Вечера становились темнее, воздух холоднее. Карин чистила картошку и мыла тарелки. Иногда они вместе с Карлом пели на танцах в Народном доме: «Hit the road, Jack, and don’t you come back any more». После школы Карин продолжила учиться заочно, закончила курсы английского и умела правильно произносить все слова. «I’m gonna knock on your door, ring on your bell. Who put the bomp in the bomp, bomp, bomp…»
Обсерватория в Кируне зарегистрировала еще один ядерный взрыв в атмосфере, произведенный Советским Союзом: сейсмограф начертил кривую, перекрывающую весь спектр. Это означало, что взрыв произошел на высоте в двадцать миль. Куда делось пылевое облако, никто не знал – вероятно, оно настолько распылилось в атмосфере, что радиоактивные частицы не грозили выпасть именно на Швецию. По крайней мере, союз гражданской обороны анонсировал лекцию «Испытания ядерного оружия и их последствия». Выступали полковник Гуннар Хенриксон и главный врач уезда Юхан Хенрикссон. Судя по всему, они не были родственниками – фамилии у них писались по-разному. Приглашались широкие слои общественности, вход бесплатный.
Карин продолжала листать газеты.
Новый «Форд Консул» с дисковыми тормозами стоил 8990 крон, однако это без налога с оборота и стоимости доставки.
Гуниллу Брунстрём, девушку из Будена, выбрали «Мисс Фестис 1961», о ней говорили, что она «жуть как хороша». Она гордо смотрела в объектив фотоаппарата – ведь участницы конкурса приехали со всего Норрботтена. А вот в борьбе за звание Люсии [6] Норрботтена победила кандидатка номер 8, Ингегерд Крук из Каликса. Рядом располагалась заметка о вдове, которая поскользнулась, попала под автобус и погибла.
А потом солнце ушло за горизонт, наступила полярная ночь. Синий час казался таким невероятно синим. В самый короткий день года, когда и дня как такового не было, Карл и Карин шли в темноте по улице в сторону рабочих бараков. Они были в толстых варежках и крепко держались за руки, с каждым выдохом вокруг лица танцевали белые эльфы. Внезапно Карл остановился посреди дороги, Карин удивленно повернулась к нему.
– Давай поженимся, – сказал Карл. – Прямо сейчас.
Она рассмеялась, он крепко обнял ее, положив ладони ей на поясницу. Между ног у нее запульсировало. Она уткнулась носом ему в шею, от него пахло одеколоном и шерстяным шарфом.
– Давай, если хочешь, – ответила она. – Пойдем к пастору прямо сейчас?
Он поцеловал ее, глубоко и страстно, его язык скользнул по ее зубам.
– Прямо сейчас.
Летом ей должно было исполниться пятнадцать.
– А колечко? – спросила она. – Где же оно?
Он стянул с нее варежку, взял прядь ее волос и накрутил ей на безымянный палец левой руки.
– Золото и бриллианты, – сказал он.
– Нам придется сперва получить разрешение, – ответила она и посмотрела на звезды. С Северного Ледовитого океана прилетело северное сияние и разлилось по всему небу. Взгляд Карин упал на табличку с названием улицы, где они остановились. Баквеген.
– Отец может заупрямиться, – проговорил Карл. – А мне до совершеннолетия еще три года.
– Он у тебя такой добрый, – сказала Карин. – Наверняка согласится.
«Вот с тетушкой Агнес все будет похуже», – подумала она, но вслух ничего не сказала.
– Я хочу быть с тобой навсегда, – сказал Карл.
Звучали рождественские песни. Вся семья Стормбергов отмечала Рождество в квартире Агнес на Кварндаммсвеген в Стентрэске – помимо Карин собрались все три брата, Густав, Турд и Эрлинг, а также коллега Густава Ларс-Ивар Пеккари, который происходил из Тэрендё, и родни у него в этих местах не было.
Для Карин канун Рождества прошел как во сне. Она помолвлена, скоро выйдет замуж. Пока Густав читал отрывок из Евангелия, она крутила прядь волос вокруг пальца, так что волосы в конце концов спутались и их пришлось перегрызть. Закрыв глаза, представляла себе суженого – его светлые волосы, прекрасные глаза, горячие сильные руки. Что может быть естественнее, чем быть вместе? Они с Карлом как зеркальное отражение друг друга, родственные души, выросшие по разные стороны Лонгвикена.
«Я хочу быть с тобой навсегда».
Карин плохо представляла себе, что такое «получать разрешение». Знала, что надо куда-то обратиться, если хочешь жениться до наступления совершеннолетия. Надо, чтобы тетушка Агнес одобрила ее брак, но это чистая формальность. Нужно только найти подходящий повод поговорить с тетушкой Агнес, рассказать, как обстоит дело. Опекунша все поймет. Настоящая любовь всегда побеждает.
Они ели лютфиск [7] и макали хлеб в бульон от ветчины. Карин получила в подарок новые варежки и книгу «Лотта с Горластой улицы». Как будто она ребенок, а не невеста, которую скоро поведут к алтарю.
Все заснули на матрасах, набитых конским волосом, под ватными одеялами.
