– Брат мой, – ответил Турд, крепко держа шапку обеими руками.
– Что ты делал прошлой ночью?
– Спал. В своей постели.
– Где именно?
– В бараке. В четвертом бараке.
– Кто-нибудь может подтвердить, что ты был там?
– Да, брат мой. Мой второй брат. Эрлинг. Мы с ним живем в одной комнате.
Теперь и средний полицейский посмотрел на него.
– Твой брат Эрлинг – он тоже спал в своей постели? Всю ночь?
Турд провел одной рукой по волосам.
– Да-а, думаю, что да… Он спал, когда я засыпал, и спал, когда я проснулся…
– Ты не слышал ночью ничего странного? Может быть, видел что-нибудь необычное?
Турд покачал головой.
– Я даже по нужде не вставал.
Все трое полицейских уставились в стол, левый сделал жест рукой, и тот, что без волос на лобке, схватил Турда за рукав и отвел в сторону.
Допрос был окончен.
Работа на строительстве гидроэлектростанции шла в тот день в половину мощности.
Возмущение по поводу ограбления среди простых людей в поселке было весьма сдержанным, с примесью уважения и с изрядной долей зависти. Ограбили-то не самых бедных, с этим не поспоришь, к тому же никто из людей не пострадал.
Циркулировали разнообразные догадки по поводу того, кто же это сделал. Одни говорили, что бетонщики – они круче всех, вот кто легко мог проломить сейф. Или гангстеры, профессионалы-медвежатники. Или же сварщики, виртуозно владеющие горелкой.
Больше всего разговоров шло о Нильсе Лонгстрёме. Тот всегда держался высокомерно, а теперь вот пропал. И сын его тоже. Хотя Карла видели в Мессауре на следующий день после ограбления – несколько человек могли это подтвердить. Теперь все поняли, что он эгоист и подыгрывал отцу. Хотя большинство придерживалось мнения, что это сделал кто-то из сезонных рабочих, один из сотен таковых, кто по осени покидает северный
край.
Вот такие разговоры шли в бараках и рабочих столовых.
А тем временем добыча лежала в тайнике под кладовкой Турда в бараке номер 4. Большой Нильс, связанный по рукам и ногам, валялся на полу в салоне пикапа, слабеющий, обезвоженный, весь в испражнениях. Машина стояла в кустах у северо-восточной оконечности болота Кальмюрен, позади площадки, где недавно поставили желтую предупреждающую табличку с черной надписью:
SKYDDSOMRÅDE
Tillträde förbjudet för utlänningar
RESTRICTED AREA
Entry prohibited for aliens
SPERRGEBIET
Zutritt för Ausländer verboten
ZONE PROHIBEE
Accés interdit aux étranger
SUOJA-ALUE
Pääsy ulkomalaisilta kielletty
ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА
Доступ иностранцам воспрещен
– В машине? Он лежит в машине?! Какого черта он там делает?
Сообщение вывело Турда из равновесия. Под фланелевыми рубашками и рабочими брюками и он, и Эрлинг были все в синяках и царапинах, словно скатились с самой вершины горы Стормбергет. Напряжение и недосып не добавляли терпения.
– Было темно, как в желудке, – ответил Ларс-Ивар. – Ни черта не видно.
– Какого черта, у вас ведь есть фонарики? А у нас под полом что, солнышко светило, как вы думаете?
– На болоте было так мокро после дождя, мы могли…
– У нас там все к чертям загорелось, пока мы валялись под домом, обнимая газовые баллоны! Что вы думаете, черт подери? Что у нас тут гребаная воскресная школа?
– Мы не смогли затащить его достаточно далеко на болото, – ответил Густав. – И он лежит себе, никуда не денется.
– Но почему вы не прибили эту сволочь?
– Да к чему торопиться? Пусть полежит, подумает о своих грехах. Поедем туда завтра вечером, когда все более-менее успокоится. И лучше пусть идет на болото своим ходом. Однако у нас есть проблема. Его сын, Карл Лонгстрём, – где он?
Они стояли вокруг купели в церкви – официальным поводом называлась подготовка к крещению и свадьбе. Братья Стормберги и Ларс-Ивар, Агнес и Карин с малышом на руках.
Карин шагнула вперед, прижимая ребенка к груди.
– Он уехал и больше не вернется.
Густав посмотрел на нее, желваки у него напряглись.
– Что ты наделала?
Она подняла подбородок, смело посмотрела ему в глаза.
– Если вы его тронете, то… то я не с вами.
Все уставились на нее. Ребенок захныкал, она стала качать его на своих тоненьких руках.
– А если он проболтается?
– Не проболтается.
– И ты можешь это гарантировать?
Она не ответила, но Густав не мог так оставить дело.
– Если он еще хоть раз сунется сюда, то ему конец.
Карин опустила глаза, отвернулась.
Настал новый рассвет, чуть позднее, чем накануне. Здесь, у Северного полярного круга, дни стремительно становились короче. Ночные заморозки впивались в землю и озера, набрасывая белый брачный наряд на траву и деревья. Новых денег для выдачи зарплаты в администрацию так и не подвезли, и среди работников зрело недовольство. Не у всех имелись запасы. Напротив, у многих деньги кончались намного раньше, чем подходил к концу месяц.
Впрочем, нужно время, чтобы снова собрать почти миллион крон и переслать его в Мессауре, рассуждали некоторые. Желания работать в тот день ни у кого особо не было, и уже вскоре после полудня столовая заполнилась народом. Руководство приняло решение, что все смогут пообедать в кредит, – это сильно подняло настроение.
