Бен глотнул пива.
Я улыбнулся. История была как будто бы про буча.
— А потом?
— Я никогда не забуду, что Фрэнк сказал мне. Он сказал: «Ты уже мужик.
Не надо никому доказывать. Все, что надо доказать, — это то, каким
мужиком ты хочешь быть».
Мои глаза наполнились слезами.
Голос Бена был деликатнее улыбки.
— Что насчет тебя, Джесси? Расскажи про свою жизнь. Что тебя
изменило?
В нормальном мире я бы все ему рассказал. Я бы отплатил ему за
доверие. Но мне было так страшно, что я предал Бена.
— Нечего рассказывать, — сказал я.
Он моргнул, ничего не понимая. Мне хотелось, чтобы он оставил тему в
покое, но он вцепился, как бультерьер, а силы у него было вагон.
— Джесси, — настаивал он. — Расскажи мне что-то о себе.
Я застыл в страхе, неспособный сочинить историю и отказывающийся
говорить правду.
— Да нечего говорить, — повторил я.
Я был закрыт и подтянут. Он остался обнаженным.
Теплота стекала с его лица. Он наливался яростью, но был слишком
добр, чтобы сорваться. Как и бучи, он держал все в себе.
Я встал.
— Мне пора.
Он кивнул и уставился на бутылку. Я положил руку ему на плечо. Он
сделал вид, что не заметил.
Мне хотелось сказать: «Бен! Мне так стыдно. Я был свиньей. Мне
страшно. Я и не знал, что мужчинам могут сделать так больно, как
делали мне. Пожалуйста, прости меня».
Вместо этого я сказал:
— Увидимся в понедельник.
**
Одиночество душило меня. Мне недоставало человеческого тепла. Я
боялся, что потеряю связь с миром, если не получу хотя бы немного
нежности.
Я думал о конкретной женщине. Энни, официантка из той забегаловки
рядом с агентством. Мне казалось, что она не замечает моего
присутствия.
Но иногда я ловил ее взгляд, и она тут же отводила его, заворачиваясь в
мое внимание, как в шаль. Эта женщина была прочнее гангстера. Боже, как я влюбился! Она не относилась ни к кому серьезно. Обрабатывала
покупателей, получала чаевые и оставляла в покое.
Я сидел и наблюдал, как Энни болтает с коллегой, Фрэнсис. Мужчины-
посетители считали, что внимание персонала должно уделяться только
им. Если бы они подметили, как нежны женщины друг с другом, они бы
заревновали.
Но они не подмечали. Только я.
Энни обратила на меня внимание.
— Милый, как твой день?
Я улыбнулся.
— Как твои дела, Энни?
— Как беспечная пчела. Что тебе принести?
— Кофе и яичницу.
— Лады, — обронила она через плечо и поплыла на кухню. Она знала, что я смотрю вслед.
**
Фрэнсис и Энни рассматривали групповые школьные фотографии детей, пока кухня готовила заказы.
— Можно взглянуть? — спросил я, когда Энни принесла мне яичницу.
— Почему бы и нет, — внимательно посмотрела она.
Четыре ряда детских мордашек.
— Которая? — спросил я. Энни вытерла руки о фартук и указала на
дочку.
— Замечательная, — сказал я. — У нее твои глаза, мудрые и сердитые
одновременно.
— Чего? — Энни отобрала фотографию и умчалась. Через минутку
вернулась и брякнула мне на стол кружку, расплескав кофе. Подняла
кружку, протерла стол и пролила кофе снова. — Если хочешь читать
книжки, иди в чертову библиотеку, — развернулась она на шпильках и
ушла. Я оставил ей чаевые, оплатил в кассу и ушел.
Назавтра я заявился с крошечным букетом.
— Прости, что полез в личные дела, — сказал я примирительно.
— Лезь сколько хочешь, только покороче, лады?
— Лады, — подтвердил я.
— Что за цветок-то?
Я улыбнулся.
— Мать-и-мачеха для матери.
Она фыркнула.
— Ясно.
**
В разговоре со мной Энни была резка. Но стоило ей заговорить с
Фрэнсис, как она тотчас же расслаблялась. Они шептались. Фрэнсис
понюхала цветы и положила руку на сердце. Энни стукнула Фрэнсис по
плечу.
Я хотел, чтобы Энни проводила со мной свободное время. Полагаю, мне
удалось передать сообщение.
Энни принесла белый бумажный пакет.
— Это что? — спросил я.
Она пожала плечами.
— Кофе и вишневый пончик.
Я был в замешательстве.
— Я не заказывал.
— Я тоже цветов не заказывала. За счет заведения. Свежий пончик.
Я улыбнулся, оставил чаевые и заплатил в кассу. Вернулся к стойке и
помахал Энни. Она была занята.
— Чего забыл? — спросила она.
— Я подумал, вдруг ты… — мне было трудно решиться. Она знала моих
коллег. Если она что-то заподозрит, придется увольняться. Но мне было
безумно одиноко.
— Вдруг я что? — она смотрела с подозрением.
— Вдруг ты согласишься сходить со мной куда-нибудь?
Энни уперла руки в боки и осмотрела меня с ног до головы.
— Спроси меня еще разок.
Что-то мне подсказывало, что это хороший знак.
**
На следующее утро начался флирт. Мы веселились. Нам было хорошо.
