В роду Стормбергов было много пасторов, купцов и сборщиков податей, вам это хорошо известно.
За всем этим стоит очень интересная история.
Биркарлы – это купцы, ездившие по лопарским землям Пите, Луле и Турне – то есть по тем краям, которые стали принадлежать шведской короне только в четырнадцатом веке. Однако биркарлы пришли туда на сотни лет раньше, вероятно, посланные туда из Новгородской республики, средневекового русского государства, простиравшегося от Финского залива до Уральских гор. Они собирали налоги и держали монополию на торговлю с саамами, своего рода помесь наместника с оптовым закупщиком. Ничего удивительного, что они обрели власть и богатство, передав все это своим сыновьям на много поколений вперед.
Вот ваши первые предки: русские торговцы и чиновники, возможно, из Сибири. Самое древнее упоминание об одном из этих мужчин, вашем предке, относится к 1460 году. Это был биркарл по имени Улоф Нильссон. Его внук Андреас Николаи стал капелланом в Лулео, а затем придворным священником при Густаве Васе – эту должность он занимал до самой смерти короля в 1560 году. На момент выкупа крепости Эльвборг по Штеттинскому мирному договору в 1570 году этот Андреас Николаи был самым богатым пастором Норрланда. Похоже, его влияние было очень велико – он подписал и литургию Юхана III [9] в 1576 году, и решение совета в Упсале [10] в 1593-м. Его племянник, Николаус Олаи Ботниенсис, председательствовал на совете в Упсале. Мы в буквальном смысле слова принесли в Швецию дело Лютера! Этот племянник был профессором семитских языков в Упсальском университете, впоследствии его избрали архиепископом. Через брак он вошел в благородное семейство Бюре, его потомки долгое время управляли Швецией.
Кроме того, хочу рассказать вам о роде Лонгстрёмов.
В начале XVIII века они пришли в Швецию из Саксонии, будучи мастерами-кузнецами, и на несколько поколений задержались в Бергслагене, чтобы потом перебраться дальше на север. Они остановились на заводе Сванстена на реке Турнеэльв, ковали молотки, были лудильщиками, работали в шахтах, на доменных печах и плавильных заводах. В 1749 году Литейное ведомство удостоило доменщика Готтфрида Лонгстрёма награды в 1200 риксдалеров медными монетами, а также серебряной медали с текстом «Hortor Amorae focos» (Награда Любовь Печь) «за смекалку и опыт». В 1801 году его внук Арвид Лонгстрём получил диплом Горной коллегии «за усердие и трезвость»…
Он сложил все бумаги в коробку, закрыл ее крышкой. Поставил на верхнюю полку шкафа, как когда-то сделала мама. Вышел на кухню. По другую сторону двора сидела Анна Берглунд, смотрела телевизор и пила вино.
Письмо Карин растрогало его – этакая попытка избежать забвения. Но ее восторг по поводу их происхождения, ее непререкаемая вера в Бога – все это Викингу трудно было понять. Конечно, забавно было узнать, что в роду у Стормбергов есть русские чиновники тысячелетней давности, но зачем она изучала генеалогию Лонгстрёмов? Вся эта религия – боже правый! Взрослые люди, руководствующиеся в жизни мифами и сказками. Хелена объяснила ему происхождение христианства: это был коктейль из всех существовавших ранее религий, как пластинка – сборник хитов своего времени. Викинг не был до конца уверен, что она права, но звучало это вполне разумно.
Древний человек, собиратель и охотник, молился природе и ее духам. Шаманы и врачеватели благодарили духов животных за их жертву, духов дерева за дрова, вели переговоры с природой о выживании и удачной охоте.
Когда же человек перешел к оседлому образу жизни и стал сам возделывать поля, духи уже не годились. С тем, чем владеешь, незачем вести переговоры – просто распоряжаешься им по своему усмотрению. На этом этапе человеку понадобилась помощь в том, чтобы усмирять животных и природу, и он обзавелся целым рядом маленьких божков, каждый из которых вносил свой вклад. Один бог отвечал за урожай, другой – за плодовитость, третий – за гром и молнию, четвертый – за смерть, и так далее. Человек поклонялся разным мелким божествам, и довольно долго ему казалось, что все это работает – пока евреи не придумали единого Бога на небесах.
Вскоре во многих религиях нормой стал единый Бог. С ним стало чуть легче за всем уследить.
Еще одним компонентом христианства стал Иисус из Назарета – вероятно, историческое лицо. Возможно, он был казнен за экономический терроризм – за то, что помешал коммерческой деятельности в храме Иерусалимском.
А был еще зороастризм, персидская религия, представившая миру злого брата-близнеца, заботившегося о том, чтобы люди попадали в ад.
Христианство слило все это в одно ведро, перемешало – и вот вам, пожалуйста!
Духи древних людей стали Святым Духом.
Мелкие божества древних поселенцев стали святыми.
Еврейский Яхве стал Богом Отцом.
Предполагаемый экономический террорист из Иерусалимского храма стал Сыном Божьим, а злой близнец из зороастризма стал дьяволом.
Вуаля! Коктейль под названием «христианство» готов.
Викинг пошел и лег спать, не заботясь ни о дьяволах, ни о биркарлах.
