— Я знаю «Клэриджез». Эту знаю.
Миссис Браун усмехнулась.
— Да, и что ты делал в «Клэриджез»? Пил чай с булочками?
— Нет, брал интервью у Боба Дилана.
Ее тщательно выщипанные брови изогнулись. Его слова впечатлили ее, Рэй мог поклясться. Люди всегда поражались, когда слышали, с кем он общался, хотя Рэй и не понимал почему. Ведь дар гения не передавался воздушно-капельным путем? Тем более, Рэю удалось вытянуть из Дилана всего лишь одно связное предложение — Рэй был весь на нервах, а Дилан неразговорчив и односложен. Этот бородатый мужичок тогда явно хотел поскорее оказаться в каком-то другом месте.
Уайт поместил интервью с Диланом на обложку, потому что Эсиду Питу удалось сделать отличный концертный снимок и потому что Дилан все еще заслуживал обложки. Но текст получился дерьмовым. Люди думали, что изменятся, лишь вдохнув воздух, которым дышат знаменитости. Рэй знал, что в реальности все получалось иначе. Джон Леннон не собирался спасти его. Джон Леннон вообще никого не собирался спасать.
— Ну что ж, — заметила миссис Браун, — если ты брал интервью у Дилана, с Джоном Ленноном никаких проблем у тебя возникнуть не должно.
— Это другое. Тогда мне создали все условия. А сейчас мне приходится все делать в одиночку. Это не так легко.
— О, — возразила она, — ты не один.
Они улыбнулись друг другу. Это было чистейшей правдой. Миссис Браун оказала ему действительно неоценимую помощь. Ведь если бы Рэй слонялся от одной пятизвездочной гостиницы к другой, пешком и в одиночку, он бы не успел и половины обойти, а Джон Леннон уже улетал бы из Хитроу. Но «лотус» мчался по пустым улицам Уэст-Энда, а Рэй ощущал, как в его душу закрадывается отчаяние. Ничего не выйдет. Кого он пытается обмануть? Он никогда не был настоящим журналистом — просто ребенком, который любил музыку.
— В любом случае, — сказала миссис Браун, когда они миновали пустующий парадный вход последней гостиницы из намеченных, — битлы были просто хулиганами, которые притворялись джентльменами, а «Стоунз» — джентльмены, а строят из себя хулиганов, — Она улыбнулась своей лукавой улыбкой и искоса посмотрела на Рэя. — Ты не знал, что у меня было с Брайаном? Я тогда была еще совсем ребенком. Мой муж не рассказывал тебе об этом?
— Брайаном Джонсом?
Рэй был просто ошеломлен. Блистательный Брайан, играющий на гитаре. Великолепный Брайан, найденный мертвым в своем бассейне. Он был частью истории. Да, настало время Рэю удивляться. Все равно что услышать, что она спала с Наполеоном!
— Познакомилась с ним в клубе, где они начинали, — «Стейшн отель». — При воспоминании об этом миссис Браун негромко засмеялась. «Элан» летел по Парк-лейн в обратном направлении. Ей, похоже, очень нравилась эта дорога. Здесь можно было разогнаться — «Стейшн отель», «Кью-роуд», «Ричмонд». Воскресные вечера. Тысяча девятьсот шестьдесят третий год. Мне было — сколько? Четырнадцать! У него, конечно, была куча девочек. Мой муж тебе никогда об этом не рассказывал? Это долгие годы его бесило. Мысль о том, что я была с Брайаном.
— Ваш муж никогда о вас не упоминал, — Рэй покачал головой и тут же попытался смягчить сказанное. — Все, о чем мы когда-либо говорили, — это о его группе и о том, как у них идут дела. Он о вас особенно и не говорил.
Она горько усмехнулась.
— Ну конечно. Когда влечение и ревность ослабевают, женщина понимает, что ее срок истек. А следующее, что вы видите, — это интимные игрушки на день рождения. Женщина произнесла это с горечью, и он не знал, что сказать в ответ. Рэй понимал, что его мнения она не спрашивала. Поэтому он просто промолчал. Затем миссис Браун вздохнула, словно говоря, что на эту ночь с нее довольно.
— Я могу подбросить тебя домой, если хочешь. Где ты живешь? Ты, наверное, с кем-то снимаешь квартиру?
Рэй покачал головой.
— Я просто пройдусь немного.
— Надеюсь, ты не бомж? — Она скорчила гримасу.
Смущаясь, Рэй объяснил:
— Я все еще живу с родителями. По крайней мере, жил. До тех пор, пока не ушел из дома.
— Когда это случилось?
— Около двух часов назад.
Миссис Браун рассмеялась, и Рэй вдруг понял, как сильно она ему нравится. Там, внутри, под застывшей маской бесчувственной холодности, она была очень милой. В голове у Рэя все перемешалось — ее доброта и помощь в поисках Леннона, то, как светились ее глаза, когда она улыбалась, и ощущение полета по улицам ночного Лондона на желтом «лотусе элане». Ему совсем не хотелось бродить по улицам в одиночестве.
— Тогда, думаю, нам придется поехать ко мне. — сказала она.
В лунном свете здание возвышалось над ними, словно заброшенное Ксанаду. Когда-то, многие годы назад, здесь жили богатые люди, но теперь фасад огромного белого дома был испещрен зияющими черными трещинами. Свет мерцал в зияющих окнах верхнего этажа — дрожащее пламя свечей, отблески от костров, огненно-красное свечение болванки на электрическом обогревателе. Плач младенца.
