— По-моему, вам лучше помолчать, молодой человек!
— А по-моему, я угадал.
Вдруг заговорил Белвин, до тех пор молчавший:
— Лейтенант Шмет, а ведь я был при этом.
— Что? Ты, робот? О чем ты говоришь?
— Я там был. Это я много лет назад вытащил вас из огня. Вам было примерно двенадцать. Произошла ужасная катастрофа — мега-крейсер упал на шоссе недалеко от кратера Тихо. Погибли сотни людей. Меня вызвали на место происшествия, но в вашем автотранспе почти никого спасти не удалось. Я крайне сожалею, что не сумел помочь другим членам вашей семьи. Это невероятная трагедия. Ваши мать, отец, семеро сестер — все погибли в огне. Вы сами, к счастью, выжили, хотя и сильно обгорели. Впрочем, как вижу, искусственная кожа вполне прижилась.
Как известно, роботы-спасатели не отличаются тактичностью. У них другие таланты: способность войти в огонь, отыскать и спасти людей. При всей своей изысканной любезности Белвин не подозревал, что его слова, мягко говоря, огорчают лейтенанта Шмета.
— Если бы у тебя был рот, я бы тебе велел его захлопнуть! А так — приказываю отставить комментарии и сосредоточиться на вождении. Точнее говоря, останови машину!
Робот послушно умолк и резко затормозил у обочины.
— А вы, уроды, не думайте ничего такого! Мы остановились не потому, что разговорчики Белвина меня задели, все это вас вообще не касается. Просто мне нужно кое-чем заняться. А вы будьте любезны, оставайтесь на своих местах, я скоро вернусь.
Шмет вылез из автомобиля, и его странные белобрысые волосы тут же растрепал ветерок от проезжающих машин. Чуть впереди стояла еще одна патрульная машина с включенной мигалкой. Шмет рысью подбежал и с кем-то заговорил, наклонившись к окошку.
Слинни смотрела прямо перед собой, приоткрыв рот. Ее лицо выражало всепоглощающее изумление.
— Шмет, — прошептала она, как во сне. — Его ведь Шметом зовут?
Иеронимус ответил:
— Ага.
— У него один глаз голубой, другой карий?
— Точно. Если ты заметила, один глаз искусственный.
Слинни повернулась к роботу на переднем сиденье.
— Белвин, ты сказал, что Шмет получил ожоги при аварии мега-крейсера поблизости от Тихо? Это было много лет назад, правильно?
— Да.
— И при пожаре погибли семь сестер Шмета?
— Совершенно верно.
— Иеронимус! — задохнулась Слинни. — Это же знаменитый пожар! И не только из-за аварии. Там в автотранспе был мальчик, и у него семь сестер. Двенадцатилетний мальчик по фамилии что-то вроде «Шмет». Настоящий уникум. Сообщали, что он погиб, и при этом — ты не поверишь — это был редчайший случай: наполовину-лунный мальчик! Пятидесятипроцентник! Один глаз у него был нормальный, а другой — четвертого основного цвета!
— Все правильно, — вмешался Белвин. — При пожаре он лишился глаза с лунарным офтальмическим символяризмом.
Для Иеронимуса это было настоящее откровение.
— Наполовину-лунный мальчик! Я даже не знал, что такое возможно!
— За всю историю их было не больше десятка. Но ведь все сходится! Он всегда заранее знает, что мы сделаем.
— Неудивительно, что он ненавидит стопроцентников! Его семья погибла при аварии мега-крейсера. А кто водит мега-крейсеры?
— Только посмотри на него, — сказала Слинни. — Он такой же, как мы!
Человек с фальшивой кожей и фальшивым глазом разговаривал с кем-то в другой полицейской машине. Потом открыл дверцу, его собеседник вылез наружу и вместе с детективом направился к машине, где сидели Слинни с Иеронимусом.
Это была девочка.
Иеронимус не поверил своим глазам.
Шмет распахнул заднюю дверцу и, широко улыбаясь, заглянул в машину. Он смотрел прямо в лицо Иеронимусу.
— Сюрприз! — гаркнул Шмет и жестом предложил девочке садиться.
Она так и ахнула, когда забралась в машину и увидела Иеронимуса. Шмет сел рядом с ней, напротив двоих стопроцентников. Белвин запустил мотор, и машина влилась в поток транспорта.
— Привет, Окна Падают На Воробьев, — сказал Иеронимус с глубоким раскаянием в голосе.
В ее лице изумление сменилось печалью:
— Я тебя не выдавала!
— Я знаю.
— Он посадил меня на корабль и поднял в атмосферу. Соврал, будто бы мы отправляемся на Землю. Та проекция, что ты видел, — это я не улетала с Луны. Он отвез меня в Олдрин-сити. Я ничего ему не говорила, он сам догадался…
— В самом деле, Рексафин, она тебя не выдала, — засмеялся лейтенант Шмет. — Дежурный в гостинице тебя опознал по фотографии. Ну и, не буду скромничать, мой талант сыщика сыграл свою роль. Да ты и сам себя выдал. Все вы, стопроцентники, рано или поздно себя выдаете.
— А вы, пятидесятипроцентники?
— Что-что, мисс Мемлинг?
— Что слышали. Тяжело, наверное, посвятить всю жизнь охоте на тех, кто… Ну, скажем, представляет собой законченное целое, а не жалкую растерянную половинку.
— Давай, синевласка, копай себе могилку.
