В целом после помолвки почти ничего не изменилось. Кузина Карин не предъявляла к Густаву никаких претензий, чего он опасался. Иногда они обедали в кафетерии Народного дома, чтобы их видели вместе, но то невелика жертва. Для своих лет она была неглупа, много читала и неплохо соображала. Они часто обсуждали последние новости – такие, как попытки ввести ограничения скорости на дорогах. У полицейских станет еще больше работы, но зато, возможно, снизится количество ДТП. Обсуждали грядущие выборы в риксдаг и планы компании «Ваттенфаль» построить еще тридцать семь гидроэлектростанций на реках Норрботтена, но более всего они говорили о гонке вооружений и холодной войне. О провокациях Советского Союза и мстительных планах США. О том, что такое баллистическая ракета и в чем суть ядерного паритета. Он объяснял ей, что баллистическая ракета управляема только на старте, а затем она следует по определенной траектории по законам баллистики – как брошенный мяч. То есть, в отличие от крылатых ракет, ею нельзя управлять после того, как она уже выпущена. Ядерный паритет возник тогда, когда у НАТО и стран Варшавского договора оказалось достаточно боеголовок, чтобы уничтожить друг друга несколько раз. Это должно было сделать войны бессмысленными и таким образом заложить основу мира.
Последнее утверждение заставило ее глубоко задуматься.
Может ли ужасное насилие обеспечить в будущем мир и свободу?
Густав купил участок на окраине Стентрэска, на боковой улице, пересекающей Кварндаммсвеген, где жила мама Агнес. Новое предприятие «Эльвбюхюс» из соседнего муниципалитета стало предлагать покупателям сборно-разборные домики, которые производились на заводе, а потом собирались на месте из отдельных блоков. Он купил такой домик. К осени в нем уже можно будет жить. Карин захотелось, чтобы дом был желтого цвета.
Однако не только Густав строил дом и планы на будущее.
В договоре с компанией «Ваттенфаль» было указано, что Большой Нильс получает солидный участок земли на окраине города. Ларс-Ивар слышал, как он разговаривал по-фински с двумя мужчинами в столовой – речь шла о строительстве. Так что однажды дождливым майским вечером Густав и Ларс-Ивар решили поехать посмотреть, что там происходит.
Поначалу они не нашли участка. Проехали туда и обратно по проселочной дороге, ведущей к озеру, так и не обнаружив никакой стройки. В конце концов они припарковали машину на обочине, вышли и стали искать обозначения границы участка. Земля была нетронута. Стройка шла явно не здесь.
– Может быть, ты что-то не так услышал? – предположил Густав, когда они снова сидели рядом в машине, глядя на макушки сосен.
– Да нет, ошибки быть не могло, – ответил Ларс-Ивар. – Речь точно шла о деревянном срубе.
Густав сидел молча, размышляя. Если Большой Нильс строит не здесь, то где же тогда? Он не из тех, кто будет молчать в тряпочку. Бахвалится направо и налево, что построит дом на участке в Стентрэске, двухэтажный с двухскатной крышей, мансардой и кирпичным фасадом.
– Ты уверен, что он говорил о срубе?
– Да.
Густав мог сделать два вывода.
Первый: если где-то и строится дом для Большого Нильса, у того есть веские причины не распространяться об этом. Стало быть, строительство не санкционировано. Для первичной застройки в муниципалитете всегда требовалось получить разрешение на строительство. Стало быть, такового нет. Иными словами, стройка незаконная. Но почему?
Вывод второй: на этот дом разрешение не может быть получено. По каким-то причинам дело является спорным, и это важный пункт в долгосрочном плане Большого Нильса.
– Тэльфаллет, – сказал Густав и завел машину. – Речь шла о строительстве у водопада.
– С чего ты это взял? – удивился Ларс-Ивар.
Густав переключил передачу и помчался вперед.
– Большой Нильс одержим идеей водопада. Это единственный момент в его договоренностях с «Ваттенфаль», который остался нерешенным. Он считает, что продаст право пользования водопадом и разбогатеет. Имея там дом, он будет настаивать на праве первенства.
– Думаешь? – спросил Ларс-Ивар.
– Поедем туда и посмотрим.
– Но ведь там бездорожье, – ответил Ларс-Ивар.
– Можно подъехать со стороны Полберга.
Ларс-Ивар оказался почти прав. Дорогой это назвать было нельзя, но на первой передаче можно было доползти почти до места.
И Густав оказался прав.
Дом выступил им навстречу из-за струй дождя, роскошный дом с двумя помещениями по обе стороны от входа и двумя печными трубами. За окнами мерцал свет керосиновой лампы. Из одной трубы валил дым. Услышав звук двигателя, двое мужчин внутри дома встали и, подойдя к окнам, уставились на нежданных гостей.
– Ну что ж, пойдем до конца, – сказал Густав, заглушил мотор и вышел из машины. Дождь почти закончился. Густав двинулся к входной двери, собираясь постучать, но она распахнулась, прежде чем он занес руку.
– Mitä haluat? [11]
Густав обернулся к Ларсу-Ивару, который говорил по-фински.
– Он спрашивает, чего мы хотим, – объяснил Ларс-Ивар.
