обернулся и не увидел взгляд Эдны. Это могло дать ответ.
Рокко шел к выходу мимо меня. Мне захотелось что-то сказать.
Наверное, это мучение было написано на лице, потому что он поднял
одну бровь. У меня не было слов, чтобы выразить то, что хотелось
сказать. Наверное, я даже не знал, что сказать.
На долю секунды сомнение промчалось по лицу Рокко. Я увидел, как
заворочались его защитные механизмы. Я не смог придумать, что
сделать, поэтому протянул руку. Он посмотрел на нее, потом на мою
вторую руку — в металлической оплетке, как у робота, и пожал первую.
Рокко кивнул мне на прощание и ушел.
В баре снова стало шумно. Казалось, из моей жизни через эту дверь
ушло что-то важное. Если даже мне было больно, что чувствовала
Эдна? Я немного подождал и подошел к ней.
— Выпьешь что-нибудь?
Она смотрела озадаченно.
— Что? А, ну да, спасибо.
Мы пили в тишине. Я сочувствовал ее горю. Парочки танцевали в
клочьях дыма. Вдруг Эдна очнулась, посмотрела на меня и прошептала:
«Мне больно». Она сказала это так спокойно и тихо, что мне показалось, я неправильно расслышал. Но в ее глазах была чистая боль, и я
придвинулся поближе. Эдна свернулась в моих руках, повторяя своим
телом контуры моего. Было счастьем держать ее. Она вздохнула, и ее
тело затрясли рыдания.
Сначала мне было неловко. Что подумают другие? Но потом я поддался
Эдне, волнуясь только о ее удобстве. Она доверилась мне. Я поцеловал
ее волосы. От их запаха меня повело. Она посмотрела на меня. Мне
безумно хотелось взять ее за подбородок и медленно поцеловать в губы.
Она поняла это по глазам. Что скрывать?
— Я скоро, — сказала она и надолго исчезла в туалете. Когда она
наконец вернулась, я предложил ей сигарету и поджег ее. Эдна покачала
головой.
— Когда дальше падать уже некуда, угадай, кто заходит в бар?
Я выдохнул дым и наблюдал за ее лицом. — Что ему нужно?
Было трудно поверить, что я решился на такой личный вопрос.
Эдна моргнула с удивлением.
— Он слышал, что мы с Джен разошлись. Месяц ждал, когда будет
прилично спросить, есть ли у нас шанс.
Я постукивал зажигалкой Зиппо по стакану виски: азбука Морзе бучей.
— И что, есть у вас шанс?
Эдна вздохнула.
— У людей есть сезоны. Циклы. Я только что вышла из восьмилетнего
брака. Рокко долго был один.
Мне было грустно думать об одиночестве Рокко.
— Я никогда не видел никого, похожего на него, — сказал я.
Эдна не поняла меня. Она могла бы убить за попытку напасть на него.
— Вот бы подружиться с ним, — добавил я, чтобы стало яснее.
Она улыбнулась и погладила меня по руке.
— Ты был бы прекрасным другом Рокко.
Я воспрял.
— Ты так думаешь?
Эдна кивнула и покачала головой.
— Ты очень напоминаешь его. Точнее, ты напоминаешь его в юности.
Я хотел задать другие вопросы, но что-то во мне боялось услышать
ответ.
Так что я принялся рассказывать.
— Однажды я пришел в один из наших баров и познакомился с Эл.
Эдна кивнула.
— Ты знал Эл? — ее глаза затуманились.
— И ты знала Эл? — спросил я. Я имел в виду «познала», как в Библии.
Она поняла намек.
— Наш мир тесен, — ответила она. — Круг общих друзей узок.
Она дотронулась до моей руки:
— Что бы ты ни делал, спроси себя, сможешь ли ты прожить с этим всю
оставшуюся жизнь.
Надо будет об этом подумать.
— Я тебя все время перебиваю, — извинилась она и снова заговорила.
Я наклонился вперед.
— Когда я увидела Эл, я без памяти влюбилась, — лицо Эдны стало
мечтательным.
— Наверное, бывают разные виды любви, — сказал я. — Это трудно
объяснить, но где-то внутри ты знаешь, что это точно любовь. Я
почувствовал это сегодня, когда увидел Рокко.
Эдна дотронулась кончиками пальцев до моего лица.
— Чем больше я тебя узнаю, — сказала она, — тем больше ты мне
нравишься.
Она прильнула ко мне и легонько поцеловала в губы. Я покраснел от
кончика носа до пяток. Эдна улыбнулась.
— Поеду домой спать, — сказала она. — Подбросить тебя?
Я покачал головой.
— Я еще посижу, спасибо.
Эдна ушла. Я снова и снова пересматривал в голове запись минувшего
вечера.
**
— Чертовы штрейкбрехеры! — вопили мы рабочим, игнорировавшим
профсоюзную забастовку. Копы вели их через наши ряды.
Сотни рабочих из профсоюза бастовали. Копы защищали тех, кто решил
переметнуться на сторону завода. Их было гораздо меньше, чем нас.
— Педики! — вдруг завопил один из наших. Бучи вздрогнули. Слово
жгло, как раскаленный металл.
— Даффи, — я дернул его за руку. — Что за дерьмо?
Даффи выглядел растерянным. Он повернулся к толпе.
— Ребят, не будем звать их педиками. Они штрейкбрехеры, ясно вам?
Парни удивленно смотрели.
