– Мне нужно сбегать по важному делу, – сказала она. – Малыш спит.
Свеа стряхнула с себя ее руку, не поднимая глаз от сковороды.
Она злилась, и ничего удивительного. Поварихе не дали другой помощницы, когда Карин выпала из процесса. Нагулялась с мужиками, а теперь другим приходится делать за нее ее работу! Повариха не произносила этого вслух, не облекала в слова, но Карин все равно слышала ее упреки.
Она поспешила прочь, пока Свеа не начала возражать.
Капал дождь. Казалось, капли повисли в воздухе, не долетая до земли. Спрятавшись за сосной у выхода из Народного дома, Карин стала ждать. Из окон лился свет, доносился смех, капли дождя блестели. Она стояла, запахнувшись в шаль. Времени у нее много. Малыш хорошо накормлен, если повезет, он может проспать целый час.
Дождь усилился, холодные ручейки стали затекать за воротник блузки. Нужно было надеть кофту потеплее. Подняв лицо к темному небу, она закрыла глаза.
Испытанья нам даны,
Осознать не можем мы,
Что чрез них Господь возносит
Нас до райской вышины.
Чего хотел Господь? Зачем Он подстроил ей такое, какой у него план?
«Бог помогает тем, кто помогает себе сам», – сказал Карл-Оскар в книге «Эмигранты». А что, если он прав? Может быть, и нет никакого плана, только свободная воля человека?
От этой мысли у нее застучали зубы. Ах, если бы не только Турду и Густаву дано было решать, что и как делать!
Группы мужчин входили и выходили. Где же он?
Она пожалела, что у нее нет часов. Как давно она уже тут стоит? Полчаса, сорок минут? Грудь стала наливаться молоком. А вдруг малыш проснулся? Услышит ли Свеа его крик? И если да – то что?
На улицу вышли четверо молодых мужчин, Карин вытянула шею, прищурилась – нет, Карла среди них не было.
Она начала всерьез мерзнуть, волосы промокли. Что он там делает? Шутит и смеется, сидя с друзьями или же с девушкой? Она смахнула капли с лица – нет, это не слезы.
Но вот и он, вышел на дождь с двумя товарищами – поднятый воротник, быстрые шаги. Карин спряталась за ель, дала им пройти мимо, пошла следом на расстоянии, стараясь ступать как можно тише. Друзей она знала, это были Ивар и Бертиль, оба тоже сварщики, она слышала, как они разговаривают и смеются. На углу Калтисвеген Карл свернул в сторону домов, где жили служащие, остальные пошли дальше к холостяцким баракам.
Карин прибавила шагу, не заботясь о том, что сапоги громко шлепают по лужам. Под конец ей пришлось бежать.
На Баквеген она догнала его – неподалеку от того места, где они договорились жить вместе. Схватила его за рукав. Он резко обернулся, глаза его округлились.
– Боже мой, Карин, это ты? Ты вся мокрая!
Голос удивленный, испуганный.
– Ты должен уехать, – выпалила Карин, задыхаясь после пробежки. – Ты должен скрыться, сегодня же ночью.
– Что? – переспросил Карл. – Что ты говоришь?
– Конец. Этой ночью всему конец. Они хотят отделаться от Большого Нильса и от тебя тоже. Они придут и заберут тебя. Густав и Ларс-Ивар.
Он стоял, уставившись на нее, дождь хлестал его по лицу. Она с усилием сглотнула.
– Я знаю, ты не поверил мне, когда я сказала про… про изнасилование. Но оно было не первым, а теперь он хочет забрать себе меня и малыша. Так что они уберут его.
– Это безумие, – проговорил Карл. – Я пойду в…
– Полицию? – тихо спросила Карин.
Тут до него дошло.
– Ты это серьезно?
Она кивнула.
Карл сделал два шага назад, посмотрел на нее с недоверием, возможно, даже с отвращением. Ей так хотелось, чтобы он прижал ее к себе, поцеловал ее щеки и волосы, но он спрятал руки за спиной.
