Глория не сразу узнала меня.
— Джесс Голдберг. Мы работали в печатной мастерской. Ты разрешила
мне пожить в вашей квартире. Я снова в городе на пару дней и хочу
повидаться с Ким и Скотти.
Тишина.
— Слушай-ка… — прошипела Глория. — Оставь! Моих! Детей! В покое!
Понятно?
Она бросила трубку. Я посмотрел на телефон. Глория имела право
оградить детей от встречи со мной. Я перезвонил. Она снова бросила
трубку. Я ударил рукой о стенку телефонной будки. Снова и снова. Кулак
ломило. Подъехала полицейская машина.
— Что тут такое? — прорычал коп.
Я медленно вдохнул.
— Прошу прощения. Он съел четвертак.
— Полегче, парень. Это просто деньги.
Он махнул и уехал. Я остался в одиночестве и снова лупил по стенке. Я
пообещал себе найти Кима и Скотти, чего бы это ни стоило.
**
Оператор сообщил адрес цветочного магазина буча Джен. Медный
колокольчик известил о моем визите. Пахло розами и лилиями.
— Чем я могу вам помочь?
Я увидел знакомые глаза. Мы оба застыли.
— Эдна, — прошептал я. Ее лицо было каменным. Я не понимал, почему
она здесь, и тут вдруг до меня дошло. Они с Джен вместе. Наверное, снова сошлись.
Это нечестно! Можно понять желание Эдны побыть одной, без меня. Но
как она смогла снова вернуться к бучу Джен? Мое лицо пылало. Они
вместе? Значит, она просто не хотела меня? Почему всем, кроме меня, достается чертов хэппи-энд?
Было так больно, что хотелось броситься на улицу, прыгнуть в машину и
ехать, куда глаза глядят. Но я сдержался и сказал:
— Здравствуй, Эдна.
Она вышла из-за стойки и подошла ближе. Я напрягся. Она помолчала.
— Джесс, я много о тебе думала.
Ярость вздымалась внутри меня. Мне не хотелось подпускать ее близко.
— Я ищу Джен. Где она?
Эдна прикусила губу.
— В теплице на заднем дворе.
Зазвонил телефон, и я выскочил, пока она отвлеклась. В заднем дворе я
прислонился к кирпичной кладке. Боялся, что меня разорвет от боли. Но
нет: просто было очень паршиво.
Знала ли Джен о нашей истории с Эдной? Скоро выясним.
Теплица выглядела как кукольный домик: милый и самодостаточный.
Внутри было очень влажно, стекла запотели. Я приоткрыл дверь и
ступил на порог. Ботинки погрузились в мокрую циновку. Я вдохнул запах
влажной земли.
Джен копалась в фиалках. Я узнал ее широкие, сильные плечи. Ее
волосы начинали седеть. Она поднялась и посмотрела на меня. Очки
сидели на лбу. Она спустила их на нос.
— Кажется, я старею, глаза подводят меня, — высказалась она. —
Джесс, это ты?
Она вытерла руки и обняла меня. Погладила по волосам и поцеловала в
макушку. Я плакал.
— Я столько раз думала о тебе, — сказала она.
Мои губы скривились.
— Трудно поверить, что обо мне кто-то помнил.
Джен похлопала меня по спине.
— Я никогда не забывала. Ты — один из крошек-бучей, вместе с
которыми мне надлежит стареть. Ты надолго? Где живешь? Как тебе
магазин?
— На Манхэттене, — ответил я. — Фрэнки рассказала о вашем
магазине. И я хочу кое-что узнать, пока я здесь. Если смогу. Что
случилось с бучом Эл? Жива ли она?
Джен потерла лицо и вздохнула.
— Если кто и знает, то Эдна. Ты видел ее?
Я осторожно кивнул.
— Эдна поддерживает связь с Лидией, чей буч работал на
автомобильном заводе вместе с Эл.
Я заволновался.
— Думаешь, Лидия в курсе?
Джен пожала плечами.
— Возможно. Эдна знает, как ее найти.
Я задержал дыхание.
— Попросишь ее?
— Конечно.
Я понял, что Джен ничего не знала о нас с Эдной.
— А знаешь что, — улыбнулась Джен. — Соберемся вместе вечерком и
выпьем?
Пожалуй, избежать общей встречи будет трудно. Я кивнул.
— Фрэнки придет?
Джен шлепнула меня по плечу.
— Надо ее позвать.
Она записала адрес бара.
Джен открыла дверь теплицы. Прохладный воздух остудил меня. Ее
пикап стоял в гараже на заднем дворе. Рядом стоял старый Триумф.
Джен заметила мой взгляд.
— Я давно на него не садилась, но он живой. Хочешь взять, пока ты
здесь?
Я улыбнулся и радостно кивнул. Сто лет не сидел на байке. Джен
улыбалась, глядя на меня. Она сжала мое плечо.
— Ты отлично смотришься. Я по тебе скучала, молодой человек.
Я дождался, пока она уйдет, и сказал вслух:
— Уже давно не молодой.
**
Мы встретились в баре вечером.
Бар для работяг на задворках Буффало. Я сто лет не был в кругу
лесбиянок. Вечер только начинался, поэтому народу в баре было мало.
Двадцать или тридцать женщин в первом зале. Я подумал, что они скоро
пойдут танцевать в дальний зал. Мне показалось или некоторые
посетительницы действительно были бучи и фэм?
