Но, по словам ее бабушки, она была точно такой же «разборчивой», как в свое время знаменитая тетя Луиза, тогда звавшаяся Людмилой. С детства Кристина любила слушать истории, как тетя Людмила отвергала графов и послов и даже пару принцев, пока не полюбила красивого генерала, освободившего Прагу от немцев, генерала, оказавшегося одним из самых богатых людей в Америке!
После возвращения отца из Брно Кристина на горьком опыте убедилась, что неразумно попадаться ему на глаза, когда она выглядит «как уличная девка» — так он выражался, когда она красила губы помадой. Это значило «напрашиваться на неприятности», как он часто повторял. И без пояснений бабушки она понимала, что это значило: «Не волнуй отца; он достаточно пережил. Чтобы у него даже мысли не возникало, что ты готова последовать по стопам матери». Если бы у нее был хоть малейший шанс! Но Кристина сознавала, что такого не имелось. В настоящее время никто, даже ее герой Вацлав Гавел, не давали оптимистических прогнозов на будущее или хотя бы обещаний повысить уровень жизни из-за проклятых русских.
Так что она станет манекенщицей в «Обуке» и попытается распорядиться своей жизнью как можно лучше. Ее мать когда-то хотела быть балериной, и пыльные куклы-балерины до сих пор сидели на полке в спальне, некогда принадлежавшей матери, а теперь ей. Кристина поклялась себе, что вместо того, чтобы мечтать, она будет работать и станет ведущей моделью страны. Она посмотрелась в зеркало, представив, что стоит на подиуме в костюме, сшитом из грубой ткани, от которой у нее саднило кожу. Преподаватель из «Обука» сказал ей, что ей необходимо работать над осанкой, и когда отец будет уходить, она намеревалась носить на голове книги вверх и вниз по лестнице, пока держать спину прямо не станет второй натурой.
— Кристина-а-а-а, — раздался крик бабушке, желавшей таким образом сообщить, что водянистый картофельный суп на столе.
Теперь, когда она собирается стать моделью, едва ли имеет значение, что еды часто не хватает. Кристина знала: топ-модели почти ничего не едят.
Сбегая вниз по ступеням, она пообещала себе закончить письмо к тете Луизе попозже вечером. Она напишет ей то, о чем часто писала и раньше: она уверена, несмотря ни на что ей повезло больше, чем многим ее друзьям, так как у нее есть замечательно добрая, любящая тетя, которой она может поверять свои секреты, которая выполняла любое желание, если это было возможно, и которая уже очень давно заняла место ее матери, бросившей свою дочь.
— Ты видел это… это… и это! — Виктор с перекошенным от ярости лицом швырнул на стол Яна кучу газетных вырезок.
— Конечно, я их видел, или похожие на них, — ответил Ян со спокойствием, какого вовсе не чувствовал.
Виктор прошагал из одного угла большого кабинета Яна в другой, а потом уселся, скрючившись, на длинную кушетку у окна, из которого открывался живописный вид на Ист-Ривер, сверкавший в лучах летнего солнца.
— Катастрофические побочные эффекты… Отеки, шелушение, стойкое покраснение… Женщина, кожа которой пострадала от препарата АК-3 компании «К.Эвери», обращается с иском в суд…
Поскольку Ян не ответил, Виктор вскочил на ноги и опять принялся копаться в газетных вырезках.
— Послушай, что пишет «Нью-Йорк Таймс». «Игра с огнем»! — Истерически прочел он вслух. — Как тебе заголовок? Что скажут об этом наши швейцарские повелители, а?
Ян не отвечал, и его брат продолжал читать вслух.
— «Представитель Комиссии по контролю за качеством продуктов питания и медикаментов объявил сегодня, что безответственные сообщения печати и телевидения о том, что АК-3 устраняет морщины, повлекли за собой всеобщее увлечение этим препаратом, сравнимое лишь с национальным помешательством, так как повсеместно толпы женщин обращаются за рецептом к любому, кто имеет медицинскую степень, и пользуются лекарством, не соблюдая необходимых мер предосторожности, в результате чего возникают самые серьезные осложнения. До сих пор не получено никаких комментариев от производителей препарата, компании «К.Эвери», цена акций которой возросла более чем в три раза с момента начала шумихи в средствах массовой информации вокруг АК-3».
Виктор взвыл:
— Эти жуткие публикации на годы задержат получение правительственного патента. — Он снова возбужденно забегал вдоль стола Яна. — За всем этим стоит Луиза Тауэрс; в каждой строчке я чую ее коварство. Это один из ее типичных грязных трюков. Она-то уж знает, как пустить их в ход.
— Ты сошел с ума. Нет никаких доказательств, что это каким-то образом связано с Луизой Тауэрс. Ситуация осложнялась постепенно, начиная с прошлого года, после публикации статьи в «Медикал джорнал», где подтверждались положительные результаты использования АК-3 для косметического ухода за кожей лица. Я полностью виноват в том, что не понял, к чему может привести подобное сообщение, что его легко могут истолковать так, будто уже изобретен омолаживающий крем. Мне следовало бы не забывать, что женщины пойдут на все, чтобы заполучить средство, устраняющее морщины.
Хотя от Виктора не ускользнули горестные нотки в голосе Яна, он не обратил на них внимания и стукнул кулаком по столу.
