Он отвернулся от окна. Девушка сидела лицом к телевизору, но снова посматривала на него, на Пайка.
— Сегодня включим кондиционер, — сказал он.
— Отлично. Спасибо.
Почему Ларкин не хочет встречаться с ним взглядом? Она вроде бы не злится, не пытается ничего изобразить. Он взглянул на Коула: тот продолжал работать, и Пайк подошел к девушке — так близко, что ей волей-неволей пришлось поднять на него глаза.
— Что? — спросила она.
— Не переживайте из-за этого.
— Из-за чего?
— Из-за вчерашнего. Забудьте. У нас с вами все хорошо.
— Я знаю.
Она улыбнулась, и тут их позвал Коул.
— Кое-что нашел. — Он держал в руке листок из записной книжки. — Слов я так и не понял, зато с большинством номеров разобрался. Взгляните…
Пайк подошел к нему, и на этот раз девушка подошла тоже. Коул положил листок на стол, разгладил и указал на одно из чисел: 18187.
— Это адрес. — Коул поместил поверх листка одну из своих самодельных карт, взглянул на Ларкин. — Вот ваша улица. Номер на листке привлек мое внимание потому, что я делал там записи, переходя от дома к дому.
— Я живу в 17922-м, — сказала Ларкин.
— Номера домов возрастают с севера на юг. Вы врезались в их машину вот здесь, — Коул прикоснулся к стоявшему на карте маленькому крестику, потом постучал пальцем по зданию рядом с ним. — А это дом номер 18187, он находится в проулке, из которого они выезжали, когда вы в них впоролись.
На карте Коула были указаны номера всех домов этого маленького квартала. Номер 18187 принадлежал заброшенному складу, стоявшему на выходе из проулка.
— Когда Луис приехал в страну? — спросил Пайк.
Коул просмотрел даты, указанные в авиабилетах.
— Через четыре дня после столкновения. К тому времени на этой улице уже кишмя кишели федералы, а Ларкин перебралась к отцу, в Беверли-Хиллз. Если они охотились на Ларкин, то должны были заниматься ее чердаком и домом в Беверли-Хиллз — спрашивается, чем их заинтересовало место столкновения?
Пайк понимал, что Коул прав.
— Наверное, нам стоит съездить туда.
— Да, надо бы оглядеться там еще раз.
Пока Коул собирал бумаги, Пайк натянул рубашку с длинными рукавами. Застегивая ее, он снова поймал на себе взгляд девушки.
— Если хотите, оставайтесь здесь.
Девушка явно удивилась. Потом отвела глаза. Ларкин, которую он увидел танцующей в баре, никакой неловкости не испытывала, была полностью в своей тарелке, однако сегодня перед ним была другая Ларкин. Пайк чувствовал, что она хочет что-то сказать, но не решается.
— Я бы поехала с вами. Если вы не против, — произнесла она. Она не требовала, не ставила его в известность. Она его просила.
— Как хотите.
Пайк и Ларкин в молчании спускались вслед за Коулом с холмов. Они проезжали по улицам, которые выглядели сейчас неестественно чистыми. Пайк краем глаза следил за девушкой — дважды она, похоже, надумывала что-то сказать, но оба раза отворачивалась.
Когда позвонил Джон Чен, они пересекали бульвар Сансет:
— Я не мог позвонить раньше.
Чен шептал в трубку так тихо, что Пайк с трудом разбирал слова. Видимо, Джона окружали люди.
— Что у тебя есть?
— Насчет пальчиков ты попал в самую точку.
— Людей ты установил?
— Двоих из двух, обоих через южноамериканскую базу данных Интерпола. Хорхе Мануэль Петрада и Луис Альва Мендоса. За Петрадой числятся аресты в Колумбии, Венесуэле и Эквадоре. Мендоса тоже делал карьеру в Южной Америке. Оба разыскиваются по множеству обвинений в убийстве.
— На кого они работают?
— В базе данных сказано, что они известны как подручные некоего Эстебана Бароне, входящего в эквадорский картель из Кито, это одна из группировок, которые прибрали к рукам то, что уцелело после разгрома колумбийских картелей.
— Какие-нибудь соучастники или родные в США у них имеются?
— В базе такие не упоминаются. Они были солдатами этого типчика, Бароне. И ничто не указывает на то, что они бывали в США раньше.
Ну хорошо, Чен подтвердил то, что Пайк и так уже услышал от Хорхе, однако это ни на шаг не приблизило его к Мишу.
— Пистолеты ты проверил?
— Еще нет, но послушай, федералы конфисковали и пистолеты из Малибу. Заявились в лабораторию шерифов, совсем как в нашу, и обчистили их, забрав оружие, гильзы, все. Те жмурики из Малибу и Игл-Рока, они тоже входили в группировку Кито?
— Да.
— Знаешь, что я думаю? По-моему, федералам уже было известно, кто они такие. Думаю, федералы просто хотят, чтобы мы не путались у них под ногами.
— Вероятно, ты прав, Джон.
— Я одного понять не могу. Ладно, они наркоторговцы. Но федералам-то какая разница, опознаем мы каких-то засранцев из Эквадора или нет?
Пайк тоже пытался понять, какая им разница. Он считал, что Питман прикрывает что-то еще, но что именно, он не знал.
— Мне пока что известно не все. Кое-что известно, но этого мало. Как только узнаю побольше, сообщу тебе.
Чен хмыкнул, словно говоря: ладно, играем дальше, похоже, приз, который нас ждет, становится все более крупным.