Викинг пришел вовремя. Так он поступал всегда. Не слишком рано, но и не опаздывая. Ларс-Ивар Пеккари говорил, что по нему можно сверять часы. Может быть, это и правда, но сегодня это ему нисколько не помогло. Они должны были встретиться в 13 часов у стойки администратора в полицейском участке, потому что Сусанна хотела записать интервью для своего подкаста об ограблении в Калтисе «в исторически релевантной обстановке». Учитывая нынешнее состояние Мессауре, это было, пожалуй, наиболее удачное решение – если нет желания стоять в нетронутом лесу рядом с запрудой у гидростанции. Однако он оказался единственным из участников, кто соблюдал назначенное время.
– Когда ты снова выйдешь на работу? – спросила Карина Бюрстранд, сидевшая за конторкой администратора.
– В следующем году, – ответил Викинг.
«Или же никогда», – подумал он, но вслух этого не сказал.
Карина понимающе кивнула.
– Ну да, ты-то болел по-настоящему, – сказала она.
Викинг знал: Карина считает, что большинство людей, сидящих на больничном, просто лентяи.
Тут раздался характерный звук открывающейся двери, заставивший его поднять глаза. В участок входила Гитте Ланден-Труженица – она опиралась на один костыль, который как раз зацепился за коврик у двери. Викинг вскочил и помог ей освободиться.
– Спасибо, – проговорила она, запыхавшись, и поковыляла к диванчику для посетителей.
Она была одета в яркую тунику и сандалии на толстой подошве, на лбу блестели бисеринки пота. Викинг уселся в единственное кресло.
– Хотите кофе? – спросила Карина из-за стойки.
– Мне бы воды, – сказал Викинг, который забыл взять с собой бутылку.
– А мне бы кофе, – ответила Гитте, – с овсяным молоком.
– Так как ты себя чувствуешь? – спросил Викинг, когда Карина удалилась в сторону кухни.
– А разве это не моя реплика? – спросила Гитте.
Он не смог сдержать улыбку – Биргитта верна себе.
– Как дела на работе? – спросил он.
– Спасибо, хорошо, – ответила она. – Меня в очередной раз прокатили при назначении на новую профессорскую должность, но со мной дело обстоит лучше, чем с демократией.
Вошла Карина в своих неизменных кроксах, поставила на столик графин с водой и стопку стаканов, а перед Гитте – чашку черного кофе.
– Ты знаешь труды Ларри Бартельса?
Гитте подняла глаза на администратора, не понимая до конца, к кому обращен вопрос.
– Политолог, – пояснила Карина Гитте, – сейчас работает в Вандербильтском университете. До этого основал Центр изучения демократии в Принстоне.
Гитте закатила глаза.
– Да-да, я знаю Ларри Мартина Бартельса.
– Ты читала его статью «Демократия разрушается сверху»? Она вышла в прошлом году.
Гитте посмотрела на наручные часы.
– Поддержка демократии не уменьшается, – продолжала Карина. – Граждане не утратили доверия к своим политическим лидерам, они не выступают против власть имущих. Сейчас европейцы гораздо более миролюбиво настроены к мигрантам, чем пятнадцать лет назад. Проблемы, возникающие на сегодняшний день вокруг демократии, исходят от правящей элиты, а не от народа.
Гитте громко вздохнула.
– И это утверждаю не я, – добавила Карина, – а Ларри Бартельс.
– Партия «Шведские демократы» создавалась как нацистская партия чистейшей воды, – проговорила Гитте. – Когда в Мальмё образовалось первое местное отделение, ревизором сделали старого нацистского активиста Густава Экстрёма. А в качестве протоколиста заседания выступал Йоста Бергквист, последний сумасшедший в Швеции, ходивший в нацистской форме.
– Коммунистические режимы уничтожили сто пятьдесят миллионов человек, – сказала Карина Бюрстранд.
– Это грубое преувеличение, – возразила Гитте. – По другим данным, примерно десять миллионов.
– Всего лишь? – произнесла Карина.
Гитте посмотрела в свою чашку.
– А молока у тебя не нашлось?
– Молоко есть, но не овсяное.
Снова открылась дверь, появилась Сусанна, за ней виднелась ее мама Сив с роллатором.
– Всем привет! – весело проговорила Сусанна и придержала дверь, чтобы Сив могла войти. – Как хорошо, что вы пока пьете кофе. Мы долго добирались…
Она незаметно кивнула на ноги мамы. Сив Юханссон была в синих кожаных лодочках на довольно высоких каблуках. Подошла Карина, помогла Сив снять куртку и шарф. Сусанна выложила на стол свое оборудование: компьютер, провода, блокнот, ручки и большой микрофон.
– Было бы прекрасно, если бы нам еще добавить фоновое сопровождение, – сказала Сусанна. – Полицейскую сирену, когда патруль выезжает на задание, что-нибудь такое. Что скажешь, Карина, сможешь это устроить?
Карина, не ответив, заперлась в своей каморке за стойкой. Сусанна надела себе на шею большие наушники, подключила к компьютеру микрофон и огляделась.
– Когда мы начнем говорить, будет небольшое эхо, но это даже хорошо. Даст ощущение аутентичности. Микрофон у меня Blue Microphones Yeti USB, он берет звук и спереди, и сзади, так что можно говорить, не думая о нем. Отвечайте, пожалуйста, четко и медленно, делая паузы между предложениями. Тогда легче будет монтировать. Гитте, что ты ела на завтрак?