Пока все ели и пили, братья Стормберги потихоньку удалились. Вместе с Ларсом-Иваром они сели в «Дуэт» Эрлинга и поехали на болото. Припарковались в тупике рядом с предупреждающей табличкой.
– Где эта гадина? – спросил Турд.
Густав ткнул пальцем.
Пикап стоял, скрытый за кустами и невысокими елками. Мужчины стали осторожно приближаться к машине. Все было тихо. Начало смеркаться. Турд поднял фонарик и посветил внутрь. Луч света упал на красное лицо Большого Нильса, высветил округлившиеся глаза, ноги, которые тут же принялись колотить по отсеку с двигателем.
Густав отпер дверь со стороны водителя, Турд открыл ее. Запах мочи и испражнений ударил им в лицо, как правый хук, заставив отступить на пару шагов.
Большой Нильс лежал, опутанный с головы до пят. Густав был прав. Сторож никуда не мог деться.
Турд взял его за одну ногу.
– Помогите мне его вытащить.
Эрлинг взял за другую.
Они вытащили мерзавца на землю. Он ударился головой и спиной о машину и о землю, завыл через тряпку.
Турд пнул его ногой, кивнул Густаву и Ларсу-Ивару.
– Развяжите его, чтобы он мог идти.
Подошел к Большому Нильсу, склонился над ним.
– Сейчас пойдем на прогулку, – сказал он. – Как Хильма.
Ларс-Ивар расстегнул наручники, Густав перерезал веревки и серебряный скотч. Турд сделал из обрывка веревки удавку и накинул на голову мужику, затянув на затылке.
– Двери оставьте открытыми, – сказал он. – Пусть проветрится.
Густаву и Ларсу-Ивару удалось поднять мужика на ноги. Он едва стоял. Турд пошел обратно к «Дуэту», достал два больших молота и охотничьи ружья – дробовик и двустволку. Встал напротив Большого Нильса, пытаясь встретиться с ним взглядом.
– Нильс, – сказал он, – я достану у тебя изо рта тряпку, чтобы мы могли поговорить. Если ты начнешь кричать или делать глупости, я снесу тебе полчерепа одним выстрелом, понятно?
Но Большой Нильс не ответил, лишь покачивался в руках своих провожатых. Густав вытащил изо рта у мужика половую тряпку, тот закашлялся и захрипел.
– А теперь пойдем, – сказал Турд, указывая на полосу кочек, ведущих вглубь болота.
Место и кол он подготовил заранее.
Им пришлось почти тащить мерзавца на болото, но тот не сопротивлялся. Пройдя метров сто, Турд поднял руку в знак того, что надо остановиться.
– Раздевайся, – велел Турд.
Густав и Ларс-Ивар отпустили мужчину, он покачнулся и едва устоял.
– Вразумитесь, – проговорил Большой Нильс, закрыл глаза и сложил руки. – Господи, прости их, ибо не ведают, что творят!
– Заткни пасть и не поминай Господа, – сказал Густав. – Довольно ты святотатствовал.
– Раздевайся, – повторил Турд, кидая ему в лицо те слова, которые тот, вероятно, говорил Карин и Хильме. Когда мужчина не послушался, Турд опустил дробовик, направив дуло на пальцы ног Большого Нильса, и спустил курок. Мужчина взвыл и осел на землю.
Выстрел в лесу, в период охоты на лосей. Никто не обратит внимания.
– Ты слышал, что тебе сказали, – проговорил Густав.
Но мужчина был не в состоянии сам раздеться. Турд достал нож и разрезал на нем одежду, всю до последней. Вонь стала еще сильнее. Задница и ляжки были изгажены испражнениями.
– Что вы задумали? – спросил Большой Нильс, тяжело дыша. – Что вы делаете?
Невероятно, но факт – в голом виде мужчина казался еще больше. В сумеречном свете его огромное белое тело выглядело голубым. На нем остались только ботинки. От холода он взбодрился, встал на ноги и расправил плечи, глаза заблестели. Выпятил грудь, между ляжек обрисовался затвердевший член.
– Стормберги, – произнес он. – Что за унылое собрание грешников.
Густав шагнул к нему, сжимая в руке пистолет. Поднял его и выстрелил Большому Нильсу прямо в сердце. Сухой выстрел – эхо, прокатившееся среди столетних сосен. Кратчайшее движение, слегка оздоровившее общество. Огромное тело отбросило назад, голова последовала за ним. От падения в болотные воды раздался мощный всплеск, словно туда бросили большой камень, пошли волны, заливая кочки с морошкой и пушицей. Потом тишина, легкое шелестение газов, выходящих из болота. Большой Нильс упал в болотное месиво, его живот и ботинки остались на поверхности.
Турд подошел с двустволкой в руке, приставил дуло к грудной клетке поверженного и выстрелил. Мощный заряд, позволяющий уложить лося на расстоянии в полкилометра, разнес в щепки ребра и грудную кость. Отложив ружье, Турд взял кол. Густав и Ларс-Ивар подошли к воде и оттащили тело подальше, насколько это можно было сделать, не плюхнувшись туда самим. Ларс-Ивар стянул с Нильса ботинки. Турд попал в тело колом не сразу. Подошел Эрлинг с двумя большими молотками. Они ударяли по очереди, забивая кол все глубже, сквозь жир и остатки костей, легкие и сердце.