– С-спасибо огромное за совет, госпожа, – прорычал Тарег, – а то я думал с кобылой обняться и тихо на задах пересидеть!
Где-то на задворках разума прозвучал тихий, как полет перышка, смешок.
Черная фигура истаяла в ярчающем утреннем свете.
Оглянувшись на распростертого на земле юношу, Тарег гаркнул:
– Даже не думай!
И дал кобыле шенкелей.
Глядя, как кобыла под Рами переходит с резвой рыси на галоп, Антара закусил губу и утерся рукавом. А правая рука как-то сама собой нашарила копье.
– Аль-Хану, говоришь, сторожить… – прошипел юноша. – Да что ты понимаешь! Я заслужу себе славу!
Абла еще услышит обо мне! На добычу, правда, рассчитывать не приходилось – он же несовершеннолетний, все отец заберет…
Ну и ладно! Зато возлюбленная узнает о его подвигах!
И, словно Всевышний услышал горячие мольбы юноши, случилось невероятное: Антара уловил знакомый звук. За спиной топала и бестолково звенела уздечкой коняга.
– Ты ж моя красавица… – пробормотал бедуин, обернулся и увидел гнедую из-под сбитого стрелой кармата.
Антара всадил копье в землю – чтоб, когда в седло сядет, вытащить, – потом ловил поводья, лез ногой в стремя, оступался, прыгал на одной ноге среди трупов, снова лез и наконец закинулся наверх и едва не отбил зебб о высокую луку. В становище-то все больше без седла ездили. Хорошо, что на гнедой седло со стременами, а то как бы он залез на конягу? Никак, никого ж вокруг нет, чтоб на спину подсадить. Живого – точно никого, только дым стелется и мертвецы лежат…
Рами он нагнал. И сразу понял, что дело плохо. Сумеречник с разгону летел на толпу чужих фарисов.
Их было пятеро – кольчужных, без щитов, но с хорошими копьями и при мечах. Копье тут же свистнуло – Рами на скаку пригнулся в седле, Антара – с придушенным воплем – тоже. Над головой пронеслось и во что-то за спиной ударило, кобыла мотала башкой и храпела, древко проскальзывало в мокрой от пота ладони, как бы не выронить копье-то…
А впереди уже орали и звенели – и тут Антару замутило. Рами привстал в стременах и отмахнул изогнутым трофейным мечом. Полетели щепки, брызнуло, фарис заорал, обрубок руки запылил красным, Рами отмахнул снова, и на глазах юноши грудь другого фариса раскрылась темной длинной дырой с белыми полосками ребер.
Антара изо всех сил боролся с тошнотой и страхом, коняга почувствовала его нерешительность и подло поддала задом. Цепляясь на гриву, он увидел…
– Рами!!! Слева-аааа!!!..
Копье выпало из кривой руки Антары – но Рами заметил врага, и занесший дротик налетчик опрокинулся в седле.
Пот заливал лицо, сквозь муть в глазах Антара вдруг с ужасом разглядел – на него! На него едут двое!!! А копье! Копье на земле! Уронил же!
– Аааааа!..
В глаза брызнуло очень горячим, с тяжелым топотом, звеня уздечкой, промчалась коняга, Рами заорал:
– Вон отсюда!
Антара раскрыл глаза и увидел фонтан крови из перерубленной шеи, стекленеющий глазами фарис оползал из седла, второй обменивался звонкими, хищными ударами с кривящимся, оскаленным Рами.
Задыхаясь от отчаяния и страха, юноша выпростался из стремян и полез с кобылы – копье подобрать. Наклоняясь, он визгнул от неожиданности: перед его носом на землю с глухим стуком и звоном кольчуги свалилось безголовое тело. Из косо срезанной шеи торчало белым и хлестало красным.
А по затылку крепко наподдали веревочной подошвой сандалии:
– Я сказал – вон отсюда! Вон, вон! – Свои увещевания Рами сопровождал чувствительными пенделями в плечо и в ухо.
– Не пойду-уууу! – выл Антара, бестолково закрываясь ладонями.
Волосы на темечке чувствительно сгребла железная пятерня:
– Антара, я тебя сам убью.
Сглатывая ком ужаса, юноша посмотрел в нечеловеческие глазищи.
– Не пойду, – выдавил. – Что я Абле скажу? Не хочу, чтоб смеялась.
Пятерня медленно отпустила.
– Умирай, если хочешь, – бронзовый голос сумеречника обдавал презрением, как зимний дождь холодом.
Подбирая присыпанное пылюкой копье, Антара услышал удаляющийся стук копыт.
– С бабами в шатрах не останусь… – упрямо прошептал он, утер слезы стыда и в отчаянии полез на кобылу.
И снова нагнал Рами – очень быстро.
На окраине становища в прыгающем факельном свете голосили и орали в десяток глоток, в реве заходились дети.
– Антара-аааааа!.. мама-ааааа!..
Ага, это Нуман бежит, все мордашка мокрая от соплей.
– Маму увезли-иии… это не кайсы-ыыыы…
Что это не кайсы, Антара уже понял.
– Связали, во вьюк положили-иии…
На шее Нумана болтался обрывок веревки. К его боку прижимались еще двое – дочка и мальчик тети Сафийи, их тощие шеи спутывал длинный ремень, а на кончике ремня, задирая подбородок, тащился еще и мелкий зареванный Ясир из соседнего шатра. Все четверо ревели, как зарезанные, и размазывали по лицам сопли, слезы и грязь.
