очевидна.
Я улыбнулся.
— Спорим на твою перчатку.
Улыбка сползла с его лица. Он любил перчатку так, как любят собаку.
Он приносил ее и закрывал на ключ в раздевалке каждый день, даже
зимой.
— А если продуете? — парировал он. Все уставились на меня. Бони
снова улыбался. — Если так, Голдберг, тебе придется меня
поцеловать!
— Фууу, — бесконтрольно промычали практически все на поляне.
Некоторые даже сплюнули.
— Пошли за перчатками, — позвал я бучей.
Джен качала головой, когда мы собирались на поле.
— Я даже не знаю, — выразилась Грант.
— Слушайте, — признал я, — это была ошибка. Это всем ясно. Мне
жаль, что вам приходится участвовать. Все, что мы можем, это
прилично сыграть и смириться с последствиями.
Грант бросила перчатку и уперла руки в боки.
— Поплатимся мы все, если продуем. Это мне не нравится.
Френки вмешалась:
— Джесс извиняется. Давайте выиграем.
Легко сказать! В первой же игре противники легко взяли пару очков
одно за другим. Мы не справлялись.
Я задумался, почему так выходит. Парни были не в лучшей форме. Мы
играли каждую неделю. Может быть, нас смущала их уверенность в
себе? У меня заболел живот от размышлений.
— Ребята, — ободрил я команду, — давайте покажем им, что мы умеем
играть!
Мы заработали два очка. Противники — еще два. Мы безнадежно
отставали. В перерыве Френки спросила, что случится, если игра
закончится ничьей.
Джен взорвалась.
— Почему бы просто не признаться, что мы уже проиграли? К чему
продолжать? — ее голос дрожал. — Это вам не шутки. Представьте
себе, что случится, если Джесс придется целовать этого придурка. Я
не буду сидеть и смотреть.
Мой друг. Буч Джен.
Мы заняли позиции и очень старались выигрывать. Заработав три
очка, мы наклонили весы в нашу сторону. Но вдруг Джим Бони стукнул
Френки по спине так сильно, что она уронила мяч и упала лицом в
грязь.
Мы накинулись на Бони, готовые на рукоприкладство. Джек с
помощником прикрыли его. Заступятся ли за Бони остальные мужчины
или нам предстоит драться с тремя противниками? Даффи бегал
между нашими группами.
— Джим, ты вышиб Френки, идиот. Если в их команде минус один, то и
в вашей должно быть так же. Уходи с поля.
— Вранье, — Бони махал руками. — Это несчастный случай!
Хотелось свернуть ему шею.
— Пари отменяется, — крикнул Грант.
— Трусливые ублюдки, — сказал Бони.
Пари снова было в силе.
Даффи тяжело дышал.
— Это ошибка, — бормотал он.
— Да? — спросил я. — На чьей ты стороне?
— На стороне профсоюза, — ответил он.
— Тогда надейся, что выиграем мы.
Даффи подумал и улыбнулся.
— Точно!
Он хлопал в ладоши, пока Джен шла на свою позицию.
— Давай, Джен!
Джен запустила мяч высоко в небо. Мы стояли и смотрели. Мяч
приземлился ровнехонько в перчатку Джека. Наш третий аут. Мы были
впереди, но тут наши противники выиграли еще один раунд.
Сэмми ударил битой. Он отправил мяч в перчатку Грант. Перед тем, как опустить биту, Сэмми подмигнул мне.
Томми был следующим. Он пришел на базу быстрее Грант.
— Прости, — прошептал он.
— Пошел ты, — я все еще злился на него.
Джек отбил мяч и побежал ко мне.
— Когда Бони до тебя доберется, я буду следующим в очереди.
Я старался думать об игре.
Уолтер был готов.
Он встал в позу, покачался из стороны в сторону и запустил мяч. Мы
запрокинули головы и смотрели, как мяч приземлился в перчатку
Джен.
Уолтер удалялся с площадки пружинным шагом.
Бони шагнул на линию. Мы прожигали в нем дыру взглядами. Он не
обращал внимания.
Бони ударил и промазал.
— Первый аут! — закричали мы в один голос.
Со злостью он ударил снова.
Промах.
— Второй аут! — мы ликовали.
Мне показалось, что дурацкое пари было не зря.
Хруст биты о третий мяч заставил нас затаить дыхание. Мы смотрели в
небо. Мяч левитировал. Томми бегал вокруг третьей базы. Джек
прикрикнул на Томми, чтобы он бежал дальше. Джим Бони направился
к первой.
Мяч упал с хлопком. Он приземлился прямиком в перчатку Грант. Это
был третий аут, поэтому можно было не бросать — но она бросила. Мяч
прилетел ко мне в перчатку со скрипом. Я протянул Бони мяч и
перчатку. Он бежал ко мне. Я съездил ему по носу.
Игра закончилась. Мне не нужно было никого целовать. У Бони шла
носом кровь. Я бы ответил, что это несчастный случай, но вот только
никто не спрашивал.
Я поймал взгляд Джека: настоящий бригадир и на пикнике начальник.
Неприкрытая злоба меня удивила. Но я позволил себе отвлечься: парни из мужской команды сказали, что рады нашему выигрышу.
Они только что проиграли кучке он-она на глазах их девушек и жен, но
им не было за это стыдно.
