издевательства копов, чтобы они спустили пар и отстали. А иногда в
настоящей опасности твои жизнь и здоровье, и стоит принять бой.
Выбор не из легких.
Не успели копы глазом моргнуть, как мы с Эд решили драться. Каждый
из нас схватил ближайшего противника. В какой-то момент мне даже
показалось, что мы побеждаем. Я била своего по ногам, Эд
прицелилась другому в пах и врезала по голове кулаком.
Мой исхитрился и ткнул меня дубинкой в солнечное сплетение. Я
сползал по стене, не в состоянии дышать. Я услышал треск: это
дубинка опустилась Эд на голову. Меня стошнило. Копы принялись
избивать нас и делали это так долго, что сквозь боль мне пришел
вопрос, не устали ли они. Рядом с переулком послышались голоса.
— Уходим, — сказал один коп другому.
Эд и я лежали без движения. Я видел ботинки копа рядом со своим
лицом. — Чертова предательница, — сплюнул он и отвесил ботинком
по ребрам в качестве пунктуационного знака.
Следующее, что я помню, был уже дневной свет. Тротуар под моей
щекой холоден и груб. Эд лежала рядом, ее лица не было видно. Я
протянул руку, но мои пальцы не дотягивались до нее. Рука
плюхнулась в лужу крови у головы Эд.
— Эд, — прошептал я. — Пожалуйста, пожалуйста, не умирай!
— А? — промычала она.
— Нам надо валить, Эд.
— Лады, — сказала она. — Подгоняй машину.
— Не смеши меня, — ответил я. — Я еле дышу.
Я снова отключился.
**
Потом Дарлин рассказала, что нас подобрала добрая семья по дороге в
церковь. Они позвали прохожих на подмогу и оттащили нас с Эд к себе
домой. Не стали звонить в скорую, потому что боялись, что у нас могут
быть проблемы.
Когда Эдвин пришла в себя, то сказала им телефон Дарлин, и друзья
приехали за нами. Дарлин возилась с нами целую неделю, пока мы
приходили в себя.
— Где Эд? Как она? — я спросил, придя в себя.
— Она спросила то же самое, — ответила Дарлин. — Жива. Оба живы, гребаные дураки.
Никто из нас не пошел к врачу, чтобы не загреметь в полицию. Когда
мы смогли сидеть и ходить, сидели днем в гостиной, пока Дарлин
спала. Диван был раскладной, и нам хватало места с комфортом
смотреть дурацкие телешоу.
**
Эд дала мне «Бюллетень или пуля» Малькольма Икс. Посоветовала
прочесть Уильяма Дюбуа и Джеймса Болдуина. Но тогда из-за ноющей
головной боли мы еле справлялись с чтением газеты. Весь день
лежали на диване и смотрели телек.
Эд дали оплачиваемый отпуск, а меня уволили из типографии.
Когда мы с Эд зашли в Малибу месяц спустя, кто-то выдернул вилку
музыкального автомата из сети. Все кинулись нас обнимать.
— Эй-эй, понежнее! — мы кричали, отступая к дверям.
— Что-то мне это напоминает, — сказал я, когда лицо Эд было в
сантиметрах от моего лица. У нас были одинаковые шрамы над правой
бровью.
После той драки я распрощался с уверенностью в себе. Боль меж
ребрами мешала дышать и напоминала о уязвимости человеческого
тела.
Облокотившись на столик, я смотрел, как танцуют мои друзья. Было
приятно оказаться дома. Пичес присела рядом, обняла за плечи и
приложилась долгим поцелуем к моей щеке.
Куки предложила поработать в Малибу вышибалой. Я взялся за ребра
и вздрогнул. Она разрешила выйти официантом в смену, пока не
подлечусь. А деньги мне были нужны.
**
Я смотрел на Жюстин, сногсшибательную дрэг-квин, собиравшую
деньги в банку от растворимого кофе от столика к столику. Подойдя к
нам с Пичес, принялась считать собранное. — Ты можешь не
скидываться, милый.
— Что это?
— Это на новый костюм, — ответила она, складывая мятые купюры в
стопку.
— Чей новый костюм?
— Твой, милый. Нельзя же вести дрэг-шоу «Экстравагантные ночи
Монте-Карло» в обносках, верно? — закатила глаза Жюстин.
Я не понимал.
— Мы поведем тебя по магазинам, — объяснила Пичес. — Через месяц
тебе придется вести наше дрэг-шоу.
— Я так и сказала! — обиделась Жюстин.
— Но я не умею ничего вести.
— Не волнуйся, милый, — засмеялась Жюстин. — От тебя не требуется
быть звездой.
Пичес расправила широкие плечи.
— Звезды — это мы!
— Но тебе придется выглядеть бо-жес-твен-но! — помахала стопкой
купюр перед моим лицом Жюстин.
**
Я слышал, что в магазине Клейнхана отказывали в обслуживании
бучам и фэмам. На этот раз у них не было выбора. Продавцам
пришлось помочь трем настоящим королевам выбирать один костюм.
— Нет, — высказалась Жюстин. — Нам нужен ведущий, а не
гробовщик.
— Природные тона, — Жоржетта взяла мое лицо в ладони и заглянула
в глаза. — Ему к лицу.
— Не-не-не, — сказала Пичес. — Вот оно!
Она держала в руках темно-синий габардиновый костюм.
— Да, — выдохнула Жюстин, когда я вышел из примерочной. — Да!