Она проглотила слезы.
– Тебя никто не должен видеть, – сказала она. – Возьми с собой самое необходимое.
Его лицо побелело.
– Но отец…
– Ты не должен его предупреждать. И ни в коем случае не возвращайся сюда больше.
Он шагнул ближе, посмотрел на нее.
– Они в курсе, что ты предупредила меня?
Она покачала головой. Положила ладонь ему на щеку, но он оттолкнул ее руку.
– Я тебе не верю, – сказал он. – Они же не сумасшедшие.
– Ты их не знаешь и отца своего тоже. Ты себе даже представить не можешь, на что они способны.
– А если я останусь?
Она снова сглотнула.
– Тогда к утру ты будешь лежать в болоте. Машина у тебя есть?
Он нащупал в кармане куртки ключи.
– Поезжай хотя бы в дом у Тэльфаллет, – сказала она. – Переночуй там сегодня, потом сам поймешь.
Он изумленно посмотрел на нее.
– Ты знаешь о доме?
Она расплакалась.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Уезжай.
Ей показалось, что он – огонек, источник света и тепла, пылающий посреди дождливой ночи, переливаясь разными цветами, или просто из-за слез она не видела грязи вокруг, а видела лишь того единственного, кого намеревалась любить всю жизнь, и тут она повернулась и бросилась бежать прочь от этого огонька, назад в темноту за кухней, к неумолимой реальности, где ее ждали картофельная шелуха и кукурузные початки, кастрюли и противни, тряпки и хозяйственное мыло, окрики и косые взгляды, и еще малыш.
Ад начался с первой минуты. Газовые баллоны весили по пятьдесят килограммов и были неповоротливы, как слоны. Турд, лежа на спине, тащил баллон за собой на ремне, а Эрлинг подталкивал сзади. Несмотря на толстые рабочие комбинезоны и подстеленные одеяла, они расцарапали себе все спины о гравий.
Когда они дотащили первый баллон на место, в пространство, выкопанное Турдом в земле, Эрлинг проговорил, задыхаясь:
– Ничего не выйдет.
– Тебе обязательно нужны оба? – спросил Турд.
Эрлинг кивнул. Турд пополз обратно к люку.
Со вторым дело пошло быстрее. Они приноровились и к тому же нашли гвоздь. Он торчал сверху на целый дюйм, наискосок от литой цементной плиты. При помощи рулетки и компаса Турд вымерил, где точно размещается сейф. Начертил фломастером четырехугольник на досках над ними. 42,5 на 42,5 см. Ящики должны пройти свободно, но не более того. При помощи деревянного молотка они вбили планки в качестве распорок между землей и досками пола.
Снаружи проехала машина. Братья выждали, пока она удалится в сторону Калтиса.
Потом надели защитные очки. Эрлинг взял коловорот и прокрутил четыре отверстия, по одному в каждом углу четырехугольника. Они по очереди пилили доски чернового пола, изоляцию и, наконец, доски чистового пола под сейфом, по ходу дела отгребая мусор в сторону. Опилки и стекловата застревали в волосах, липли к коже, забирались за воротник и под манжеты.
И вот настал момент, когда они уставились прямо в черное матовое дно металлического сейфа.
– Сперва арматура, – сказал Турд, протягивая Эрлингу защитный щиток и горелку. Сам схватил огнетушитель – помповый, заполненный водой из ведра.
Эрлинг включил горелку, примерился и начал резать. Звездный дождь искр от горелки с шипением посыпался во все стороны, Турд был наготове и тут же гасил их. Четыре небольших отверстия в углах, затем Эрлинг погасил огонь. Взял у Турда первую арматуру, вставил ее в первое отверстие, сначала под углом, потом строго вертикально. Совместными усилиями они смогли вставить в сейф один за другим все четыре металлических штыря, во все углы, так что ящик с деньгами у них над головой повис в воздухе в паре сантиметров от дна. Теперь, когда он не прижат вплотную к металлу, есть надежда, что он не загорится.
