конструкция.
Даффи кивнул:
— Твой палец в порядке, Джесс. Кость не пострадала.
Он отвернулся, когда говорил. Я подумал, что его, возможно, тошнит.
На мне все еще была рабочая форма, залитая кровью.
— Я хочу уйти отсюда, Даффи.
Он заскочил в аптеку за лекарствами по рецепту и привез меня домой.
Когда я пришел в себя, его уже не было. На тумбочке лежали пояснения, в каком порядке пить таблетки, и его телефонный номер: позвони, когда
проснешься. К счастью, я все еще был одет в рабочую форму.
Я позвонил ему. Он примчался.
— Джек тебя подставил, Джесс.
Даффи ходил по кухне кругами.
— До того, как он привел тебя, один из парней видел, как Кевин убрал у
станка блок безопасности. Джек может сказать, что убрал блок для
починки шланга, но приказывать кому-то совать руку под нож в таких
условиях — прямое нарушение контракта.
Мне было трудно понимать слова Даффи. Таблетки замедляли
восприятие. И мне не хотелось понимать.
— Прикинь, Джесс, — Даффи наклонился над столом и стукнул кулаком.
— Пока мы были в больнице, Джек вернул блок безопасности и
клянется, что не доставал его. Ублюдок тебя подставил.
Меня повело от страха. Знакомое ощущение: окружающие сильнее меня
и могут мне навредить.
Родители сдали меня в психушку.
Копы открыли дверь моей камеры.
Джек.
Я пожал плечами, как будто это было неважно.
— Даффи, что теперь поделаешь? У нас контракт закончится через два
месяца, это куда важнее.
Даффи посмотрел на меня, как на умалишенного.
— Ну уж нет, Джесс. Поделать что-то нужно. Мы докажем, что сделал с
тобой Джек. Мы поставим управляющим вопрос ребром: или уходит он, или уйдем мы!
Меня поразило, что натурал готов вступиться за меня. За «он-она».
— Знаешь, — признался Даффи. — Раньше я не понимал, до какой
степени тебе тяжело. Я знал, как мерзко могут вести себя парни на
заводе.
Он встал у раковины и сложил руки на груди.
— Но когда я приехал с тобой в больницу… я увидел, как говорили о
тебе, как относились, — он потер лицо, и когда снова посмотрел на
меня, в глазах блестели слезы.
— Я почувствовал себя бессильным! Я кричал, что ты человек, твоя
жизнь важна, но они как будто меня совсем не слушали. Я не мог
помочь, я не мог заставить их быть бережными к тебе, понимаешь?
Я кивнул. Я очень хорошо это понимал.
Теперь он тоже понял.
**
В пятницу Джен притащила меня в Аббу. Все обрадовались и зашумели.
На стене висел плакат: «Джесс, выздоравливай!».
Френки, Грант и Джонни сказали мне, что Даффи затеял профсоюзное
расследование.
Я наблюдал за Джен. Она грустила.
— Где Эдна? — спросил я у Грант тихонько.
Грант провела пальцем по горлу. Я дождался, пока Джен останется одна
за столиком, и принес два бокала пива.
— Можно к тебе?
Она указала на пустой стул.
— Ты мой друг, Джен, — сказал я, — и я люблю тебя.
Она как будто удивилась моим словам.
— Если ты не готова говорить, ничего страшного. Но я не смогу делать
вид, что все в порядке.
Джен подалась вперед и оперлась на локти.
— Я потеряла ее. Женщину, которую люблю. Что еще тут скажешь?
Я пожал плечами.
— Вы очень любили друг друга.
Джен отхлебнула пива.
— Иногда любви недостаточно.
Это прозвучало ужасно. Она вздохнула.
— Это моя вина. Я понимала, что она уйдет. Может, я слишком стара, чтобы меняться.
Было непонятно, про что разговор. Я молчал. Джен всхлипнула.
— Если я тебе расскажу, сможешь держать язык за зубами?
Я хорошенько подумал, прежде чем ответить.
— Мне можно доверять.
— Ты слишком долго думаешь, — запротестовала она.
— Хочу быть уверен в том, что говорю.
Джен продолжила осипшим голосом.
— Я не подпускала ее к себе в постели, знаешь? Мы никогда не
говорили об этом. Я не умею говорить о таких вещах. Она вроде бы все
понимала… Но всё чаще говорила о своем умении соблазнять стоун-
бучей. Мне было страшно. Она ждала, что я вот-вот откроюсь.
Я подумал, как здорово иметь партнершу, готовую попробовать
растопить стоун-буча.
— В общем, ничего не вышло. Она ушла. Несмотря на прожитые вместе
годы. Ирония в том, — она горько засмеялась, — что единственная
женщина, которую я любила, ушла сама.
Джен схватила меня за руку.
— Я бы все отдала, чтобы вернуть ее.
В ее глазах звенели слезы.
— Я бы встала на колени, чтобы все смотрели. Я бы всё отдала. Но я не
могу измениться. Я не знаю, почему я такая. Но я не могу измениться, понимаешь?
Я понимал.
Я придвинул стул и обнял ее. Она опустила голову на мое плечо. Если
бы она была трезвоее, ей было бы сейчас очень стыдно за свою
слабость.
Где-то глубоко внутри мне было больно. Как и Джен, я — тоже стоун-буч.
