В случае «Эстетик» партнер Тауэрса Наташа Малер возлагает надежды на одно средство, а именно «Атласное мыло», на которое приходится 38 процентов всего объема продажи. Вскоре, сказал нам Тауэрс, они планирует расширить выпуск «Атласного мыла» — уже с другим названием и в новой, привлекающей внимание белой глянцевой упаковке — основываясь на уникальных знаниях Наташи Малер в области коррекции кожи. Не всем известно, что Наташа Малер сестра…»
Луиза разорвала вырезку на клочки. Возмездие должно последовать. Но когда? Сколько еще ей придется ждать, пока этот ад кончится?
Было уже далеко за полночь. Перед тем, как она прочла статью, она чувствовала себя обессилевшей, мечтая лечь в постель. А сейчас она знала, что ни за что не заснет. Она взяла лист бумаги кремового оттенка из старинного бювара и начала писать:
«Дорогая мама, твое письмо, которое шло три недели, разрывает мне сердце. Как я уже много раз писала тебе и говорила в тех редких случаях, когда мы имели возможность поговорить по телефону, я чувствую себя виноватой за то, что Наташа бросила тебя, возложив на твои плечи бремя по воспитанию своего ребенка, тогда как ты уже далеко не молода, нездорова и так устала.
До сих пор у меня в голове не укладывается, как Наташа могла превратиться из маленького ангела в самое настоящее исчадие ада. Ее волнуют только деньги и собственное возвеличение. У меня есть все основания порицать ее, но ты знаешь, я стараюсь забыть, как она виновата, отплатив за бесконечную доброту моего мужа ужасными обвинениями против меня, и в своей дерзости она дошла до того, чтобы открыть собственный косметический бизнес (между нами, это просто смешная затея), соблазнив сына моего мужа, уговорив оставить подобающее ему место прямого наследника компании «Тауэрс» и присоединиться к ней. Похоже, ее амбиции не имеют границ. В то время как ты работаешь до изнеможения, я оплакиваю все то, что произошло. Ты ведь знаешь на основании фактов, а не домыслов из писем Наташи, мы изо всех сил стараемся освободить вас с Кристиной. Пожалуйста, не позволяй Кристине бросать уроки английского с другом отца Кузи. Клянусь, что наступит время, когда это ей пригодится…»
Закончив писать письмо матери, Луиза нашла в бюваре открытку с изображением внушительного Тауэрс Билдинга.
«Кристина, в Нью-Йорке сейчас очень поздно, тишина, но я, как всегда, думаю о тебе, — написала она на обратной стороне четкими, мелкими буквами. — Твоя бабушка пишет, что ты очень хорошо себя ведешь, и я горжусь тобой. Когда-нибудь, можешь быть уверена, любящие тебя тетя и дядя найдут способ привезти вас с бабушкой сюда, и мы счастливо заживем все вместе. И никогда не бросим тебя, как это сделала твоя мама».
Она посылала Кристине подобные весточки с тех пор, как девочку разыскали в Брно и вернули в Прагу. И в письмах матери все больше сквозила горечь, и в своих ответах Луиза давала понять, что сама не одобряет поведение Наташи. Ее мать слишком охотно согласилась с тем, что ее бросили, пообещав читать Кристине все, что пишет Луиза, от первой до последней строчки.
Луиза закрыла глаза и откинулась на спинку кресла Бенедикта. Она знала, что Бенедикт, несмотря на свои жалобы, до сих пор ради нее пытается найти возможность вызволить ее мать и Кристину, но «железный занавес» был еще более непроницаемым, чем в период до интервенции 1968 года. Сама она время от времени звонила своему знакомому из Чешского сектора госдепа, Брайану Ласкеру; она встретилась с ним на одном из приемов в госдепартаменте, и тот был польщен ее вниманием. Она попросила его не беспокоить своего мужа, а обращаться непосредственно к ней, если ему когда-нибудь удастся выяснить, что случилось с Петером.
Ее страшило, что Наташа пытается официально объявить Петера мертвым. Прошло восемь лет после бегства Наташи — бегства, которое было встречено с такой радостью, но закончившегося для Луизы столькими несчастьями.
Луиза перечитала письмо к матери, прежде чем положить его вместе с открыткой в конверт. Между нами, это просто смешно. Но бизнес «Наташа Эстетик» никогда не казался ей смешным. До тех пор, пока фирма не разорится с треском и с большим скандалом, мысль о ее существовании была, как бельмо на глазу. Больше всего ей хотелось, чтобы Бенедикт наконец простил бы Чарльза и приветствовал его возвращение в лоно «Тауэрс», но этого не могло произойти, если не убрать Наташу с дороги.
Стояла ранняя весна, но уже было достаточно тепло, и Ян Фейнер завтракал на просторной террасе своего номера, выходившей на Цюрихское озеро. Он всегда останавливался в этом номере, лучшем в его любимом отеле «Долдер Гранд». В свое прошлое посещение он был с женой. Сейчас они развелись, и, вдыхая свежий горный воздух, он еще раз понял, какое это счастье — быть одному.
Если бы он жил не в Америке, то никогда не женился бы. Американцы относились с нездоровым подозрением к мужчинам-холостякам за сорок. Хотя бульварные газеты старательно оповещали обо всех его очередных пассиях, тем не менее существовало предположение, что с ним что-то не так. Это было абсурдно, но брат Виктор предупреждал его, что даже ходили слухи, будто он гомосексуалист.