Пайк захлопнул крышку телефона, взглянул на Ларкин:
— Люди, которые пытались вас убить, работают на Бароне.
— Я думала, на Миша.
— Это одна компания. Как и говорил Питман, Миш приехал сюда, чтобы вложить в какое-то дело южноамериканские деньги.
Ларкин смотрела на него с той же задумчивостью, какая владела ею все нынешнее утро.
— Я хочу спросить вас кое о чем, — сказала она. — Вы говорили вчера, что мне хочется, чтобы на меня смотрели. Почему вы так решили?
Пайк полагал, что это — вещь очевидная.
— Вы ощущаете себя невидимкой. Если никто вас не видит, значит, вас просто нет, вот вы и добиваетесь, чтобы вас увидели.
Между бровей у Ларкин обозначилась мягкая складка, однако рассерженной или обиженной девушка вовсе не выглядела.
— Господи, неужели мои побуждения так очевидны?
— Да.
— Но как вы это поняли? По тому, как я танцевала в баре? Сходите на праздник Марди Грас, посмотрите, что творится там.
Пайк, подумав немного, решил привести пример:
— Тогда, в пустыне. Я заметил, как вы смотрели на отца. Вы пытались понять, обращает он на вас хоть какое-нибудь внимание или нет. А он разговаривал только со мной, адвокатом и Бадом. И вы брякнули нечто грубое. Вам нужно было, чтобы он взглянул на вас.
Она отвернулась к окну:
— Мне безразлично, смотрит он на меня или нет.
— Сейчас, возможно, и так, но прежде — нет. Если бы вам было все равно, вы бы этого не добивались.
Ларкин снова перевела на него взгляд, складка между бровей у нее уже разгладилась:
— А как вы-то научились различать все это с такой ясностью?
О себе Пайк никогда никому не рассказывал и людей, которые делают это, не ставил ни в грош, однако сейчас он решил, что Ларкин имеет право получить ответ на свой вопрос.
— Мы с родителями смотрели телевизор — я, мама, отец — или ужинали, и что-то вдруг выводило отца из себя. И тогда мой старик вытряхивал из меня душу — или из мамы. Я научился отслеживать кое-какие знаки. Как у него обвисают плечи, сколько бухла он себе наливает. Мелочи способны сказать очень многое.
Когда Пайк снова взглянул на Ларкин, лицо ее было полным печали.
— Понимаете, я увидел, что происходит между вами и вашим отцом. Вы нуждались в чем-то, что он мог дать вам, но не давал.
Она сказала:
— Спасибо за то, что постарались понять меня.
Пайк кивнул.
— Бад сказал Гордону и отцу, что вы сможете меня защитить. И, по-моему, он был прав.
— Больше он ничего не говорил?
— Только одно: мы можем верить, что вы свое дело сделаете.
Пайк ничего не сказал ей на это, да и лицо его не выразило ничего: он скрывал от Ларкин свою печаль, как скрывал и все остальное.
Вход в проулок перегораживал все тот же фургон, однако на этот раз тротуар покрывала понемногу редевшая толпа рабочих, задержавшихся здесь, чтобы позавтракать принесенными ими с собой буррито и апельсиновым соком в пластиковых бутылках.
Пайк вглядывался в здание склада, пока не обнаружил выцветшую и шелушащуюся, но все еще удобочитаемую табличку с номером дома: 18187. Черт, все-таки Коул молодчина.
Он взглянул на Ларкин:
— Вы уверены, что хотите пойти с нами?
— Да, уверена. Все нормально.
Коул вылез из машины первым. Потом он обогнул свою машину, открыл пассажирскую дверцу, вытащил из-под сиденья продолговатую брезентовую сумку и повесил на плечо. Пайк увидел, как он при этом поморщился.
К «лексусу» Коул подошел со стороны девушки:
— Ну что ж, посмотрим, что там обнаружится.
— Мы собираемся взламывать замки? — спросила Ларкин.
Коул усмехнулся:
— Не мы первые.
Они миновали продуктовый фургон, прошли по проулку вдоль тянувшейся слева стены заброшенного склада и стены потогонной мастерской справа. Огромные грузовые ворота склада были скреплены цепями, однако Коула они не интересовали, он прошел мимо них до следующей улицы. На углу склада находилась небольшая автостоянка с погрузочной платформой, врезанной в стену здания. В примыкающей к стене ограде имелась металлическая калитка. На ней висела табличка, извещавшая, что склад продается либо сдается в аренду.
Коул вгляделся сквозь ограду:
— Оп-ля. Они здесь побывали.
И он указал на угол крыши. Там виднелся синий щит охранной сигнализации. Крышка с него была снята, провода обрезаны, а в обход их протянуты новые.
Коул достал из сумки метровой длины кусачки, перекусил дужку висевшего на калитке замка, и Пайк толчком открыл ее.
Входная дверь была заперта на три крепких врезных замка. Коул, орудуя стальным зубилом и пятикилограммовой кувалдой, выбил их.
Когда дверь распахнулась, Коул вручил Пайку фонарик, оставив себе второй. Он также выдал своим спутникам одноразовые виниловые перчатки.
Пайк первым вступил в сумрачное офисное пространство, из которого давно уже вывезли всю мебель. Пол был покрыт толстым слоем пыли и крысиного помета, в воздухе стоял резкий запах мочи. Включив фонарик, Пайк увидел в пыли мешанину свежих отпечатков человеческих ног и присел.