Здесь было прохладно, в воздухе повис легкий запах пыли. Жалюзи были опущены.
Усевшись за рабочий стол, он впервые за долгие месяцы запустил компьютер. Тот тут же потребовал разрешить обновления – Викинг разрешил. Пока в компьютерном чреве жужжало и гудело, он взял связку ключей и пошел по коридору к двери подвала. За дверью его, словно старый знакомый, привествовал гул отопительной системы, работавший все дни в году без различия сезонов. Закрыв за собой дверь, Викинг зажег свет, вцепился в поручень, спускаясь по крутой лестнице. Ключ от архива был старый, но без следов использования – в архиве Викинг почти не бывал.
Лампа дневного света мигнула, тускло осветив ряды металлических шкафов. Они состояли из отдельных ящиков, обычно незапертых. Викинг потянул на пробу один из ближайших. Акты 2010 года. Они располагались по дате подачи заявления, но Викинг не знал, насколько давние документы тут можно найти. Не припоминал, чтобы за время его работы в участке, то есть за последние тридцать четыре года, проводилось прореживание архива. Если удача на его стороне, то и раньше это тоже не делалось.
Протиснувшись в узкий проход между рядами шкафов, он дошел до самой дальней стены. Здание построили в конце 1950-х, по всей видимости, из голубого бетона, все сотрудники наверняка страдали от последствий воздействия родона. Мигающий свет лампы сюда не проникал, Викингу пришлось подсветить себе фонариком в телефоне. Он вытащил верхний ящик в левом углу.
Июнь 1959 года. Бинго! Храни Господь ленивых начальников. Попробовал открыть шкаф справа. Ноябрь 1959. Сдвинулся к следующему ряду. Июль 1961. Вытащил из ящика один акт – угон машины в Мессауре. И снова бинго. Стало быть, материалы следствия из закрывшегося полицейского участка в бывшем строительном поселке хранятся тут.
Он разыскал осень 1962 года. Нашел заявление о краже 985 000 крон из сейфа в конторе на Калтисвеген. Это была не просто папка – целый ящик. Взяв его под мышку, Викинг поставил его на шкаф у двери.
Затем стал искать данные за весну 1987 года. Найти их было трудно – должно быть, шкафы переставляли. Внезапно кто-то затопал этажом выше, Викинг замер на месте, затаил дыхание. Хлопнула дверь – нет, это не в здании. Должно быть, где-то на улице. Он перевел дух.
Между 1976-м и 1993-м он нашел апрель 1987 года.
Несчастный случай в Стурфорсене оказался полной противоположностью ограблению в Калтисе по масштабам. Папка была такая тоненькая, что казалась вообще пустой. Викинг закрыл ящик, положил папку с актом о несчастном случае в ящик об ограблении и покинул архив. Втащил тяжелую коробку вверх по лестнице, поставил в своем кабинете у двери. Придется сходить домой и пригнать машину, он не может нести это через весь город.
Тем временем компьютер обновился и предложил ему перезагрузиться. После этого был готов сотрудничать.
Викинг уселся за свой рабочий стол. Слишком много времени он провел именно здесь, за столом. Стать шефом полиции когда-то казалось ему естественным выбором – пойти по пути, проторенному Густавом. Составление графиков и списков на выплату заработной платы, отчеты, статистика, встречи с руководством в Умео. Его сильные стороны совсем не в этом. Он чувствовал себя полезным в оперативной работе, в деталях, на допросах. Все эти зря потраченные годы… Чувствуя внутреннюю опустошенность, он сформулировал заявление об увольнении. Разослал его всем, кому следовало.
Затем вернулся домой, взял машину, пригнал ее к участку, загрузил материалы расследований в багажник и поехал домой на Кварндаммсвеген. Поставив коробку на письменный стол, вышел в кухню.
У Анны Берглунд были задернуты шторы. Странно. Он и не знал, что они у нее есть. В гостиной однотонные, в кухне клетчатые. Разве раньше она хоть когда-нибудь задергивала их? Он не мог вспомнить ни одного случая, а ведь они прожили бок о бок тридцать лет. Подойдя вплотную к окну, он прижался лбом к оконному стеклу. Внутри не горело ни огонька, никаких отсветов. Может быть, она уехала?
Достав мобильный телефон, он бросил взгляд на часы. Звонить уже поздно. Однако он нажал на кнопку.
– Привет, Маркус, извини, что я… ты уже спал? Ой, прости, послушай, у меня к тебе только один вопрос. Анна Берглунд сейчас в отпуске?
Стентрэск, 1987 год
Когда поступил звонок, Густав сидел за рабочим столом в полицейском участке.
– Тебя спрашивает какой-то мужчина, – сказала Карина Бюрстранд, администратор. – Говорит, что располагает информацией об убийстве и готов разговаривать только с тобой.
Это произошло через год после того, как застрелили премьер-министра Улофа Пальме, так что разговоры об убийстве сразу наводили тоску. Густаву поступило около пятидесяти сообщений о том, кто же убийца премьер-министра, и одно иносказательное признание. Всю информацию он добросовестно передавал в Стокгольм, в группу по расследованию убийства Пальме, где она, вне всяких сомнений, попала в общую кучу пылесборников.
– Ну, соедини его, – ответил он.
В трубке щелкнуло.