Если бы он продолжал жить в Европе, никому бы в голову не пришло удивляться его статусу холостяка. Он позволил Виктору толкнуть себя на брак в разгаре сексуального увлечения молодой венгерской моделью, которая вначале напоминала ему Луизу. Но не очень долго. Итак, он сделал это; его брак оказался кошмаром, длившимся восемнадцать месяцев, и Виктор больше никогда не осмелится вмешиваться в его личную жизнь.
Напротив. Они поменялись местами. Виктор обладал блестящими способностями, но был сумасбродным, жаждущим славы, и был чересчур словоохотливым с газетчиками. Однажды Ян уже спас его от увольнения. А сейчас одна из его задач на встрече с председателем правления «Эвербах» — заверить того, что опрометчивая критика Виктором последних достижений «Луизы Тауэрс», опубликованная в «Еженедельнике женской моды», самом популярном журнале, освещавшем проблемы коммерции, нисколько не повредит перспективным переговорам, только что начатым им с Чарльзом Тауэрсом и фирмой «Наташа Эстетик».
Ян не совсем понимал отношения в семействе Тауэрсов. В прессе предпринимались осторожные попытки описать историю «семейного раскола», особенно когда совершенно неожиданно было объявлено, что «Тауэрс фармацевтикалз» реорганизуется в компанию открытого типа, за исключением косметического подразделения «Луиза Тауэрс», чьи акции оценили в сто тридцать миллионов долларов, и они были выкуплены лично Бенедиктом Тауэрсом.
Ян помнил каждую минуту вечера, который он провел с Луизой в Париже. Он помнил, как она переживала по поводу грядущего приезда Наташи на австрийскую границу, события, которого она ждала с таким нетерпением и планировала так долго. Его очень тронула тогда ее горячая привязанность к младшей сестре. Что же случилось между сестрами? Если дальше дела с компанией «Эстетик» пойдут по его плану, возможно, однажды он это узнает.
Пока шофер «Эвербаха» вез его к главному офису в деловую часть Цюриха, Ян просматривал газеты, приготовленные для него на заднем сиденье: «Интернэшнл геральд трибьюн», «Файнэншл таймс» и швейцарскую периодику. «Трибьюн» перепечатала подробную статью из «Нью-Йорк таймс» о том, что «Луиза Тауэрс» называла «лучшей косметикой против старения» «Истребитель морщин», который, едва появившись на прилавках «Луизы Тауэрс», за одну неделю стал самым ходовым товаром среди кремов для кожи всех времен, несмотря на изрядную цену в пятьдесят долларов за баночку. До этого крема со столь претенциозным названием не существовало.
По мнению Яна, статья делала совершенно верный вывод, что прошлогоднее поразительное заявление «Комиссии по контролю за качеством», будто солнце вызывает не только рак кожи, но и преждевременное старение, явилось основой блестящего успеха «Тауэрс» на рынке. Научный обозреватель «Таймс», подобно Шерлоку Холмсу, сложил два плюс два и пришел к умозаключению, что некто гениальный из «Луизы Тауэрс» — по существующим данным, вероятно, сама основательница — увидел потенциальные возможности в использовании солнцезащитных компонентов в формуле крема для кожи, чтобы иметь возможность рекламировать продукт не только как средство, защищающее от солнца, но и предупреждающее старение.
Автор статьи ставил единственный вопрос, на который Ян сам хотел бы знать ответ: каким образом фирма «Луиза Тауэрс» ухитрилась выпустить подобный крем так скоро после обнародования решения Комиссии по контролю? «Соперники «Луизы Тауэрс» высказали предположение, что компания знала заранее о важном сообщении, подготовленном правительственной организацией».
Виктор яростно обвинил в печати «Луизу Тауэрс» в том, что компания оплачивает услуги правительственных чиновников, но его утверждения, в настоящее время проверявшиеся, никак не повлияли на ситуацию. Что касается Яна, он ни на минуту не сомневался, что идея по созданию нового рыночного продукта принадлежала Луизе. Замысел отвечал ее оригинальному образу мыслей; она видела, как очень часто обнаруживала в этом сходство со своей наставницей поневоле, величайшей из них всех, Еленой Рубинштейн.
Ян вздохнул. Птица, посаженная в золотую клетку — именно такое сравнение приходило ему в голову, когда он думал о Луизе, — снова снесла золотое яичко своему тюремщику, ужасному Бенедикту Тауэрсу.
Он ни капли не завидовал ее последнему грандиозному успеху. Однако именно из-за Бенедикта Ян более, чем когда либо, был преисполнен решимости разгромить детище Луизы на поле противника.
Сидя за полированным столом черного дерева в зале заседаний правления, откуда открывался изумительный вид на вздымавшиеся в отдалении Альпы, он докладывал двадцати двум членам совета директоров «К.Эвербах» о развитии косметического бизнеса в Америке.
— Возможно, косметический бизнес больше нельзя назвать с прежней уверенностью «залогом стабильности, который переживет любой экономический кризис», но он все еще обладает большим потенциалом. Это великолепно продемонстрировал поразительный, достигший невероятных масштабов отклик покупателей на «Истребитель морщин» производства компании «Луиза Тауэрс».