Я вошел. Все посмотрели на меня, потом переглянулись, но никто не
возмутился. Я заглянул в задний зал, надеясь, что Эдна пришла одна, без Джен. Но они пришли вместе. За столом сидели Фрэнки и Грант.
Джен поднялась, когда я вошел. «Джесс!» — я убедился, что она всё
еще не знает. Эдна потупилась, я официально клюнул ее в щеку. Фрэнки
обняла меня. Грант пожала мою руку.
— Сколько зим, сколько лет! — она махнула официантке и задала
вопрос всему нашему столику: — Что будем пить?
— Имбирный эль, — высказался я. Не хотелось перебрать, особенно при
Эдне.
— Больше с нами не напиваешься? — поддразнивала меня Грант.
— Виски, — сказала Фрэнки.
— Два пива, — выбрала Джен. — Верно, детка?
Эдна смотрела в пол. Она кивнула.
Навалилось неловкое молчание.
Джен заговорила первой:
— Джесс, мы тут обсуждаем, куда подевались старые добрые бучи и
фэм.
— Наверное, вымерли, как мамонты, — ответил я осторожно. Мы с
Эдной вели молчаливую беседу. — Или ждут подходящего момента, чтобы вылезти из пещеры.
Грант вздохнула.
— Молодежь не понять. Зеленые волосы и дебильный пирсинг.
Мы тоже вздохнули.
— Грант, — пожал плечами я, — ну и что?
— Глупости, — ударила Грант по салфетке.
Я засмеялся. Она разозлилась.
— Грант, то же самое ты говорила о нас!
— Это совсем другое, — махнула она рукой.
Я наклонился к ней.
— Много чего мне казалось неправильным раньше, Грант, но не кажется
странным теперь. Например, что все бучи разные и нельзя быть
неправильным бучом.
Ее лицо куда-то ползло. Фрэнки заволновалась.
— Сейчас я стараюсь принимать людей такими, какие они есть.
Джен перевела тему. Она потрогала мою кожаную куртку.
— Классная.
Эдна предостерегающе посмотрела на меня. Я тронул пальцами мягкую
кожу куртки Рокко.
— Спасибо.
Эдна вздохнула с облегчением.
— Хорошо, что я так и не села на гормоны, — сообщила Грант.
Я кусал пластмассовую коктейльную трубочку.
— Почему? — я перекрестил руки на груди.
— Ну погляди на себя. Не парень и не девчонка. Не буч. Скорее все-таки
парень.
Все за столом поморщились, но молчали. Я свернул трубочку кружком.
— Ну, Грант, скажем так: ты смотришь в зеркало.
Она засмеялась.
— Ничего подобного. Я не меняла пол.
Я неожиданно разозлился. Ярость жгла язык. Я наклонился. Все со
страхом наблюдали. Я говорил медленно и тихо.
— Сколько это будет продолжаться, Грант? Сколько ты будешь отвергать
себя, чтобы доказать, что мы с тобой разные?
Грант осеклась. Она увидела мою силу и молча восхитилась ею. Я знал
ее секрет. В тот момент я был большим бучом, чем она.
Грант поболтала пальцем в своем стакане. Она покраснела. Эдна и
Джен смотрели в пол. Фрэнки умоляюще смотрела.
Я увидел Грант как будто впервые. Несчастный, избитый буч, гасящий
боль алкоголем. Унижение.
Я вспомнил, как важно для нее было уважение мужчин на заводе.
Кажется, она больше не верила в то, что заслуживает его. В моей голове
звенели мои собственные слова: «Сколько ты будешь отвергать себя, чтобы доказать, что вы с ней разные?».
— Знаешь, Грант, я ведь помню…
Все уставились на меня.
— Помнишь тот день, когда мы грузили коробки с замороженной едой у
озера? — я посмотрел на Эдну. Она благодарно улыбнулась.
Грант кивнула.
— Добрые старые времена.
Я покачал головой.
— Иногда совсем недобрые. Я точно не готов вернуться. Облавы по
барам и пьяные драки? Такие добрые времена хочется оставить в
прошлом.
Грант наклонилась.
— Ты не хочешь их вернуть?
Я засмеялся.
— Даже под дулом пистолета. Я скучаю только по ощущению дружеского
плеча, по домашнему уюту, что мы создавали друг для друга. Все это
снова здесь, в наших руках.
Пора менять тему. Я посмотрел на Эдну.
— Джен тебе рассказала, что я хочу найти Эл?
Эдна посмотрела на Джен. Джен отвернулась.
— Это не очень хорошая идея.
Эдна смотрела на меня. Я злился.
— Она жива?
Тишина.
Я глубоко вдохнул и обратился к Джен, хотя на самом деле говорил
Эдне.
— Ты знаешь, что Эл очень важна для меня. Если бы я знал тогда, что
больше ее не увижу, я сказал бы много чего. Когда я был моложе, казалось, что у меня есть всё время в мире. Теперь я так не думаю. Мне
хочется успеть поговорить с ней.
Эдна смотрела на бутылку пива. Бутылка не двигалась. Мне казалось, что я сейчас взорвусь от ярости. Я вскочил и убежал в женский туалет, даже не задумываясь, сколько лет прошло с последнего его посещения.
Я умылся холодной водой.
Вошла Эдна. Испугала меня.
— Прости, — сказала она осторожно. — Я понимаю, что ты сердишься.
Мы оба знали, что она говорит не совсем об Эл, но я отказывался
признавать этот факт.
— Ты пойми, что мне все равно! Пусть она ждет смертельной казни, пусть вышла замуж и нарожала детей, пусть носит туфли на шпильках. Я