Только Уолтер понял, почему нас обидел этот вопль.
— Вот дерьмо, — почесал он в затылке и протянул ко мне руку. — Мы не
хотели вас обидеть.
Я махнул рукой.
— Зовите их как угодно, но не педиками, ладно?
Уолтер кивнул с согласием.
— Членососы! Сукины дети! — начали кричать наши.
Я присоединился к их воплям, но чуть иначе:
— Стало известно, что вы спите с мужчинами! Ваши матери работали на
панели!
Наши парни запутались и замолчали.
— Чего это? — спросил Сэмми.
— Это отвратительно, — сказал Уолтер.
Даффи вмешался.
— Они только штрейкбрехеры, ясно? Давайте их именно так звать.
Он посмотрел на меня серьезно, но в глазах прыгала смешинка.
Грант оттащила меня в сторону и показала на Даффи:
— Ты слышал, что он коммунист?
— Никакой он не коммунист, — буркнул я.
— Откуда ты знаешь?
Джен недовольно посмотрела на меня:
— Это правда?
— Ерунда какая-то, — сказал я. Они снова начали вопить на копов и
штрейкбрехеров.
Я подошел к Даффи.
— Чего? — спросил он.
Я пожал плечами.
— Ты правда коммунист?
Я надеялся, что он засмеется или посмотрит удивленно, но он грустно
посмотрел на меня.
— Обязательно об этом говорить?
— Я всем говорю, что это ерунда, — сказал я. — Я правильно говорю?
— Давай после поговорим, — попросил он.
Я кивнул, но мне бы хотелось разобраться в этом сразу. Просто
убедиться, что это неправда.
Копы натянули шлемы и выхватили дубинки. Мы напряглись и сомкнули
ряды. Они хотели вести штрейкбрехеров на завод мимо нас.
Мы ревели так громко, что на площадку заглядывали работники
соседских заводов. Мы стучали по баррикадам, напоминая копам и
штрейкбрехерам о хрупкости дерева, и поднимали самодельные
плакаты.
Колонна приближалась. Рука Френки лежала на баррикадах. Один
штрейкбрехер достал дубинку и двинул ей по пальцам. Джен
разозлилась и засветила ему по голове древком плаката. Ее схватили и
понесли в автозак. Трое наших прыгнули на помощь, их скрутили, заковали в наручники и увели. Все четверо попали в автозак.
— Даффи, — закричал я. — Надо ее вытащить!
Даффи пробирался ко мне:
— Джесс, у нас в автозаке четверо, не только она.
— Даффи, подумай хорошенько. Попасть к копам для нее — совсем
другая история.
Времени объяснять не было. Даффи взял меня за руку и заглянул мне в
глаза. Я позволил ему увидеть страх и стыд. Я еще не открывался так ни
одному мужчине. Он кивнул. Все было ясно.
Даффи вернулся в середину толпы, поднял ботинок и опрокинул
баррикады.
— Пошли, — скомандовал он.
Мы поймали копов врасплох. Завязалось несколько мелких стычек, но
большинство наших добежали до автозака и окружили его. Рабочие
соседних заводов окружили нас другим кольцом. — Отпустите! —
раскачивали мы автозак. — Отпустите! Отпустите!
Бледный коп с золотыми нашивками отдал приказ офицерам. Мы
окружили их, они открыли автозак. Четыре пары наручников сняли. Их
отпустили так же быстро, как взяли.
Мы повернулись к группе штрейкбрехеров у ворот завода. Без
полицейского кордона они тряслись, как крысы. Некоторые забежали на
завод и старались заблокировать дверь. Наши ребята рвались внутрь и
гнались за штрейкбрехерами по улице. Полиция окружила улицу.
Мы установили линию пикета у ворот.
— Контракт! Контракт! — мы подбадривали сами себя.
— Мы победили! — крикнул я Даффи.
— Мы выиграли битву, — покачал головой он. — Завтра будет еще
тяжелее.
Нет чтобы порадоваться, подумал я.
Джен потряхивало. Я помахал Даффи, что собираюсь вывести ее
отсюда. Мы с Джен прошли квартал до ее припаркованной машины. Она
прислонилась к двери и тяжело дышала. Ее руки тряслись так сильно, что не получалось зажечь сигарету. Я достал свою Зиппо.
— Мне было страшно.
Я кивнул.
— Мне тоже.
— Нет, ты не понимаешь, — схватила она меня за плечо. — Я думала, что не вынесу этого теперь, когда я не могу после всего ужаса вернуться
домой к Эдне.
Я покраснел при мысли о том, что кто-то мог возвращаться домой к
Эдне.
— Я знаю, Джен, — шепнул я. — Когда тебя загребли, я вспомнил то, чего не хочу вспоминать, как наяву.
Она посмотрела на меня и благодарно улыбнулась:
— Ты понимаешь.
Я кивнул и посмотрел себе под ноги.
Джен издала радостный звук.
— Как здорово, что вы меня освободили. Вот ужас-то! Я думала, что все
пропало, но вы меня спасли! Потрясающе.
Мы смеялись до слез.
— Я пойду, — сказал я. — Поезжай домой и отдохни.
Джен кивнула.
— Завтра в семь утра?
Я улыбнулся и пошел.
Джен крикнула:
— Настоящий друг!
Если бы она только знала, как я думаю об Эдне, она бы этого не
сказала.
**
Я почти уснул, когда вечером позвонил Даффи.