– Густав Стормберг? – спросил мужской голос. Норрландский выговор. Культурная речь.
– Да, я.
– Это Карл Лонгстрём.
Густав инстинктивно оттолкнулся от стола, желая отстраниться как можно дальше от телефона. Услышал, как кровь застучала в висках. Начал судорожно искать подходящий ответ. Притвориться незнающим – «Кто-кто? Чем могу служить?» Может быть, изобразить удивление – «Карл Лонгстрём? Давно не виделись. Где ты был?» Или сразу перейти в атаку – «Чего тебе надо, негодяй?»
Он промолчал.
– Думаю, нам с тобой есть о чем поговорить, – сказал человек в трубке.
– О чем? – спросил Густав. Голос его прозвучал чуть звонче, чем обычно.
– О Карин, – сказала трубка. – И о Свене.
Густав сидел, уставившись на телефон.
– Я знаю, что вы сделали, – сказала трубка. – Карин все мне рассказала. Про ограбление и моего отца.
Густав молчал, не находя слов.
– Карин запретила мне приезжать в Стентрэск, – про-
должал
Карл Лонгстрём. – Говорит, ты грозился убить меня, если я когда-нибудь приеду туда. Так что я живу в отеле «Стурфорсен». Хочу, чтобы мы встретились здесь.
Густав посмотрел в окно, на парковку с патрульными машинами и личным транспортом сотрудников, на церковь за домами. Дул сильный ветер, в воздухе повисла сырость, температура около нуля. Неприветливая апрельская погода. Он откашлялся.
– Где? В холле отеля?
– Приежай на парковку у водопада к двум часам, – сказала трубка и отключилась.
Несколько секунд Густав прислушивался к тишине на линии. Потом положил трубку на рычаги и посмотрел на наручные часы.
Двадцать пять минут второго. До Стурфорсена ехать не больше четверти часа.
Встать со стула он не мог. Грудь сдавило так, что трудно было дышать, ноги стали как ватные.
Он знал, что этот момент настанет – если не раньше, то в тот день, когда Сын человеческий спустится с облаков и отделит грешников от праведников.
Его призовут к ответу.
Открылась дверь, администратор просунула голову в кабинет. Волосы у нее на голове – как сноп сена.
– Чего хотел этот тип?
В первые годы, когда девушка начала работать в участке, Густав пытался научить ее стучаться, но тщетно. Теперь у него не было сил.
– Он точно знает, кто убил Улофа Пальме, – ответил Густав. – Это сделал Папа Римский.
Карина Бюрстранд закрыла дверь, он слышал, как прогрохотали по коридору ее деревянные башмаки.
Упершись руками о письменный стол, он все же поднялся на ноги. Потянулся к форменной куртке и фуражке. Выходя, прошел мимо стойки администратора.
– Съезжу по делам, – сказал он девушке.
– Поехал брать Папу Римского? – спросила она.
Он не ответил.
Сел в свою «Вольво» и выехал на трассу 374. Свернул на юг, потом на Грансельсвеген. Когда поворачивал руль и переключал передачу, руки казались тяжелыми, словно он двигался в воде.
Он свернул на лесную дорогу, идущую через природный заповедник, и подъехал к почти пустой парковке у водопада. Там стоял трейлер с итальянскими номерами, между деревьев спрятался норвежский мотоцикл, в остальном было пусто. Густав встал подальше от дороги, заглушил мотор. Ни души.
В Деяниях Апостолов говорится, что последняя битва состоится между правыми и неправыми, между добром и злом, и Бог будет судить мир по справедливости. Густав трепетал при мысли об этом дне. Он грешен, живет во грехе. И то, что его пустят в царствие небесное, не факт, но все же не лишено своей логики. Бог меряет деяния не по человеческим меркам. Как сказано в книге пророка Исайи, «Мои мысли – не ваши мысли, не ваши пути – пути мои, говорит Господь». Победить свой эгоизм, действовать из любви к ближнему – вот что он пытался сделать.
Как выглядит жизнь на небе, из Писания неясно. Там все не так, как на земле. В Евангелии от Луки Иисусу задали вопрос о вдове, похоронившей семерых мужей, – кому она будет принадлежать после смерти? Иисус ответил, что в царстве небесном нет семейных уз человече-
ских.
Эта мысль показалась Густаву очень утешительной.
Стук в боковое стекло заставил его вздрогнуть.
Мужчина, стоявший снаружи, имел некоторое сходство с подростком Карлом Лонгстрёмом, но Густав никогда бы его не узнал.
Открыв дверь машины, он вылез наружу.
Карл Лонгстрём не поздоровался, не протянул руки. Ледяным взглядом он оглядел Густава с головы до ног, задержавшись на его полицейской форме.
Густав запер машину, хотя и не думал, что тут водятся угонщики.
– О чем ты хотел со мной поговорить? – спросил
он.
– Давай пройдемся, – сказал сын Большого Нильса.
Густав шагал на расстоянии от него.
– Тебе известно, что я люблю Карин, – сказал Карл. – И всегда любил.
Густав смотрел прямо перед собой, на опустошенное русло в отдалении.
– Свен мой сын, ты должен был догадаться, хотя никогда не спрашивал.
Карл остановился и посмотрел на него, засунув руки глубоко в карманы пальто.