Нашу систему сигнализации нельзя обезвредить. Человек приближается, сирена ревет, лампочки мигают… даже если нарушитель спокойствия
нежен и любим.
Найду ли я женщину, которая полюбит меня, и потеряю ли я ее из-за
этого? Если это так, жизнь слишком жестока.
Меня не отпускало еще одно: Эдна умеет соблазнять стоун-бучей. Как
это происходит? Что чувствуют ее партнеры? Как это — не бояться
подпустить любимую к себе?
Теперь я много думал об Эдне.
**
Сидя на больничном, по вечерам я пропадал в Аббе. Джен перестала
приходить, боясь наткнуться на Эдну.
Эдна приходила по субботам. Я ждал этого всю неделю. Она открывала
дверь, и я больше ничего не видел. Все остальное было черно-белым, только Эдна была цветной, живой и яркой.
Она шла ко мне. Я слез с барного стула навстречу. Эдна коснулась
пострадавшей руки. Погладила металлическую поддержку и посмотрела
на меня.
Я пожал плечами.
— Вроде все хорошо. Врачи говорят, я скоро начну чувствовать палец.
— Сколько тебе это носить?
— Пока неизвестно. Скажут через месяц.
В ее глазах была забота. Это было чертовски приятно.
Мы сели и махнули Мэг, чтобы она принесла выпить. Я достал кошелек.
Эдна положила ладонь на мою руку:
— Я работаю. Дай мне заплатить.
Она отхлебнула из своего бокала.
— Ты смелая, — сказала она.
Мне было стыдно, потому что это была неправда.
— Совсем нет, Эдна, — признался я. — Мне все время страшно.
Ее лицо смягчилось.
— Это очень смелое признание.
Я покраснел. Она снова накрыла мою руку своей. Ее ногти блестели
свежим красным лаком.
— Знаешь, абсолютно все боятся. Но если страх не останавливает тебя, это и есть смелость.
Я подумал, что Эдна — самая мудрая из моих знакомых.
Она провела рукой по моим волосам. В этом жесте была только
нежность. Эдна поймала мой взгляд, опустила глаза и улыбнулась. Кто-
то кинул монетку в музыкальный автомат.
«Ты вдохновение души и сердца», — пели The Righteous Brothers. «Без
тебя, детка, какой из меня толк?».
Я подумал, хватит ли у меня смелости пригласить Эдну танцевать.
— Эдна, — пробормотал я еле слышно, — потанцуем?
В этот момент кто-то с грохотом распахнул дверь, и все замерли. В
дверном проеме стояла женщина-гора. На ней была черная кожаная
куртка, застегнутая на все застежки. Ее грудь казалось совсем плоской, и было видно, что ее не приходится утягивать эластичным бинтом.
Джинсы висели низко, им не был нужен ремень. В одной руке она
держала байкерские перчатки и шлем.
Рокко. Легенды о ней летели быстрее ее мотоцикла.
Я взглянул на Эдну. Она проживала неизвестные мне воспоминания.
Рокко и Эдна не виделись много лет. Я оказался на теннисном матче, где
не хочется пропустить ни одного красивого мяча. Было видно, что они
когда-то любили друг друга.
— Привет, Роки, — тихо сказала Эдна. Это прозвучало как строчка из
фильма.
— Привет, Эдна, — сказал Рокко басом. Их лица были так близко друг к
другу — и ко мне. Я рассмотрел щетину на щеках и подбородке Рокко.
По словам Джен, Рокко били так много раз, что он сбился со счета.
Последний раз копы так сильно набросились на него, что он почти умер.
По словам Джен, Рокко проходил гормональную терапию и пережил
операцию по удалению груди. Теперь его считали мужчиной. Он работал
на стройке. Джен говорила, что Рокко был единственным он-она, кто
решился на это.
Эти рассказы были похожи на сон. Я не до конца в них верил, но они
будоражила меня. Несмотря на боль и унижение, которыми полнится
жизнь он-она, какой смелости нужно набраться, чтобы оставить свой
пол, чтобы стать таким одиноким?
Я хотел узнать Рокко. Я хотел задать ему миллион вопросов. Я хотел
увидеть мир его глазами. Но еще сильнее я хотел найти наши различия.
Было страшно понять, что я — такой же, как он.
Я наблюдал за лицом Эдны. Она не показывала эмоций. Это давалось
ей так непросто, что боль, которую она держала в себе, была очевидна.
Я не понимал, хочется ли ей дотронуться до щеки Рокко. Я трепетал
рядом с этими двумя женщинами невероятной силы.
Рокко тронула локоть Эдны. Тогда Эдна встала и увела Рокко в дальний
зал. Я остался один. Я ревновал к ним обоим, я чувствовал себя
ненужным. Мне хотелось, чтобы Эдна смотрела на меня так же. Мне
хотелось набраться такой силы, чтобы один только мой взгляд
сбрасывал листву с деревьев. Мне хотелось дружить с Рокко, услышать
его советы, иметь право приходить к нему, когда силы покидают меня.
Я глазел на них издалека. Я старался понять, о чем они говорили, по
языку тела.
Рокко встал. Эдна взялась за кожаные лацканы куртки Рокко. Их губы
легко соприкоснулись, и Рокко пошел к выходу. Я пожалел, что Рокко не