— Кто здесь живет? — спросила Руби. — Бомжи?
— Они не бомжи. — сказал Леон, отсчитывая мелочь таксисту. — Они бездомные. Ты можешь мне добавить? У меня не хватает. Прости.
Руби нахмурилась.
— Девушки не платят. Платят молодые люди. — Она вздохнула. — Пятидесяти пенсов хватит?
Леон вспомнил фразу, которую прочитал где-то, — о новых тактиках, которые нужно разрабатывать, чтобы привести заработную плату трудовых ресурсов женского пола в соответствие с зарплатой их коллег мужского пола. Но ему не удастся удержать эту девушку в своей жизни, если он будет как попугай повторять всякую чушь, которую прочитал в книгах. После Эвелин Кинг этого явно было недостаточно. Поэтому вместо этого Леон сказал:
— Просто чудесно. Я дам на чай.
Руби открыла кошелек и отсчитала остаток платы за проезд. Леон пошарил в своих прилипших к телу кожаных штанах, извлек из кармана талон на обед и хлопнул его на ладонь таксисту. Тот покачал головой и со словами: «Жулики проклятые» — укатил прочь. Руби читала граффити на стенах.
— Кошки любят похрустеть… Нет наркотикам… Ха! Нашли кому рассказывать!
— Нет, это правда! Люди, которые здесь живут, не верят в наркотики. Люди принимают наркотики, чтобы стать свободными. А мы считаем, что — знаешь… — Леон стеснялся говорить с ней вот так. — Мы уже и так свободны.
— Но ты же принимал наркотики.
— Это потому, что я был с другом. Он думает, что они ему нужны, — Леон посмотрел на ее лицо, освещенное луной, — И иногда он меня сбивает с пути.
— Тебя легко сбить с пути, — улыбнулась Руби.
Он достал ключ.
— Иногда. А тебя?
— Отец бы убил меня. — Она покачала головой и взглянула на здание, — И Стив бы меня убил.
— Тогда тебе просто повезло, что здесь нет Стива.
— Повезло нам обоим.
Когда они переходили по деревянным доскам через ров, Руби держалась за его кожаную куртку. Леон открыл дверь, и они вошли в темный коридор. Руби тут же задела ногой чей-то велосипед.
— Осторожно, — предупредил Леон. — Наверху будет светлей. Прости.
На лестничной площадке первого этажа замелькали тени, затем исчезли. Леон и Руби поднялись по лестнице. В центральной комнате при свечах и свете вкрученных лампочек, без абажуров, скрестив ноги, сидели в кружок на досках пола молодые ребята. Они взглянули на Леона и Руби, кивнули и продолжили свое совещание. Тихо зажурчала иностранная речь.
— Здесь есть люди, которые были в Париже, — сказал Леон. — В шестьдесят восьмом.
— Я как-то ездила в Кале, — отозвалась Руби. — С классом. Они проходили по комнатам, в которых почти не было мебели. В нос бил запах сырой древесины, немытых тел и какой-то еды.
— Ну и вонища, — прошептала Руби.
Из темноты выглядывали лица, сначала подозрительно, потом благосклоннее и дружелюбнее, но эти взгляды были какими-то размытыми, несфокусированными. Леон почувствовал, что Руби расслабилась. В конце концов, это место было не таким уж и плохим. Они миновали небольшую кухню, где на залитой жиром плите кипела гигантская кастрюля с супом. Повсюду валялась немытая посуда и остатки еды. Над раковиной склонилась длинноволосая девушка — она мыла малыша в пластмассовой лоханке.
Они прошли в неосвещенную спальню, где еще несколько часов назад Леон разговаривал со своим отцом. Там были новоприбывшие. Рюкзаки развязаны, из них вываливалось содержимое, а на полу расстелено несколько спальных мешков. Большинство мешков было занято. Какая-то парочка без стеснения занималась любовью, доски пола скрипели под ними. Руби взяла Леона за руку и потащила из комнаты, хихикая.
— Они не против, — сказал ей Леон.
— Я против.
Руби увела его обратно на кухню. Женщина с ребенком уже ушла. Она посадила Леона на единственный стул в помещении и осмотрелась. Ее взгляд поочередно остановился на половине лимона, бутылке с отбеливающим веществом и кружке со свадебным изображением принцессы Анны и Марка Филлипса. Затем Руби повернулась к Леону. У нее был очень серьезный вид. Профессиональная маска.
Руби сняла с его головы шляпу, помогла ему снять куртку и наконец стянула с него его старую футболку с надписью «Син лиззи».
Леон потянулся к ней, но она покачала головой — нет, это совсем не то, чего она хочет, по крайней мере, не сейчас. Девушка придвинула его стул поближе к раковине. Он посмотрел на свое отражение в треснувшем зеркале.
Он наблюдал за своим отражением все то время, пока Руби мыла его волосы холодной водой с туалетным мылом, выжимала на них сок лимона и посыпала их отбеливающим средством из чашки, и снова поливала холодной водой и остатками лимона.
Леон смотрел, как Руби делала его блондином, и наблюдал за выражением ее лица в треснувшем зеркале, пока она творила это невероятное волшебство.
Впервые в жизни Леону показалось, что он был симпатичным парнем, — хотя он знал, что это было связано не столько с цветом волос, сколько с тем, как нежно ее пальцы массировали его кожу, и как сосредоточенно она осматривала его голову, и каким теплым было ее дыхание.