— Мое мнение не имеет значения, ведь так? Ты никогда не верил мне, даже после всех прошедших лет! Ты всегда был ослеплен этой женщиной. Говорю тебе, все подлые, язвительные намеки на то, как феерически подскочили цены на наши акции благодаря неопробованному лекарству, все скрытые обвинения и откровенные заголовки в газетах, заявляющие, что мы развернули блестящую, но опасную кампанию в средствах массовой информации, не заботясь о потребителях, — это работа врага, грозного врага, того же самого врага, с которым мы сталкивались в течение многих лет. Ты слишком хорошо понимаешь, кого я имею в виду: женщину, укравшую у тебя духи, сославшую тебя в Сибирь, всегда пытавшуюся сломать тебе жизнь, суку, которой непонятно как — одному Богу это известно, — но удается загипнотизировать тебя — Луизу Тауэрс!
Когда Виктор наконец, едва не рыдая, выбежал из кабинета, Ян устало позвонил Питеру Тонтону, шефу корпоративной информации, чтобы составить собственное заявление для печати. Было это или нет хитро организованным заговором с целью дискредитировать как АК-3, так и компанию, он грубо недооценил возгласы возмущения, раздававшиеся по всей стране из-за того, что женщины неверно пользовались сильнодействующим средством, пытаясь избавиться от морщин за одну ночь.
— Чертовски жаль, Пит. Если малое количество приносит пользу, то чем больше, тем лучше. Вот что думают женщины, выдавливая АК-3, словно зубную пасту, а это в десять раз превышает допустимое количество. Забавно, что при лечении прыщей они в точности соблюдают предписанную дозировку, но когда дело доходит до морщин, они не смотрят на аннотацию и начинают от души наносить на кожу.
К изумлению Яна, Тонтон, отличавшийся обычно исключительной, особенно для представителя пишущей братии, осмотрительностью, сказал:
— Я думаю, что пресса ополчилась на нас не случайно.
— Ты разговаривал с моим братом?
— Нет, а что?
— Все в порядке. Что ты имеешь в виду?
— Я был в «Наташе», разговаривал с Чарли Тауэрсом о чем-то другом, и он сказал мне, что еще несколько месяцев назад его встревожили шпильки и насмешки со стороны племянницы, Фионы Тауэрс. Похоже, она постоянно поминала наше «чудодейственное лекарство» — ее слова, — притворяясь, будто шутит, намекала, что Чарли не очень-то понравится то, каких дров наломали ребята из «К.Эвери», и что однажды кое-кто собирается вставить палку в колеса АК-3.
— Мадам, звонит мистер Фейнер.
— Спасибо, Бэнкс.
Луиза вздохнула от удовольствия, что Ян позвонил ей. В течение нескольких последних недель, читая о проблемах, возникших у него с АК-3, она хотела сама ему позвонить, но не осмелилась. Она с надеждой взяла трубку, рассчитывая, что он снова предложит встретиться, и зная, что непременно согласится.
— Ян, как поживаешь?
— Это не Ян. Это Виктор Фейнер, брат, который видит тебя насквозь, подлая, опасная женщина. Сейчас ты зашла чересчур далеко…
— Одну минуту! Объясните, пожалуйста, о чем вы говорите?
Виктор Фейнер! Она не могла поверить, что Виктор Фейнер посмел позвонить ей, человек, который многие годы никогда не упускал случая продемонстрировать свою ненависть посредством злобных нападок в прессе.
— Я говорю о заговоре, который ты замыслила со своей приемной дочерью. Мне не надо было говорить, что глупая маленькая потаскушка хвасталась своему дяде, Чарльзу Тауэрсу, еще одному мужчине, которому ты пыталась сломать жизнь, о ваших планах сокрушить нас.
От злости у нее задрожал голос.
— Планах? Вы ошибаетесь, мистер Фейнер, если…
— Нечего называть меня «мистер Фейнер». Я предупреждаю тебя, я сыт по горло твоими гнусными махинациями во вред моему брату. Он, возможно, слишком глуп, чтобы понять, кто ты есть, но я это вижу слишком хорошо. — Виктор явно все больше выходил из себя. — Это мое официальное предупреждение, мадам Высочество и Величество, что намерен отомстить и вышвырнуть тебя обратно в сточную канаву, где твое настоящее место. Это не праздные…
Луиза тихо положила трубку. Ей казалось, что она спокойна, но руки у нее дрожали. Угроза отомстить от Виктора Фейнера? В его словах выплеснулась вся ненависть, накопившаяся за много лет. Она помнила, как впервые познакомилась с ним за скудным ленчем в Лондоне. Он тогда еще ясно дал понять, что она ему не нравится, но угрозы отомстить? Она никогда не слышала столько ненависти в голосе человека, даже в голосе Бенедикта, когда он приходил в неистовую ярость.
«Твоя приемная дочь хвасталась своему дяде, другому мужчине, которому ты пыталась сломать жизнь, о ваших планах сокрушить нас». Она так долго сдерживала свои чувства, что теперь могла думать о Чарльзе, не испытывая желания заплакать. Она могла также отрешиться от мыслей о Наташе и Чарльзе. По крайней мере, она так думала. Но самое главное, она должна докопаться до сути того, что имел в виду Виктор.