В остальном же тайник в основании дома оставался нетронут и никому не известен.
Можно с уверенностью утверждать, что к этому моменту Турд не испытывал по отношению к компании «Ваттенфаль» никаких теплых чувств. Когда же вскоре после этого он стал свидетелем второго убийства реки, что-то в нем зачерствело, душу сковала вечная мерзлота. На этот раз настал черед той реки, которая его родила, качала в колыбели, кормила, была местом его игр в детстве. Без всяких обиняков ее опорожнили до последней капли. Серая, нагая и поруганная, она лежала на всеобщем обозрении, лишенная жизни и танцующих волн. Он никогда не обвинял реку в смерти Хильмы, так же как не мог сердиться на траву или облака, а теперь реку постигла та же участь. Позор.
Он начал ходить кругами по поселку, мимо конторских зданий и вилл начальников. Мимо теннисного корта, куда вход рабочим был закрыт. Шел вдоль по улице Калтисвеген до административного здания и спускался вниз к турбинным залам.
Во время одной из таких прогулок он увидел, как главному бухгалтеру в административное здание доставляют несколько тяжелых деревянных ящиков. Их привезли в белом фургончике – одинокий шофер за рулем. Водитель шел, сгибаясь под тяжестью груза, когда тащил их в здание. Затем Турд увидел, как его брат Густав выходит из дома, провожая водителя, и догадался, что это такое.
Вот каким образом в Мессауре попадают деньги, предназначенные для выплаты зарплаты рабочим.
Он тщательно обдумал увиденное.
Машина, похоже, небронированная. Правда, она глубоко увязала в дорожной грязи, но только по пути туда. Когда ящики были доставлены, фургон снова казался легким.
Разгрузка денег охранялась полицией – вероятно, и загрузка тоже.
Но перевозили их без всякой охраны, в небронированной машине, с одним-единственным водителем.
Фургон легко можно остановить, уронив на его пути ель или сосну, – проще простого. Заставить мужика выйти из кабины и открыть заднюю дверцу.
Хотя шофер может быть вооружен и задним числом расскажет об ограблении. Риск попасться очень велик. Кроме того, деньги принадлежат не шоферу. Наказать следует не его.
С какой бы стороны Турд ни смотрел на дело, все его мысли возвращались к административному зданию в Калтисе. Деньги привозили накануне дня получки. Это означало, что они лежат там без надзора в течение как минимум двенадцати часов.
– Их хранят в сейфе, – сказал Густав, когда Турд спросил его. – В кабинете главного бухгалтера. Сейф тяжелый, как слон, весит не меньше тонны, я помогал мужикам, когда его туда затаскивали.
– Пол укреплен? – спросил Турд. – В основании дома сделан цоколь?
– Что ты имеешь в виду? – переспросил Густав.
– Сейф приварен к бетонному цоколю?
– Не думаю, – ответил Густав. – Мы прикрепили его к стене. А почему ты спрашиваешь?
Мессауре, осень 1962 года
Весь день дождь хлестал по земле с неиссякаемым упрямством. Стояла среда, 19 сентября 1962 года, и все творение Господне стало серо-коричневым. Дороги превратились в бурные грязные ручьи, настойчиво рвавшиеся к руслу большой реки. Карин, которую на некоторое время освободили от работы, день и ночь кормила грудью малыша в своей маленькой комнатке позади кухни. По всему Мессауре висела на просушке одежда – в помещениях повис тяжелый запах пота и мокрой шерсти. Окна запотели. Около половины седьмого зашло солнце, еще до восьми стало совершенно темно.
Турд лежал в темноте на своей верхней лежанке в парусиновой робе и рабочих брюках. Руки он подложил под голову, дышал ровно и спокойно. Прислушивался к тому, как капли барабанят по карнизу. Похоже, дождь усиливался. Вокруг него весь поселок отходил ко сну, в том числе и его брат Эрлинг на нижней лежанке. Некоторое время до него еще доносились чей-то смех и прерывистое скрежетание радио, но потом стихли и они. Те, кто отработал дневную смену, уже отключались в полном изнеможении. Если бы он открыл окно, то мог бы услышать звуки ночной смены – глухое гудение внизу у плотины, увидеть полосу мутного света у горизонта. Но в такой вечер никто в Мессауре не открывал окон. Его никто не заметит.
Мимо проехала машина, мотор чихал – должно быть, грузовик. Под колесами чавкала грязь. Звук удалился в сторону Калтиса и растаял в ночи.
Турд прождал еще час, а потом еще один и только тогда поднялся. Не зажигая света, натянул комбинезон и сапоги, надел плащ, в карманы которого заранее положил все необходимые инструменты, взял под мышку каску и налобный фонарь и вышел в коридор. Там было пусто, темно и тихо. Сделав четыре быстрых шага к входной двери, он отворил ее и замер. Дверь заскрипела – сейчас этот звук потонул в шуме дождя, но в сухую погоду его могли бы услыхать. Смазать петли? Да нет, к черту все это. Быстро натянув на голову капюшон, вышел под дождь и закрыл за собой дверь настолько беззвучно, насколько это было возможно.
На улице стояла непроглядная тьма. Вода с грохотом обрушивалась с неба. Он выудил из кармана фонарик, направил луч света на землю. Если кто-то пройдет мимо, его увидят – значит, такова судьба. Если уж вышел из дома в такую непогоду, без фонарика никак не обойтись.
