выглянула:
— Чего стряслось?
— Бар! Облава!
— Успокойся, — Тони положила руку мне на плечо. — Выдохни и
расскажи спокойно, что произошло.
Я сбивчиво объяснил.
— Как мы узнаем, что случилось с ними?
— Скоро узнаем. Позвонит телефон, — сказала Бетти.
Телефон позвонил. Бетти слушала.
— Никого не загребли, кроме Мэг, — сказала она. — Бучей Джен и Эд
потрепали.
Я потер лоб рукой.
— Сильно?
Она пожала плечами. Я чувствовал себя виноватым.
— Думаю, им досталось из-за меня.
Бетти села к кухонному столу и уронила лицо в ладони.
Тони пошел к холодильнику.
— Будешь пиво?
— Не, спасибо, — сказал я.
— Ладно.
Страх вернулся перед сном. Но главный ужас пришел к полуночи, и я
проснулся, обливаясь потом.
Мне приснилась та самая облава в Тифке. Теперь я вырос как раз на
тот самый десяток сантиметров. В следующий раз возраст не спасет
меня. Страх клокотал у меня в глотке.
Это случится со мной. Я знал. Но я не мог ничего изменить, особенно —
себя. Я как будто правил лодкой, держа курс на скалы, зная, что меня
ждет, но не мог свернуть.
Я скучал по Эл. Мне бы хотелось, чтобы Жаклин подоткнула мне
одеяло, поцеловала в лоб и сказала, что все будет хорошо.
**
Владелец Аббы погряз в долгах.
Несколько лет назад ему запретили оптовые закупки, и он таскал пиво
в чемодане. В попытке спасти бизнес он объявил бар местом, куда
можно заходить геям, что позволило повысить цены на алкоголь.
Мы были выгодной и покорной целевой аудиторией. Обычно нас
обслуживал только один клуб в городе. Другие владельцы хотели
включиться в бизнес, но владелец Аббы жадничал. На него навели
копов, и бар закрыли.
Новый открылся ближе к Тендерлойну, в центре Буффало. Он
назывался Малибу, нам можно было приходить после джазового шоу в
час ночи.
Бар держали криминальные бароны, но за барной стойкой стояла
лесбиянка. Наш человек. Ее звали Герт. Она просила называть ее
тетушка Герти, но это звучало странно. Мы выбрали ей прозвище Куки, печенька.
В новом клубе были плюсы (большая танцплощадка) и минусы (всего
один выход). Зато среди плюсов оказался бильярдный стол. Мы с Эд
резались до восхода солнца.
Эд коротала ночь за бильярдом в баре, потому что ждала Дарлин.
Дарлин танцевала неподалеку в баре на Чиппева-стрит. В отеле через
квартал от Малибу работали множество девушек по вызову — и
женского, и мужского пола. На рассвете они сдавали смену и
набивались в Малибу. Этот бар не закрывался никогда.
Почему-то Эд не появлялась в баре по выходным. Чем была занята ее
жизнь, кроме завода и Малибу?
— Эд, — сказал я одним утром. — Где ты бываешь в выходные?
Она не отрывалась от бильярдного стола:
— В другом клубе.
Я был сбит с толку. Насколько я знал, всегда был открыт только один
клуб.
— Это в каком?
— В Ист-Сайде, — она натирала мелком кий.
— Негритянский клуб?
— Черный, — сказала она, выбрала сложный шар и загнала его в лузу.
— Он называется черный клуб.
Я переваривал новую информацию, пока Эд готовилась к следующему
шару. — Черт, — рявкнула она, когда промазала.
— Он отличается от нашего? — спросил я, обходя бильярдный стол по
кругу.
— И да, и нет, — Эд не была настроена говорить.
Я пожал плечами и прицелился в дальний угол. Шар пошел криво. Эд
улыбнулась и утешительно хлопнула меня по спине. У меня было
столько вопросов, но я не знал, как их задать.
Эдвин загнала восьмерку по ошибке.
— Вот дрянь, — зашипела она. — Дрянь!
Она посмотрела на меня.
— Чего?
Я пожал плечами.
— Слушай, — сказала она. — Я весь день на заводе с белыми бучами.
Мне нравится приходить сюда и расслабляться с вами. Но мне хорошо
и со своими, понимаешь? Кроме того, мы бы с Дарлин давно
разбежались, если бы я тусовалась только в Ист-Сайде.
Я потряс головой. Было непонятно.
— Дарлин не волнуется, если я жду ее здесь. А если я торчу в своем
клубе, скажем, появляется лишний соблазн.
— Ты голодная?
— Не, чувак, я просто человек, — она напряглась.
— В смысле, ты поесть не хочешь?
Она врезала мне по плечу.
— Пошли.
В ресторане мы встретили Дарлин и других девушек. Они были на
взводе, обсуждая драку, которую затеял один из клиентов.
— Эд, ты думаешь, я смогу пойти с тобой как-нибудь? Я не знаю, можно ли об этом спрашивать.
Эд выглядела так, как будто ее поймали с поличным.
— Ты хочешь в мой клуб?
— Я не знаю, Эд. Мы же друзья.
Она пожала плечами.
— И?
— Этим утром я понял, что не очень хорошо тебя знаю. Наверное, мне
хотелось бы побывать на твоей стороне.
Дарлин тянула Эд за рукав: — Детка, ты бы видела! Мы набили ему
задницу. Он просил прощения!
— Надо подумать, — сказала Эд.