Бучи были счастливы, но затаили некоторую обиду.
Я напросился на дурацкое пари. Оно принесло бы настоящие проблемы
на работе для каждого из нас.
Джен растопила лед.
— Все хорошо, что хорошо кончается, да, детка? — она обняла меня.
— Я бы скорее умерла, чем позволила тебе целовать его.
Я удивленно посмотрел на нее.
— Ты же не думаешь, что я стал бы целоваться, даже если б мы
продули?
Прибежал Томми, еле переводя дыхание.
— Хорошая игра, — протянул он руку.
Я не улыбнулся, но руку пожал.
— Слушай, мне жаль, понятно?
Я пожал плечами.
— Ты неплохой парень, Томми. Но в окружении парней ты теряешься.
Я не могу тебе доверять.
Он не нашелся с ответом. Мы с Джен отошли.
— Жестко ты с ним, — сказала она. — Наверняка есть повод.
— Попрошу вашего внимания! — Томми забрался на стол. Мы подошли
поближе. В его руках была перчатка Бони. — От лица проигравшей
команды и бы хотел вручить эту перчатку победителям. — Он передал
мне перчатку. — Честная игра.
Эдна ждала, чтобы Джен отошла в сторону, прежде чем приблизиться
ко мне. Я поймал ту же боль в ее глазах, что и у Джен. Вот бы меня так
сильно любили!
Эдна одарила меня хитрой улыбкой. Она взяла мое лицо в ладони:
— Хорошая игра, буч.
Я переминался с ноги на ногу.
— Эдна, завязывай.
Она кивнула.
— Ага. Но получилось здорово.
Даффи ошивался неподалеку и ждал своей очереди.
— Ты была права, Джесс, — сказал он, пожимая мне руку. —
Профсоюз победил вместе с вами. Я ошибся. Прости меня.
Я схватил ледяного пива и кусок жареной курицы, сел под деревом.
Воздух был жарким, ветер — прохладным. Я сидел на вершине мира.
Глава 9
Джим Бони не пришел на работу в понедельник. У меня отлегло от
сердца. Я бы не признался даже себе, но по правде я его всё еще
боялся. Поэтому, когда он заболел, я смог поработать спокойно.
Джек без предупреждения снял меня с линии и привел к вырубному
ножу. На этом станке из больших листов вырубались двусторонние
карточки для школьников. Кто-то из мужчин всегда стоял здесь с
воздушным шлангом и выдувал обрезки, чтобы работа не
останавливалась.
— Шланг сломался! — крикнул Джек среди шума машин. — Помогай
Джен! Время от времени смахивай дерьмо с пресса, вот так. — он
провел рукой по поверхности станка за секунду до рывка ножа. — Не
позволяй ему забиться бумагой, — сказал он и ушел.
Джен посмотрела на станок и на меня.
— Поосторожнее.
Я наблюдал за ритмом танца ножа, стараясь уловить его песню. Моя
рука отправилась в путь. Ей удалось скинуть большинство обрезков.
Пока всё было хорошо, но я дрожал. Работая у станка, уважаешь его
гипнотическую силу. Мне нужно было чувствовать ритм, стать частью
штамповального пресса. Я промахнулся только один раз.
Все случилось очень быстро. Сначала пальцы были частью меня. В
следующий момент безымянный лежал отдельно. Кровь заливала
станок, школьные карточки и стену.
Я старался не смотреть на левую руку, но все время бессознательно
поворачивался к ней. Живот скрутило, мозг отказывался понимать, что
происходит. Мой крик заглушил бы гул станков, но я молчал. Все
движения были очень медленными. Джен махала руками и кричала.
Люди подходили ближе, застывая в ужасе.
Мне пришло в голову, что нужно ехать в больницу. Было понятно, что я
не смогу вести мотоцикл. Я шел к выходу и прикидывал, хватит ли денег
на автобусный билет. Уолтер и Даффи бежали за мной.
Следующее, что я помню: сижу в машине. Уолтер обнимает меня за
плечи. Даффи за рулем, он то и дело поворачивается, чтобы посмотреть
на Уолтера. Моя рука спряталась в ярко-красном, мокром от крови
платке. Мне так жаль пальца, что обжигающие слезы горечи ползут по
лицу. Я подумал о том, что его можно похоронить. Я подумал о том, кого
нужно пригласить на похороны.
Уолтер качал мою покалеченную руку своей огромной, нежной лапищей
и обнимал меня второй. Меня потряхивало.
— Все будет хорошо, милая, — обещал он. — Такое с ребятами уже
бывало. Все наладится.
Следующее, что я помню: лежу на операционном столе. Мне страшно.
Что если они меня разденут? В комнате больше никого нет. Муха, жужжа, приземляется на мою руку. Я вздрагиваю. Муха делает круг и
снова садится. Рука дернулась, я теряю сознание.
**
Лицо Даффи было первым, что я увидел, когда пришел в себя. Он
улыбался и грустил одновременно.
— Даффи, — прошептал я. — Что с пальцем?
Он вздрогнул.
— Все в порядке, Джесс. Они его спасли.
Трудно было поверить, что он говорит правду. В фильмах пациентам
часто врут. Я повернул голову, чтобы увидеть руку. Она была замотана в
марлю, а локоть и пострадавший палец соединяла металлическая