Ступая по краю дороги, он направился в Калтис. Пытался идти быстро, но на каждом шагу увязал в грязи. Сапоги охали и чавкали. Пройдя всего пару сотен метров, он уже весь обливался пóтом. Мимо не проехала ни одна машина.
Административное здание Калтиса, где хранились счета и архивы, располагалось примерно в километре вверх по Калтисвеген – длинное низкое здание с парковкой и автобусной остановкой у дороги. Турду понадобилось целых двадцать минут, чтобы дошлепать туда по грязи, но вот он уже на месте. Зашел под крышу автобусной остановки, чтобы перевести дух, от тяжелого дыхания вокруг него сразу образовался пар. Здание на опушке леса напоминало гигантского тюленя, выброшенного на берег. За струями дождя видно было, что все окна пустые и темные. Ночью здесь ничего не происходит. Здание, как и все остальные, стояло на сваях, которые с боков были прикрыты до самой земли бетонными блоками.
Со стороны Калтиса донесся звук двигателя. Это возвращался грузовик. Турд погасил фонарик и снова шагнул наружу. Дождь лил как из ведра. Быстро зашел за остановку, чтобы его не заметили с дороги. Ждал, стоя неподвижно, пока грузовик не прогрохотал мимо и не скрылся из виду свет фар.
Дыхание успокоилось, пульс вернулся к нормальному состоянию. Вода проникла под капюшон, стекала по затылку и плечам, стало холодно.
Уверенным шагом Турд подошел к входу, лучом фонарика осветил цоколь. Стал обходить здание против часовой стрелки, замеряя шагами расстояние между различными помещениями. Старался ступать на кочки, чтобы оставлять как можно меньше следов. Миновав кабинет главного бухгалтера, завернул за угол, обогнул торец. Прошел вдоль всей задней стены здания – здесь лес подступал вплотную. По всему периметру бетонные блоки были склеены идеально плотно – свет просачиваться не будет. На другом торце здания, максимально далеко от кабинета главного бухгалтера, он нашел то, что искал: ведущий в подпол ржавый люк без замка.
Турд двигался в темноте быстро и решительно. Встал на колени в грязи, открыл дверку люка, забросил туда каску и налобный фонарь, достал из карманов инструменты и тоже закинул внутрь: молоток, карманный фонарик, небольшую лопатку и стальную рулетку длиной в пять метров. Затем сорвал с себя плащ, свернул и засунул в отверстие. Лег на спину и, упираясь руками, залез под дом.
Там было темно, как в желудке.
Некоторое время он водил в темноте руками по камням, пока не нащупал карманный фонарик. Потом собрал свои вещи, надел каску и налобный фонарь, растянул рулетку и огляделся.
Кое-где совсем тесно, везде камни, жуткое место. В некоторых местах пространство до метра в высоту, в некоторых – сантиметров тридцать. Закрыв глаза, он снова лег на спину.
Он здесь. Все происходит наяву. Надо собраться.
Снова перевернувшись на живот, он поднялся на четвереньки, взял инструменты и пополз вперед. Налобный фонарь позволял ему видеть, что вокруг.
Рулетка закончилась. Пять метров. Он дал ей скрутиться, снова укрепил на земле большим камнем. Пополз дальше.
Десять метров. Снова переставил рулетку.
Стало тесно. Он то и дело ударялся головой об пол над собой.
Пятнадцать метров. Камни стали меньше, но острее, здесь использовали другой материал для отсыпки фундамента. Турд расцарапал себе локти.
Двадцать метров. Снова стало немного просторнее.
И тут он услышал сквозь шум дождя, как к зданию приближается машина. Она затормозила и остановилась. «Вольво»-пикап Большого Нильса. Турд взглянул на наручные часы. 00.45. Погасив налобный фонарь, он перекатился на спину. Заскрипела входная дверь. Над его головой зазвучали тяжелые шаги. Сперва влево по коридору – в сторону архива и кладовой. Затем вправо, где кабинет бухгалтера и секретарши. Остановка у кухни, скрежет ножек стула по полу. Наверное, Большой Нильс воспользовался случаем, чтобы выпить кофе и съесть бутерброд. А затем небось постучит по своей серебряной табакерке и заложит за губу здоровую понюшку табаку.
Турд почувствовал, что ему срочно надо помочиться. Он повернулся на бок, достал свой причиндал и опорожнил мочевой пузырь. Теплый запах ударил в ноздри. И снова Турд лежал неподвижно под основанием дома, выжидая. В 01.30 ночной сторож закончил свои дела. Закрылась входная дверь, щелкнул замок. Пикап завелся и уехал в ночь.
Навалилась тишина.
Турд зажег налобный фонарь – на мгновение яркий свет ослепил его. Перевернувшись на живот, он выдохнул и пополз дальше.
Тридцать метров, тридцать пять. Луч налобного фонаря наткнулся на нечто необычное: бетонную плиту, размером примерно метр на метр, зарытую в землю. В тридцати восьми метрах от люка.
Должно быть, это и есть то самое место, где стоит сейф.
Для того чтобы перекрытия выдержали такой вес, под пол действительно залили бетонный фундамент, однако до конца работу не довели.