Только-только они забили последний штырь, как услышали: подъехал и затормозил у входа пикап Большого Нильса. Стало быть, без четверти час. Погасив налобные фонари, они откатились от цементной плиты под сейфом. Эрлинг сбил одну из деревянных распорок. Две другие заскрипели. Открылась входная дверь. Шаги у них над головой проследовали сперва налево, потом направо. Дверь в кабинет бухгалтера поддалась не сразу, скрип передался до самого подпола. Шаги неспешно приблизились, остановились прямо над ними. Грубые сапоги перетаптывались на месте, скребли по дощатому полу. Турд сосредоточился на дыхании. Воздух был сухой и холодный, полный опилок. Ночной сторож что-то заподозрил? Почувствовал ли он запах дерева? Выдержит ли пол?
Большой Нильс кашлянул. Казалось, он где-то совсем рядом с ними в темноте. Турд затаил дыхание. Но сторож двинулся прочь, вышел из кабинета, притворив за собой строптивую дверь. Турд закрыл глаза, выпустил воздух, ощущая, как от нехватки кислорода кружится голова. Услышал, как шаркнул по линолеуму стул в кухне. Этот мерзавец – человек привычки. Турд знал, что в эту минуту бесшумно откроется входная дверь, легкие шаги Густава и Ларса-Ивара не будут слышны из подпола, но оба там и как раз сейчас идут по коридору. Вот они вошли в кухню.
Капля сварки, которую он забыл потушить, сверкнула и погасла.
– Нильс Лонгстрём, – произнес Густав, заполняя собой дверной проем. – Прошу тебя последовать за нами.
Большой Нильс удивленно обернулся к полицейским.
– Стормберг! – произнес он. – Боже мой, что ты тут делаешь?
– Если тебе нужны причины, – сказал Густав, – назову одну: настал твой судный день.
От этих слов Большой Нильс рассмеялся, лениво и с оттенком равнодушия. Ларс-Ивар вошел в кухню, мимо Густава, с двумя парами наручников в руках.
– Встань, пожалуйста, – сказал он, – и заложи руки за спину.
Смех заглох, сменившись легкими спазмами в груди мужчины. Большой Нильс с удивлением посмотрел на обоих.
– Что вы задумали, мальчишки? Шли бы вы домой в спальню заниматься анальными играми.
Густав подошел к человеку, сидящему за кухонным столом, и выбил из-под него стул.
Большое тело упало на пол с грохотом, который отчетливо был слышен под полом. Большой Нильс быстро сориентировался и рванул нож, висевший у него на поясе, но Ларс-Ивар предвидел это и наступил тяжелым ботинком на его руку. Хрустнули пальцы, сторож закричал. Густав наклонился и засунул ему в рот кляп, Ларс-Ивар надавил коленом ему на солнечное сплетение и нажал сильнее. Лишенный на минуту воздуха, мужчина оказался не в силах протестовать, и тогда полицейские перевернули его на живот и надели одни наручники ему на запястья, вторые на щиколотки. Схватив его под мышки, они совместными усилиями подняли его на ноги. Но тут Большой Нильс снова смог дышать и кинулся назад с такой силой, что они не смогли его удержать. Цепь на ногах застала его врасплох, и он со всей силы ударился затылком о стену кухни. Отчаянно отбиваясь ногами, он извивался, как червяк на крючке. Трудно было предположить, что такой большой мужчина обладает такой ловкостью. Увернувшись от его ног, Густав поднял дубинку и нанес ему довольно сильный удар по лбу. Тот не лишился сознания, но стал немного вялым. Пытался закричать, но его мощный тенор, легко заполнявший собой все пространство в церкви, хоть и прорвался сквозь половую тряпку Агнес, но поселка не достиг.