— Милый, ты меня заводишь, — сообщила Жоржетта.
Пичес дергала за лацканы. — Да! Да! Да!
— Мы берем, — сообщила не очень радостному продавцу Жоржетта. —
Подшейте парню. Должно выглядеть шикарно!
Продавец схватил рулетку и начал измерять меня, нанося мелом
пометки так, чтобы почти не прикасаться к телу. Наконец он
выпрямился. — Заберете через неделю.
— Мы заберем сегодня, — объявила Жоржетта. — Погуляем по
магазину, посмотрим другие вещи.
— Очень сомневаюсь, — буркнул продавец. — Приходите через два
часа. Дайте спокойно поработать.
— Будем через час, милый, — Жюстин мяукнула через плечо, удаляясь.
— Я уже соскучилась, — Жоржетта послала продавцу воздушный
поцелуй.
— Пойдем, — помахала мне Пичес. — Наша очередь.
**
Мы направились в соседний магазин. Целью моих спутниц была секция
женского белья.
Я с ужасом посмотрел на них.
— Мне надо в туалет. Я хочу потерпеть, но не могу.
Жюстин погладила меня по щеке:
— Жаль, милый.
Пичес выпрямилась во весь свой рост:
— Мы пойдем с тобой.
— Нет, — воспротивился я, — Тогда нас всех загребут.
Мочевой пузырь ныл. Нужно было раньше об этом подумать. Я
вздохнул и открыл дверь в женскую уборную.
Женщины освежали макияж перед зеркалом. Одна глянула на меня и
закрутила колпачок губной помады.
— Это парень или девушка? — спросила вторую, пока я шел мимо.
Вторая женщина повернулась ко мне.
— Это женский туалет, — сообщила она.
— Я в курсе, — кивнул я и закрыл за собой дверь кабинки. Их смех
снаружи резал меня ножом.
— А вдруг это мужчина? Надо позвать охрану и проверить.
Я закончил свои дела и застегнул брюки. Было страшно. Однако
тревога могла оказаться ложной. Позвали ли охрану? Я вышел из
кабинки только после того, как они ушли.
— Ты как, милый? — спросила Жюстин. Я кивнул.
Она улыбнулась:
— Эти девочки постарели на десять лет.
Я улыбнулся через силу:
— Они никогда бы не позволили себе издеваться над парнем. Я
боялся, что они позовут охрану. Это я теперь старше на десять лет.
— Пошли, — Пичес тянула за рукав. — Время для женского шоппинга.
**
Меня вели по отделу нижнего белья.
— Что думаешь? — Жоржетта держала в руках красную шелковую
ночнушку.
— Черную, — сказал я. — Бери черную с кружевом.
— Ого, у парня есть вкус! — ответила она.
Пичес вздохнула.
— Забавно, но когда я увидела тебя в костюме, довольного и
счастливого, я вспомнила, как меня заставляли покупать новый
костюм для воскресной службы. Если я и мечтала о новой одежде, то
совсем не о костюм. Вот что я тебе скажу. Я мечтала о чем-то другом, стильном, красивом, на тоненьких лямочках. И покороче, — она
провела пальцами по корсажу. — Я была балериной в брючном
костюме.
Жоржетта хмыкнула.
— Скорее уж феечкой.
Пичес отвернулась и утащила меня.
**
Мы вернулись за костюмом через час. Он был готов.
— У нас остались деньги на рубашку и галстук, — вычислила
Жоржетта.
Жюстин взяла в руки бледно-голубую рубашку. Нежная, она была
красивее всех рубашек моего отца. Пуговки — небесно-голубые с
белыми воронками, как облачка. Пичес и Жоржетта выбрали галстук
винного цвета.
Продавцы выглядели так, как будто у всех разом разболелась голова.
Пусть лучше у них, чем у нас.
— Я не могу выразить, насколько я вам благодарен, — сказал я моим
спутницам.
— Можешь, конечно. Выберешь меня победительницей дрэг-шоу.
— Ничего подобного, я симпатичнее.
— Не смеши мои тапочки.
Я поднял руки: — Погодите! Вы не говорили мне, что надо будет еще и
судить.
— Ну, милый, — улыбнулась Жюстин, — это еще через месяц. Не
волнуйся, красавчик.
**
Месяц пролетел быстро. Я игнорировал советы о том, как нужно вести
шоу, поскольку они все противоречили друг другу. Перед шоу я даже
специально немного опоздал.
Сидя на парковке верхом на Нортоне, я закурил.
— Детка, где же ты? — появилась Пичес, раскачиваясь из стороны в
сторону на шпильках по гравию.
— Иду, — я наступил на сигарету. — Сейчас буду.
Все уставились на меня, когда я вошел в бар.
— Так бы и съела тебя, — расправила мне лацканы Пичес.
Жоржетта приложила руки к груди. — Кажется, я влюбилась!
— Говорит она после каждого минета, — пробурчала Жюстин.
Куки прошлась по программе со мной. Я от волнения грыз ноготь на
большом пальце. Всю жизнь я мечтал быть невидимкой. Что я буду
делать на сцене в лучах софитов?
Когда я поднялся туда, в первую секунду стало темно. Потом свет упал
на меня, и я уже не смог видеть зрителей.
— Пой! Пой! Пой! — скандировал один из бучей.
— Похож ли я на Берта Паркса? — спросил я в микрофон и, чтобы