— Ясно. Я не обижаюсь.
**
Эд больше не было видно в Малибу. Я спросил у Грант, и она
объяснила: Эд сердится, потому что расизм проявляется у
большинства белых. Это особенно заметно после убийства в Нью-
Йорке Малькольма Икс, борца за права человека.
Мне хотелось позвонить Эд, но Мэг отговорила. Бучи с автомобильного
завода сказали ей: Эд закатывает истерику, оставьте ее в покое. Мне
казалось, что помощь друзей пригодилась бы любому, но к совету
старых бучей стоило прислушаться.
Весной я наткнулся на Эд в какой-то забегаловке. Я так обрадовался
ей, что бросился обнимать. Она бросила на меня подозрительный
взгляд, как будто мы увиделись впервые. Я думал, что она злилась на
меня и остальных. Однако, чуть помедлив, она обняла меня.
Рядом с ней я почувствовал себя дома.
Эд вернулась в Малибу.
**
Однажды она сказала: — Я подумала над твоим вопросом.
Я сразу же понял, о чем она. Возьмет ли она меня в клуб.
— Я все еще не уверена, стоит ли тебя вести в обычный день, понимаешь? Но в субботу особый вечер: годовщина одной пары, одна
из них — цветная, другая — белая. Так что если хочешь…
Я хотел. Мы решили ехать на машине Эд.
Она забрала меня из дома вечером в субботу. Мы ехали в тишине.
— Волнуешься? — спросила она.
Я кивнул.
Она покачала головой.
— Может, зря мы это затеяли.
— Нет, — сказал я. — Ты не понимаешь. Я всегда волнуюсь перед тем, как зайти в новый клуб. Всегда. У тебя бывает такое?
— Нет, — ответила Эд. — Или да. Не знаю.
— А сейчас волнуешься? Ведешь белого буча в черный клуб.
— Есть немного, — она посмотрела в зеркало заднего вида, остановилась на светофоре и протянула мне сигарету.
— Знаешь, ты мне нравишься, — подбодрила меня Эд.
— Ты мне тоже нравишься, Эд. Правда.
Я понял, что хоть и бывал близок со школьными друзьями, никогда не
попадал в закоулки Ист-Сайда.
— Буффало как будто делится на две части. Получается два города.
Думаю, белые редко попадают на эту сторону.
Эд засмеялась и кивнула.
— Расистский раскол Буффало. Приехали.
— А где клуб?
— Сейчас увидишь, — Эд остановила машину в соседнем переулке.
Мы подошли к невзрачной двери, Эд постучала. На нас посмотрели
через глазок. Дверь открылась, а вместе с ней на улицу выкатилась
музыка.
Бар был забит до отказа. Бучи подходили к Эд, жали руку, обнимали
за плечи. Она показывала на меня и что-то говорила, перекрикивая
музыку. Несколько женщин позвали нас к столику. Пожали мне руку.
Эд заказала нам пиво, мы сели.
— Дейзи положила глаз на тебя! — крикнула мне Эд. — Она напротив, в голубом платье.
Я улыбнулся Дейзи. Она отвела взгляд, но потом снова посмотрела мне
в глаза. Через несколько минут что-то сказала подруге и встала. На ее
ногах мерцали голубые шпильки под цвет платья. Уверенным шагом
она подошла к нашему столику.
— Бог к тебе милостив, подруга, — завопила Эд. Я встал навстречу
Дейзи, она тянула меня на танцплощадку. Эдвин схватила за другую
руку и прорычала: — Еще волнуешься?
— Уже получше, — рявкнул я через плечо.
**
— Ха! — говорила Эд, выходя из клуба. — Уже получше! —
передразнила меня, смеясь, и пихнула в плечо. — Тебе повезло, что
бывшей девушки Дэйзи не было. Она бы тебя отдубасила, наставила
белых шишек в черном клубе.
Нас прервали. Ее дернули за плечо и развернули. Меня ударили в
спину. Я обернулся и увидел открытые двери автозака. Два копа
бессовестно тыкали нас дубинками.
— К стенке, крошки.
Нас привели в переулок. Эд успокоительно положила руку мне на
плечо.
— Не распускать руки, бучара, — рявкнул коп и прижал ее к стене.
Я все еще чувствовал теплоту ее руки, даже когда мое лицо прижали к
кирпичной стене.
— Ноги на ширине плеч. Пошире, — второй коп дернул меня за волосы, пиная по ногам тяжелыми ботинками. Достал у меня из кармана
кошелек и открыл.
Я глянул на Эд. Коп досматривал ее, проводя руками по бедрам чуть
медленнее, чем следовало. Он тоже достал кошелек у нее из кармана, вынул деньги и сунул себе.
— Лицом к стене, — рявкнул мой коп. Его рот был в миллиметрах от
моего уха.
Второй начал вопить на Эд.
— Считаешь себя мужиком? А? Думаешь, ты сможешь выстоять как
мужик? Что это у тебя? — он разорвал пуговицы на рубашке и стащил
эластичный бинт. Бандаж Эд болтался на талии, коп схватил ее за
грудь.
— Убери свои лапы! — крикнул я.
— Замолчи, гребаная извращенка, — мой коп схватил меня за голову и
стукнул о стену со всей силы. Перед глазами закружились
разноцветные пятна.
Мы с Эд переглянулись. Казалось, у нас куча времени, чтобы
договориться. Бывает, говорили старые бучи, что лучше вытерпеть