третьего класса! Он сто раз был у нас дома, он всегда тебе нравился! Как ты можешь ни с того ни с сего называть его хулиганьем? Ты же его прекрасно знаешь!
— Оказывается, не так уж хорошо я его знаю! — рявкнул папа в ответ. — Он учится в коррекционном классе по нескольким предметам! Почему нам об этом ничего не известно? Еще и приводит к нам домой каких-то подозрительных, не вполне нормальных типов!
Нед все еще хихикал, стоя на пороге кухни.
— Эй, Слинни! — поддразнил он сестру. — Вот, значит, с кем у тебя сегодня свидание? Ты встречаешься со здоровенным недоумком, который стрескал все наши чипсы и вместо салфеток утирается туалетной бумагой?
Дерторфи поспешила уладить дело.
— Слинни, тебе не пора собираться? Скоро приедет Пит…
Иеронимус не сумел сдержать улыбку, расплывающуюся от уха до уха. Стоило пережить унизительный разговор, чтобы увидеть пристыженное выражение на лице Слинни.
— Нет, мама, Пит сегодня не придет. Он звонил примерно час назад.
— Пит? Твой новый мальчик? Вы же договорились встретиться сегодня…
— Нет, мама, Пит отменил встречу. Сказал, что не сможет прийти.
Иеронимус улыбнулся шире.
— Пит — славный мальчик, — промолвила Дерторфи. — Надеюсь, у него не случилось ничего серьезного.
Иеронимус прилагал титанические усилия, чтобы не расхохотаться в голос.
— Да, Слинни. Я уверен, то, чем занят сегодня Пит, не так уж серьезно. Хотя, в принципе, может стать и серьезным…