свидетелях. Иначе выйдет некрасиво.
Эдна вздохнула и кивнула.
— Я знала, что тебя тоже ожидает этот путь. Ты был так молод, когда я
увидела в тебе то же, что и в Рокко.
Я закусил губу. Эта женщина знала настоящего меня.
— Я не знаю, как сказать. Боюсь ошибиться, — засомневалась она.
— Попробуй, — попросил я. — Пожалуйста. Мне нужно услышать.
— Я не думаю, что для фэм все бучи на одно лицо. Если присмотреться, станет ясно, что бучи разные. Они молоды, со временем они меняются, их характер закаливается, их могут растоптать. Мягкие, твердые, опасные бучи. Ты и Рокко — не просто стоун-бучи, снаружи вы кажетесь
гранитными бучами. У вас острые края.
Эдна прервалась, чтобы попробовать блюдо, которое ей принесли. Она
быстро прожевала кусочек и заговорила снова.
— Меня восхищают бучи. Разные бучи. Мне нравится то, что у них в
сердце. Но больше всего я переживаю за тех, кто мягок внутри.
Я нахмурился и опустил взгляд. Эдна наклонилась:
— Видишь, тебе больно. Прости. У тебя и Рокко удивительные сердца.
Вас легко обидеть. Я восхищалась вами. Но я боялась, что вы не
выживете.
— Я часто думаю о Рокко, — сказал ей.
Она посмотрела в тарелку и кивнула.
— И я.
— Я бы все отдал, лишь бы поговорить с ней, — сказал я, надеясь, что у
Эдды есть ее контакты.
Эдна улыбнулась:
— Еще бы!
Я поерзал на стуле, ковыряя ботинком ковер.
— Я бы задал миллион вопросов.
Эдна наклонилась.
— Например?
Я пожал плечами и повертел вилку.
— Не знаю. Как пережить это все.
Эдна нежно улыбнулась.
— А почему ты думаешь, что у Рокко есть ответы?
Ее ответ удивил меня.
— Я не Рокко, — сказал я. — Она легенда. Сильная, уверенная в себе. Я
не такой. Мне хотелось бы научиться.
Эдна забрала у меня из рук вилку и положила ее на салфетку.
Дотронулась кончиками пальцев до моего локтя.
— За легендой не видно человека. У Рокко нет ответов. У нее столько же
вопросов, как у тебя. Она старается жить изо всех сил, как и ты. Вот что
делает вас одинаково сильными. У нее есть только одно из того, чего нет
у тебя.
Я затаил дыхание.
— Что?
Она улыбнулась:
— Покажу тебе позже.
— Эдна, где ты пропадала все эти годы?
Она улыбнулась и отломила кусочек лазаньи.
— После больших перемен я перестала ходить в бары. Моих бучей там
больше не было. В основном в бары приходили лесбиянки из
университета. Мне никто не был рад: в платье и с макияжем. Все стали
носить рубашки, джинсы, высокие ботинки. Это не по мне. А больше
ходить было некуда. Иногда мы ходили на танцы в университете, —
рассказала она, — но мы выглядели иначе, мы танцевали иначе.
Она сжала кулак.
— Одна женщина накинулась на танцах, когда мой друг-буч помог мне
снять пальто. Я разозлилась и мы сразу ушли.
Я кивнул.
— Моя бывшая любовница Тереза работала в университете. Я злился и
говорил ей, что нас не должны отвергать. Она отвечала: «Они думают, что нам нужна революция, и они правы. Но они думают, что могут
обойтись без нас, и они ошибаются».
Эдна пожала плечами.
— Я не натуралка. Но лесбиянки не признают меня. Я не знаю, куда
пойти, чтобы встретить бучей или фэм. Меня точно так же не видят, Джесс. Я тоже призрак.
Я хихикнул. Эдна нахмурилась:
— Чего?
— До сегодняшнего вечера я был уверен, что ты сидишь где-то в баре и
веселишься без меня.
Мы возвращались в тишине. Мне хотелось прикоснуться к ней. Быть для
нее важным. Выспаться рядом с ней, в тишине и уюте.
Я остановился перед домом.
Она сняла шлем и позвала за собой.
Я стоял в гостиной и старался понять ее душу, рассматривая ее дом.
Она рылась в шкафу.
— Нашла!
Она вернулась с широкой улыбкой на лице.
— Вот что было у Рокко и чего не было у тебя. Защита!
Эдна передала мне тяжелую черную мотоциклетную куртку, исполосованную серебристыми молниями. Я принял дар. Она была
мягкой и поношенной. Правое плечо ободрано.
— Она упала с Харлея по дороге из Ниагара-Фолс.
Эдна дотронулась до поврежденного места на куртке.
— Она любила куртку больше, чем байк. Называла ее второй кожей.
Эдна улыбнулась.
— Оставила ее мне для защиты. Так она сказала. Но я не смогла
заставить себя надеть ее.
Я молчал.
— Надень, — велела Эдна, взяв куртку за плечи.
Куртка оказалась тяжелой. Я чувствовал себя уверенней.
— Идеально! — Эдна приложила костяшки пальцев к губам.
Я хотел обнять ее, но Эдна покачала головой.
— Мне нужно побыть одной. Прости… я не готова. Надеюсь, ты
понимаешь.
Я не понимал. Мне было страшно снова потерять ее. Я кивнул и
улыбнулся через силу.
Вышел и завел байк. Он зарычал.