— Лейтенант Шмет, если я сейчас сниму очки, то увижу, что произойдет впереди нас на дороге. Если, например, там скоро случится авария, то я это увижу заранее и смогу спастись. Вам это, наверное, разрывает сердце. Если бы вы когда-то могли свободно смотреть на мир тем глазом, в котором у вас ЛОС, вы бы увидели, как падает мега-крейсер…
Не будь в машине Окна Падают На Воробьев, Шмет отвесил бы Слинни пощечину за такие речи, хоть это и была чистая правда. Сейчас он сдержался, только обратился к земной девочке, назвав ее именем, которое сам ей дал.
— Селена, позволь тебя познакомить — это очаровательная Слинни Мемлинг, подружка Иеронимуса Рексафина.
Окна Падают На Воробьев посмотрела на Слинни, ничем не показывая, какую боль причинили ей слова детектива.
— Я не его подружка.
Шмет покосился на Иеронимуса.
— Всем бы твои проблемы! Ну посмотрите только — две такие милые девочки! Как можно их не любить? Повезло тебе, парень! Часто ли увидишь в патрульной машине сразу двух таких красоток? Одна с Земли! Другая с Луны! И вот ведь беда какая — стоит тебе повиниться перед одной из этих барышень, ты тем самым признаешь свои преступления перед законом! Что же делать-то теперь? Разве лишь взять и разом во всем признаться. Слово за тобой! Земная девочка тебя не выдаст, отец тебя не выдаст, только сам. Иеронимус Рексафин, отвечай: показывал ты свои глаза без очков этой девочке, Окна Падают На Воробьев?
Иеронимус посмотрел на нее. Потом повернул голову и долго смотрел на Слинни. Потом перевел взгляд на лейтенанта Шмета.
— Я сделаю три признания. Я признаю, что всегда любил Слинни Мемлинг, с тех пор как познакомился с ней в третьем классе, хотя сейчас у меня такое чувство, словно мы только сегодня встретились. Я признаю, что люблю Окна Падают На Воробьев, и хоть мы познакомились всего два дня назад, у меня такое чувство, словно я знаю ее всю жизнь. И в-третьих, лейтенант, я признаю, что совершил акт оптической агрессии.
— Прелестно! — улыбнулся Шмет.
— Вы не можете посадить его в тюрьму! — закричала Окна Падают На Воробьев. — Я не предъявляю обвинения!
— Не важно, предъявляешь или не предъявляешь. Твой Ромео совершил преступление, причем серьезное.
— Тогда и меня тоже арестуйте! Я своими руками сняла с него очки! Я его умоляла! Я хотела увидеть этот цвет! Я тоже виновна!
— Тебя, Селена, я ни в коем случае не арестую. Ты нам не нужна.
— Не нужна? Потому что я не стопроцентно лунная?
Шмет улыбнулся.
— Значит, все правда? Их отправят в лагерь на обратной стороне Луны и заставят водить мега-крейсеры до самой смерти? Если бы у меня глаза были четвертого основного цвета, вы бы и меня арестовали!
— На кого вы работаете? — спросила Слинни. — На полицию или на те частные тюрьмы?
На пластмассовом лице застыла фальшивая улыбка.
— Белвин! — крикнула Слинни. — Кому нас отдадут?
Робот-спасатель все это время молчал, повинуясь приказу Шмета, однако он не мог не ответить на прямой вопрос. Он был запрограммирован на максимальную возможную честность.
— Стопроцентно лунные граждане, задержанные за нарушение Постановления о карантине номер шестьдесят семь, обычно переходят в ведение корпорации Мак-Тули.
Слинни и Иеронимус переглянулись. Мак-Тули — опять это имя!
— Уилсон Мак-Тули, ну конечно! — прошептала Слинни. — Портрет человека в форме в вестибюле техбольсинатора. Вспомнила! Уилсон Мак-Тули, по сути, создал Эпоху слепоты. Корпорацией, наверное, владеют его потомки…
— Хватит болтовни! — Шмет обернулся к Окна Падают На Воробьев, стремясь вернуть разговор в лирическое русло.
— Вот на кого Иеронимус тебя променял! Такая неприятная девица… Паранойя, синие волосы — бр-р! Я тебе говорил, стопроцентно лунные мальчишки все одинаковы — соблазняют земных девочек рассказами о каком-то загадочном цвете, развлекутся, а потом опять возвращаются к своим…
— А вы, сэр, к кому возвращаетесь? — спросил Иеронимус. — Так стараетесь доказать, что вы — человек! А на самом деле вы такой же, как мы. Поэтому так хорошо нас ловите. Вы угадываете наши поступки и всегда успеваете опередить. Разве обычному человеку пришло бы в голову подняться на орбиту? Вы понимаете четвертый основной цвет. Вы почуяли, что я увидел, как она улетает, и организовали, чтобы предвидение сбылось. Нормальному человеку ни за что не додуматься, а вы — пятидесятипроцентник, одной ногой в обычном мире, а другой — в мире ЛОС. Вы гоняетесь за собственной половиной! Только на самом деле вам еще хуже — вы потеряли свой глаз и больше не можете видеть четвертый основной цвет. От этого и беситесь. Признайтесь, вам его не хватает?
Шмет не нашелся с ответом, и в эти полсекунды молчания Иеронимус увидел для себя шанс. Окна Падают На Воробьев сидела без наручников. Ее руки — те самые, что два дня назад сняли с него очки, — были свободны. Иеронимус произнес:
— Меня арестовали только за то, что я на тебя посмотрел. А ты посмотрела на меня. Это запрещено законом. Знаешь, чего они на самом деле боятся? Правительство жутко не хочет, чтобы такие, как я и Слинни, посмотрели друг на друга без очков. Это их самый страшный кошмар. Вдруг мы узнаем то невероятное, что бывает, когда двое наших посмотрят друг на друга. Мы со Слинни вчера это открыли. Мы не умерли… Зато было очень красиво.