Это напоминало старую добрую игру бучей и фэм. Но на этот раз игроки
были разного пола. По крайней мере, по мнению окружающих. Я
напоминал себе снова и снова: и по мнению Энни.
Удивительно, но мои ухаживания были одобрены коллегами. В то же
время поп-звезда Анита Брайант поддерживала религиозных фанатиков
в усилении дискриминации геев. Потрясающе, как по-разному можно
смотреть на влечение одного человека к другому.
В итоге Энни согласилась пойти на свидание.
— Почему бы и нет, — сказала она.
Пятничный вечером я постучал в ее дверь. Долго ответа не было. Я
слышал ее голос. В животе порхали бабочки. Энни приоткрыла дверь.
Дочка пряталась за ней.
— Понятно, — сказал я. Она собиралась отменить свидание. Я пытался
скрыть разочарование в голосе. — В другой раз.
— Погоди, — она открыла дверь настежь. — Девчонка, которая сидит с
ребенком, племянница, внезапно заболела, так что я с Кэти дома. У нас
температура.
Я поднял руки, желая остановить поток слов.
— У тебя и без меня полно забот.
Энни перешла к делу:
— Нет, ты заходи, садись. Хочешь поесть? Я могу приготовить.
— Ты не устала выносить тарелки?
Она засмеялась.
— Все нормально. Я не против.
— Я могу сесть на кухне, чтобы мы поболтали.
Она улыбнулась и кивнула.
Я незаметно для нее оставил маленькую сумочку, которую принес с
собой, у дивана. Может, я и зря принес фаллоимитатор на первое
свидание, но лучше иметь его под рукой. Нельзя предугадать, когда он
понадобится. Я прошел на кухню.
— Чем тебе помочь?
Она удивилась.
— Да ничем.
Кэти приклеилась одной рукой к ноге Энни и держала плюшевого
кролика второй. Я улыбнулся девочке.
— У кролика тоже температура?
Кэти посмотрела на кролика и не ответила.
— Если хочешь, мы можем измерить ее. Это мальчик или девочка?
Кэти протянула кролика вперед, как будто так лучше был виден его пол.
— Девочка, — высказал догадку я. Кэти посмотрела на маму.
— Покажи ему кролика, — велела Энни. Кэти покачала головой и крепче
взялась за мамину ногу.
— Любишь макароны с сыром? — спросила Энни.
Ненавижу макароны с сыром.
— Прекрасная идея, — сказал я.
Энни разложила по трем тарелкам нарезанную ветчину, макароны, сыр, кукурузу и белый хлеб. На одной из тарелок были изображены
Флинстоуны.
— Это моя тарелка? — спросил я у Кэти. Она отрицательно помотала
головой и крепче обняла кролика.
Энни поставила передо мной тарелку и села. Кэти подняла пустой
стакан. Энни налила ей молока.
— Будешь пиво? — спросила она меня, поскольку холодильник уже был
открыт.
— Ага, — сказал я.
— Стакан?
Я покачал головой. Она улыбнулась.
Энни принесла две бутылки пива и села за стол. Мы подняли их в
качестве тоста. Кэти хотела сделать так же и разлила молоко по всему
столу.
Энни спасала все, что можно было спасти, я рванул к раковине за
тряпкой. Мы собрали почти все молоко.
Энни расстроилась.
— Твоя еда испорчена.
— Молоко полезно для здоровья.
Кэти приготовилась плакать. Она вцепилась в своего зайца. Я улыбнулся
ей.
— Иногда я роняю что-нибудь и думаю, что все будут сердиться на меня,
— сказал я. — Я на тебя не сержусь.
Кэти прищурилась и посмотрела на меня точь-в-точь как ее мать.
— Хочешь, я тоже разолью пиво?
Кэти улыбнулась и закивала.
— А ну не смей, — сказала Энни, скрывая улыбку.
Остаток вечера прошел куда легче. После десерта Кэти протянула мне
кролика.
— Смерим температуру? — уточнил я. Она кивнула.
— Кролику надо в кровать. У него жар.
Кэти подумала и кивнула.
— Кролик хочет искупаться?
Кэти отрицательно помотала головой.
— Хочет, хочет, — засмеялась Энни и взяла Кэти на руки.
— Я помою посуду, — сказал я. — Не торопись.
Энни с подозрением покосилась на меня.
Я заканчивал с посудой, когда вернулась Энни. Она взяла полотенце с
дверцы холодильника и принялась вытирать тарелки. Сначала все было
хорошо, но чем дольше мы молчали, тем злее Энни становилась.
— Что? — спросил я.
— Я не девчонка на один раз, ясно тебе? — она глянула на меня и
швырнула полотенце. — Все думают, что одинокая женщина с ребенком
только и ждет, чтобы мужик на нее накинулся.
Я взял тряпку с раковины и пошел протереть стол.
— Я пришел за ужином и я получил его, — сказал я.
Она удивленно замолчала.
— Макароны с сыром в молоке?
Мы засмеялись.
— Я просто хотел провести с тобой время, когда ты не на работе.
— Почему? — прищурилась она.
— Ты мне нравишься. Мне нравятся сильные женщины. Ты такая.
Она покачала головой.
— Я не могу тебя раскусить.
— Ну и что?
— Если ты не можешь раскусить мужчину, значит, он опасен, — сказала