Я уезжал под защитой Рокко.
**
— Осторожнее! — крикнула Эдна, когда лестница покачнулась.
Я в последний момент схватил поднос. Краска не разлилась.
— Слезай! — велела она.
Я слез и вытер лоб рукой.
Эдна расхохоталась:
— Ты весь в краске. Иди сюда.
Она нежно стирала краску у меня со лба. Я сжал бицепс.
— Я качаюсь, — сказал я.
Эдна скрыла улыбку.
— Я заметила.
Я не стал скрывать свою.
Она поцеловала меня.
— Спасибо, что помог мне красить гостиную.
Я улыбнулся и пожал плечами.
— А на что тогда нужны бучи?
Под этой улыбкой я скрывал разочарование. Мне было больно и
странно, почему Эдна не подпускает меня к телу. Мы регулярно
виделись уже месяц, а она так и не открыла двери своей спальни.
— Ну не только, — ответила Эдна, качая головой. — Бучи, конечно, подставят плечо, когда нужно. Но это не главное. Бучи заставляют мой
мир крутиться. Благодаря им я чувствую себя красивой, даже когда мир
отворачивается. Любовь бучей поддерживает меня на плаву.
Я чувствовал благодарность. И запрет прикасаться к ней.
Она ерошила мне волосы, но я сомневался, что ее тело ждет моих
прикосновений.
— Ты очарователен, — шептала она. — То есть привлекателен. Я хотела
сказать мужское слово. Привлекателен.
Я засмеялся.
— Мне оба подходят.
Ее губы оказались так близко. Я почувствовал ее теплое дыхание, но не
тронулся с места. Я ждал, чтобы она сделала первый шаг.
Я надеялся, что она его сделает, я боялся, что она не станет. Она
придвинулась ко мне. Она боялась, но доверяла. Я обнял ее.
Эдна крутила пуговицы на рубашке, заляпанной краской. Мы сняли ее и
бросили на пол. В спальне она расстегнула мои джинсы. Я позволил ей
ощутить силу моего желания.
Мы не могли остановиться. Она была готова взять то, что ей нужно, и
она хотела сразу всего. Я подчинился. Я прикасался к ее телу пальцами, губами, руками, бедрами — я давал ей не только удовольствие, а всю
свою любовь. Она нежно поглаживала меня и впивалась ногтями в
спину. Я чувствовал, что это взаимно.
Лежа в ее руках в футболке и боксерах, я наслаждался тем, как она вела
кончиками ногтей по моим плечам. Она соблазнительно улыбалась. Я
забыл чистое удовольствие, с которым фэм дразнит тебя.
Эдна придвинулась, раззадоривая меня, пробуждая во мне всё новую
страсть. Ее ногти бежали по моему бедру. Мне было страшно. Я не знал, как себя вести. Я был готов подчиниться, но мне было страшно.
— Мне страшно, — признался я вслух.
Она тихо лежала в моих объятьях и скоро уснула, а я смотрел в потолок
и надеялся, что она поможет мне преодолеть старые страхи. Но я не
знал, как попросить об этом.
**
Эдна ахнула от удовольствия. Я принес цветы.
— Ирисы! Такие красивые.
Я поцеловал ее в щеку.
— Они похожи на тебя.
Эдна нащупала открытку среди цветов.
— Погоди, — я закрыл открытку рукой.
Эдна засмеялась.
— Что? Написал, а теперь передумал?
Я переминался с ноги на ногу.
— Я написал стихотворение. Никогда раньше этого не делал. Ты
подумаешь, что это глупо.
Эдна обняла меня.
— Стихотворение? Спасибо, милый. Это замечательно. Я могу не читать
его, если ты не хочешь.
Фэм умеют обращаться с такими вещами. Разумеется, я хотел, чтобы
она прочитала. Особенно когда у меня появился выбор.
— Можешь прочесть, — сказал я и скрестил руки на груди.
Она принялась читать вслух. Я немедленно покраснел. Но она приятно
читала.
Как желтый лист сминается, впуская
Побегов и листов зеленых нежность,
Ты одиночества коснулась моего
И разломила эту скорлупу,
Открыв дорогу нежному новству.
Эдна заплакала. Она целовала меня снова и снова, пока я не перестал
краснеть.
— О, Джесс! Ты и вправду написал это мне? Чудесно.
— Эдна, — я прошептал ей прямо в ухо. — Мне ведь удалось выразить
чувство?
Эдна посмотрела на меня. Ее подбородок дрожал.
— Да, милый. Удивительно хорошо удалось.
**
Мы покачивались в объятьях и танцевали под музыку, которую больше
никто не слышал. Она повела меня в спальню. Я любил ее изо всех сил.
Но я не чувствовал отклика. Что-то я делал не так.
Сосок Эдны замер, как почка на ветке, и раскрылся в моих губах. Я
слышал ее дыхание. И вдруг она заплакала. Я лег рядом, и она схватила
меня за футболку. Ее тело сотрясали рыдания. Она спрятала лицо на
моей груди и плакала. Плакала так горько, что я испугался. Я обнимал
ее.
— Не могу, — сказала она.
— Все хорошо.
— Не сердись, — просила она.
— Я не сержусь, — отвечал я.
Эдна не говорила, что с ней происходит, а я боялся спросить. Если она
не хотела меня, то спешки выяснить это раз и навсегда не было. Я был
так одинок, что секс был далеко не самым важным моментом в моей