Рождественское утро выдалось морозным, все небо было усыпано звездами. В переполненной церкви пахло мокрой шерстью. Предвкушение.
Благословен будь, утра час,
Что нам святых пророков глас
Провозвестил – мы внемлем!
И дню сиять, вовек сиять,
Когда господня благодать
Вновь посещает землю!
Стар и млад хвалу поют,
Собираются, идут…
Звуки рождественского псалма отдавались эхом от темных окон, заставляя дрожать пламя свечей.
Здесь она будет идти по проходу с букетом, рука об руку с любимым.
В проповеди говорилось о новорожденном Иисусе – и как ангелы сообщили пастухам в полях о чуде.
В конюшню я явился
Наутро в Рождество
Господь уже родился —
Там вижу я Его.
Из церкви Стормберги возвращались домой все вместе – сплоченной группой посреди людского потока, это давало чувство защищенности.
Но едва Карин повесила пальто на вешалке в прихожей, как тетушка Агнес крепко схватила ее за руку выше локтя и потянула обратно к входной двери. Карин покачнулась и наступила на чью-то галошу.
– Ты знаешь, какие у нас правила в отношении Лонгстрёмов, – тихо, но твердо проговорила тетушка Агнес. – От них ничего хорошего не жди. Держись от них подальше.
Карин пыталась высвободиться.
– Это неправда, – попыталась она возразить. – Все совсем не…
– Ходят слухи, – отрезала тетушка Агнес. – О тебе и мальчишке Лонгстрёмов. Это должно прекратиться.
Карин сделала вдох, собралась с духом. Она не планировала рассказывать прямо сейчас – ей хотелось, чтобы все было по-другому, но…
– Если ты свяжешься с этим Лонгстрёмом, то ты больше не наша.
Слова Карин застряли в горле, не смогли сорваться с языка.
– Будешь ходить с ним, мы перестанем тебя поддерживать, – продолжала тетушка Агнес. – Ты поняла, что я сказала? Разом вылетишь отсюда, как миленькая.
«Ну так давай! – хотелось Карин крикнуть ей. – Выгони меня из дома! Мы и без вас не пропадем!»
Но тетушка Агнес уже развернулась и ушла обратно в квартиру. Карин слышала, как та, пощелкивая языком, выкладывает в тарелку хрустящие хлебцы.
От входной двери тянуло холодом, но Карин осталась стоять в прихожей. Обернула вокруг пальца локон.
Стормберги им не нужны. Карин знала, что существует «стокгольмский брак». Поначалу не требуется никакого венчания. Карл устроится сварщиком где угодно. И она может чистить картошку в любом другом месте. Жилье, учеба, будущее. Все разрешится, если только они будут вместе.
Она погладила пальцами свой локон.
Золото и бриллианты.
В промежутке между Рождеством и Новым годом Сив и Гуннар переехали в маленький домик на улице Нюбюггарвеген. В последний день старого года они созвали гостей, чтобы отметить новоселье и Новый год. Там были фаршированные огурцы и алкогольный пунш, из граммофона доносилась музыка. Мебель была современная, только что распакованная, закупленная в недавно открывшемся магазине Блума в Питео: книжная полка, кресло «летучая мышь», тиковый журнальный столик.
Посреди всех этих новых вещей Карин засмущалась, боясь что-то запачкать или испортить (они казались ей такими хрупкими и неустойчивыми). Но Карл смеялся и пил с друзьями, положив руку ей на плечи. Она почувствовала, что ей нехорошо.
– Знаешь, я, пожалуй, пойду домой, – шепнула
она.
Он бросил на нее встревоженный взгляд.
– Что с тобой? Ты заболела?
Она улыбнулась ему, чмокнула в щеку.
– Да нет, просто немного устала.
– Я провожу тебя.
– Нет-нет, оставайся с ребятами. Увидимся после Епифании [8].
Между тем на улице стало еще холоднее. Трескучий мороз, градусов тридцать. На небе сияли звезды, но от луны остался лишь узенький серпик. Улица была длинная, а дом Сив и Гуннара находился в самом дальнем конце. По случаю праздника Карин надела нейлоновые чулки, которые дала ей поносить Сив. Из желания казаться красивой она отказалась от брюк и теплых подштанников и теперь замерзла так, что зубы стучали.
Позади нее зазвучал нарастающий рев двигателя. Пропуская машину, она в своих лучших туфлях отошла к самому краю, где горой лежал счищенный снег. Пикап «Вольво» ночного сторожа притормозил и остановился рядом с ней. Опустилось стекло.
– Что случилось, дружочек? Ты, кажется, совсем замерзла?
Тепло из салона машины окутало ее, словно шарф.
Ей было так плохо, что она даже не смогла ответить.
Большой Нильс перегнулся через пассажирское сиденье и открыл дверь машины.
– Садись скорее, девчонка, пока не замерзла насмерть. Что за глупости такие – разгуливать по морозу с голыми ногами?
Теперь и на ее ноги и руки подуло теплом.
Она заколебалась лишь на секунду. «Лонгстрёмы – сам дьявол».
– Давай отвезу тебя домой. Ты живешь где-то в рабочих бараках?
Она кивнула, взялась за ручку и залезла в салон машины.