– Нуман, хватит плакать, ты мужчина. Развяжи их, – строго сказал Антара с высоты кобылы.
– Отца заарканили, угнали, – всхлипывая, выдавил Ясир, выпрастывая шею из ременной петли. – Маму с сестрой во вьюк запихали. Брата с Ибрагимом за шеи связали и так за конем потащили…
– А нас тоже повязали, а потом бросили, – мрачно добавил Нуман.
Он уже утер сопли и преданно смотрел на Антару:
– Ты спасешь маму и тетю Сафийю?
– Конечно, спасу, – твердо ответил юноша и вскинул в руке копье.
Раздавшийся за спиной строгий окрик заставил Антару съежиться в роскошном чужом седле:
– Ты куда это собрался, о сын рабыни? И откуда у тебя лошадь, а? – рявкнул высоченный, богато одетый старик.
Почтеннейший Рашад, как же без него. Мальчишек как ветром сдуло.
А Рашад пренебрежительно бросил:
– Отец твой сказал – расходиться.
– Но…
– Их больше сотни, дурак. В железе. На хороших конях. Даже если догоним, они нас к тем, кого на сворках ведут, подвяжут. Слезай с коня, Антара, бой окончен.
– Но…
И тут откуда-то справа раздался резкий голос Рами: Стрелок кричал, кроя всех трусами и евнухами. Ему ответили такие же возмущенные вопли.
– Уйми своего лаонца, – презрительно процедил Рашад. – А то как бы ему бока не намяли. П-подлая приблуда, безродный выродок…
Бормоча ругательства, почтенный господин перекинул через плечо полу бишта и удалился в темноту.
Антара успел вовремя: Рами уже окружила пешая и конная толпа. Разъяренные люди орали, размахивали палками, и сумеречнику явно грозила хорошая трепка. Стрелок сдерживал топчущуюся кобылу, свирепо рычал в ответ и скалился, как каракал над добычей:
– Ублюдки! – кричал он. – Трусливые и подлые ублюдки! Да не будет у вас матери!
– Заткни свой грязный рот, сколопендра! – орали ему в ответ. – Не смей позорить благородных бану суаль!
– Отберите у него коня и оружие! – О, кто-то умный нашелся. – Он приблуда! Хали не должен владеть имуществом!
Сейчас бросятся все скопом, и Рами придется туго – он ведь словом связан. Если навалятся и бить будут, ответить не сможет наш Стрелок…
– О благородные сыны племени! – привстав в стременах, рявкнул Антара. – Выслушайте меня!
Рами замолчал на полуслове и вытаращился. Ругань стихла. Только факелы трещали.
– Неужели мы оставим наших товарищей? Неужели отдадим наших жен и сестер чужакам?!
– Заткнись, Антара… – устало протянул кто-то из толпы.
В ответ этому кому-то с треском наподдали по уху:
– Помолчи! Дай стихи послушать!
– Прочитай стихи, Антара! – проорал кто-то сзади.
И Антара вскинул в руке копье и прочел:
Отчего эти слезы, я сам не пойму —
Так бывает при встрече нежданной у нас.
Мы за жизнь не боимся, люди бану суаль,
Нам в бою безразлично, с кем сражаемся мы.
Все, кто знает меня, все, кто видел в бою,
Пусть расскажут, легко ли меня испугать![24]
Ответом ему стало потрясенное восхищенное молчание – а следом многоголосый, свирепый крик:
– Да благословит тебя Всевышний, Антара! По коням, храбрецы! Отомстим кайсам! По ко-ооня-яяям!!!..
Через несколько мгновений они с Рами остались на пустом истоптанном пятачке земли лицом к лицу. Сумеречник смотрел на юношу совершенно круглыми глазами. Затем выдавил:
– С ума сойти…
– Всегда рад спасти твою шкуру, Рами, – церемонно и вежливо ответил бедуин и приложил правую ладонь к груди.
– Я… благодарен, – Рами опустил глаза и очень смутился.
– Поехали, – гордо сказал Антара и тронул кобылу.
– Куда тебе-то ехать?!
Нет, вы подумайте! Он еще не унялся!
И Антара гордо развернулся в седле и сообщил:
– Навстречу славе. Навстречу славе и бессмертию в песнях, Рами.
На этот раз он поехал вперед, не оборачиваясь.
Несмотря на глухое ворчание, в котором Антара явственно разбирал не очень лестные о себе отзывы.
Когда они нагнали разбойников, юноша понял, что Рами был прав. Кругом прав.
Не стоило ему ехать.
Скакавшие впереди с ревом и звоном сшиблись с фарисами. Оглушающе злобные, пронзительные крики сумеречника слышались издалека. Ему вторили остальные – радостными возгласами и воплями. Ну да, у нас в становище никто так рубиться не умеет, это точно.
Среди каменных стен сухого русла метались крики, звон и ржание, эхо путало слух, на вскидывающей ноги лошади Антара изо всех сил держался в седле и страшно боялся упасть под копыта.
Над головой и по сторонам орали, скрежетало и звенело железо – словно кругом враги, и юноша судорожно оглядывался – нет, нет, вот, свои, свои, свои.
Свирепый клич накатил волной – и Антара не сдержал пуганого вопля.
На них бежали пешие фарисы с копьями!
Отчаянный визг лошади сказал все – убили кобылу, прямо под ним убили. Заваливаясь, Антара счастливо упал под брошенное копье, над ним мелькнула булава, он подставил древко, хрустнуло, фарис рухнул с пробитой стр