Густав посмотрел в сторону, мимо дома. Всего в сотне метров – водопад Тэльфаллет, сюда долетал шум падающей воды. Перед ним простиралась долина, скрытая серой завесой дождя. В хорошую погоду отсюда, наверное, потрясающий вид.
– Скажи, что мы из полиции, – ответил Густав. – Спроси, что они тут делают и есть ли у них разрешение на строительство.
Второй мужчина встал в дверях рядом с первым. Это были крепкие бородатые мужички в синих рабочих комбинезонах, от них исходил легкий запах самогона. Несколько минут Ларс-Ивар беседовал с ними. Густав прислушивался к голосу Ларса-Ивара – почти никогда не слышал, как тот говорит на родном языке. Звучало странно, как будто он становился другим человеком.
– Они из Рованиеми, – пояснил Ларс-Ивар. – Нильс Лонгстрём нанял их, чтобы срубить этот дом. Оплату они получат в конце целиком, если успеют сделать все вовремя, а ни про какие разрешения они знать не знают.
Густав кивнул. Мужчины смотрели на него со страхом и недоверием.
– Поблагодари их за информацию. Скажи, что они не сделали ничего плохого. Пожелай им хорошего вечера.
Ларс-Ивар передал слова Густава. Мужчины потоптались на месте и шагнули назад, закрыв за собой дверь, но оставив в ней щель. Густав чувствовал, что они не сводят с него глаз, пока он заводил машину, разворачивался и выезжал с участка.
– Это будет иметь последствия, – сказал Ларс-Ивар.
– Надо разворошить осиное гнездо, – сказал Густав. – Заставить этого подонка сделать следующий шаг. Посмотрим, как далеко он готов зайти. Все это не может так продолжаться.
Вернулся свет, а тепло где-то затерялось.
Хотя уже наступил июнь, во всей гористой части Норрботтена в прихожих и сенях по-прежнему висели зимние пальто.
Однажды дождливым вечером Большой Нильс вошел в полицейский участок, когда Густав дежурил в вечернюю смену. Он плюхнулся в своих грязных сапогах на стул для посетителей и положил перчатки на стол Густава.
– Я заметил, что наша маленькая невеста в положении, – начал он.
Живот стал заметен, что не укрылось от внимания негодяя.
Густав не ответил.
– Мы оба прекрасно знаем, что ты не имеешь к этому ребенку никакого отношения, – продолжал Большой Нильс. – Тебе нет нужды брать на себя ответственность за то, что по праву мое.
Густав продолжал молчать.
– Я слыхал, что ты навестил моих парней у Тэльфаллет. Так что тебе известно, что я строю там дом, потому что земля принадлежит мне. И водопад тоже.
– К чему ты клонишь? – спросил Густав.
Большой Нильс перегнулся через стол, достал серебряную табакерку и положил за губу большую понюшку табаку. Он демонстративно держал крышку открытой, чтобы Густав увидел гравировку на внутренней стороне – его имя и дату рождения. Тщеславие негодяю не чуждо.
– Я просто хочу забрать то, что принадлежит мне. Ничего больше.
Закрыв табакерку, он спрятал ее в карман пальто.
– Довольно я натерпелся. Пора положить конец притеснениям, – продолжал он. – Женщины, которые предавали меня, земля, которую я унаследовал, – хутор предков. Ходить батраком по ночам по своим прежним владениям – чудовищное унижение. Настало время все решить по справедливости.
Мессауре никогда не принадлежал Лонгстрёмам, но Густав не стал спорить.
– Вы должны поддержать мои требования на Тэльфаллет, – сказал Большой Нильс.
Густав не ответил, зная, что будет продолжение.
– Помолвку надо отменить, – продолжал Большой Нильс. – Девчонка моя, и ребенок тоже. Мне она нравится, такая неиспорченная. Подарок Божий мужчине на склоне лет.
Внутри у Густава все перевернулось. Большой Нильс погладил себя по щетинистому подбородку.
– Дом скоро будет готов. Малышу в нем будет хорошо.
– У тебя нет разрешения на строительство, – вяло проговорил Густав, понимая, что это не имеет значе-
ния.
Большой Нильс кивнул.
– Пусть это останется между нами. Мои условия тебе известны.
– А иначе?
Большой Нильс поднялся.
– Я поговорил с докторами в «Фюрунэсет» в Пите, сообщил, что в Мессауре есть содомская пара, пытающаяся совращать как взрослых, так и малолеток. Рассказал, как они совершают преступление против природы в сараях и на лесных полянах. Я пока не раскрыл их имена, но, когда я это сделаю, их сразу же посадят под
замок.
«Фюрунэсет» – так называлась крупнейшая психиатрическая лечебница в северной Швеции. Ею пугали детей и взрослых драчунов.
– Ты знаешь, как там поступают с содомитами? – продолжал Большой Нильс. – Помимо лекарств и электрошока в мозг? Им приходится выбирать, оставаться взаперти или согласиться на кастрацию.
Он подался вперед, Густав ощутил запах его жевательного табака.
– А ты бы что выбрал? Член или свободу?
Он вышел, оставив входную дверь нараспашку.
Густав поднялся и закрыл за ним.
Неизвестно, правду ли рассказал злодей о своих контактах с психбольницей, но последствия разоблачения он описал верно. Это Густав прекрасно знал.