люблю ее и хочу увидеть.
Мои зубы скрипнули от злости.
— Я хочу попрощаться. Чего непонятного?
Эдна покачала головой.
— Всё понятно. Просто это трудно.
Она отгородилась от меня рукой, как будто от злой собаки.
— Пожалуйста, Джесс, перестань. Некоторые вещи лучше оставить
нетронутыми.
— У меня есть право самому принимать решения.
Я смягчил голос.
— Эдна, многие вещи пожирают сильнее боли. Например, ощущение
бессилия. Я хочу найти Терезу, но никто не говорит мне, как это сделать.
Я обещал маленькой девочке, что вернусь, но ее мать запретила
приближаться к ней. Теперь ты говоришь, что Эл жива, а я не могу к ней
прийти.
Эдна отвернулась.
— Эдна, я могу тебе рассказать о том, что я узнал в этой поездке. Я могу
перенести куда больше боли, чем мне казалось. Но я не знаю, что
делать в тупике. Я хочу найти буча Эл.
— Плохая идея, — ответила Эдна.
— Да как ты смеешь? Я имею право решить сам.
Джен заглянула в туалет. Фрэнки и Грант тащились следом. Джен
хмурилась.
— У вас все в порядке?
Мы с Эдной молчали. Грант дернул Джен за рукав.
— Оставим их.
Джен дернула локтем.
— Что происходит?
Я смотрел на Эдну.
— Защищаешь меня? Спасаешь от жестокого мира?
— Вот черт, Джесс, — ответила Эдна. — Эл в психбольнице.
Я вытаращил глаза.
— На Элмвуд-авеню? Прямо тут?
— Вот черт, — повторила Эдна и вышла.
Фрэнки и Грант вышли. Мы с Джен стояли друг напротив друга.
— Молодой человек, я думаю, вам лучше убраться отсюда, —
прошипела Джен.
— Уже давно не молодой, — сказал я и вышел.
**
Мы с Триумфом снова были одной командой, покоряя повороты на
шоссе. Я вспомнил, как это было здорово: водить байк. Но вся радость
вытекла из меня на подъезде к больнице. Я снял шлем и посмотрел на
старинное здание. На окнах были решетки. Холодок скользнул по
позвоночнику. Но мне действительно хотелось увидеть Эл. Я поборол
желание смыться.
Я провел ночь на заднем сидении машины Эсперансы, припарковавшись
у магазинчика Джен и Эдны. Всю ночь вместо сна я думал над тем, что
хочу сказать Эл, но утром все слова куда-то испарились. Остались
только две коротких фразы. Я никогда этого не говорил ей.
Спасибо.
Я люблю тебя.
Дверь лифта открылась. Я постарался вспомнить, что сказали на входе.
Шестой этаж. Это было написано и на бейджике.
— Вы член семьи?
Я моргнул. Нужно было отвечать.
— Племянник.
Она заглянула в свои бумаги.
— Я давно не видел тетку, — волнуясь, я постарался отвлечь внимание
медсестры. — Как она?
Медсестра взглянула на меня поверх своих очков.
— Она проходит лечение. Не знаю, кто вас сюда пустил, но сегодня
увидеть ее не получится.
Я покраснел.
— Но мне очень нужно именно сегодня.
Медсестра прикусила дужку очков.
— Почему?
Я боялся признаться в том, насколько для меня это важно. На секунду
мне показалось, что меня свяжут и упрячут в соседнюю камеру.
— Я прилетел всего на день. Меня пригласила семья. Ее семья. Нужно
вернуться на работу завтра. Я очень давно не видел тетку и не хочу, чтобы она умерла, а мы так и не повидались. Это очень важно.
Медсестра удивилась и оглянулась, проверяя, нет ли кого поблизости.
— Сколько нужно ждать? Час? Два?
— Хммм… — она смотрела на бумаги Эл и размышляла. — Подождите
здесь, — она указала на стул.
Я сел и заволновался. Что, если она узнает, что я никакой не племянник?
Что, если она свяжется с семьей Эл? Могут ли они схватить меня и
упрятать в психушку против моего желания? Например, за перемену
пола? В этих стенах у врачей много власти. Они могут запросто
запретить мне увидеть Эл.
Медсестра что-то говорила врачу. Мне хотелось сбежать, но увидеть Эл
хотелось еще сильнее.
— Хммм… — она вернулась. Я встал. Она повернулась и ушла быстрым
шагом. Я поспешил за ней. Мы дошли до большой комнаты, и она
указала в сторону окна.
— Простите, в каком она состоянии?
— У нее был удар. Уже после того, как ее поместили в больницу.
Парализована половина тела.
— Она ходит?
Медсестра уставилась с подозрением.
— Она ничего не делает. Сидит и смотрит. Вряд ли она вас узнает.
Она ушла, я остался стоять. В солнечных лучах вились пылинки. В
комнате находилось с десяток пациентов.
**
— Зря вы заглянули к нам, молодой человек, — сообщила мне старушка.
— Добром это не кончится! Я говорю снова и снова. Я вас предупредила.
Она была старой, но тем не менее весьма привлекательной. Возраст
придал ей величия. Я улыбнулся и прошел дальше, надеясь, что это не
предсказательница судеб.
Буч Эл сидела у окна, скрючившись в кресле. Было трудно сказать, смотрела ли она в окно — или на него. На ней больничная одежда.
Тапочки. Рука обернута пластиком. Тело примотано к креслу тканью.
— Она не говорит с живыми, — сообщила мне старушка. — С ней
говорят голоса. Тебя она не услышит.
Я улыбнулся.
— Вот и хорошо. Я призрак из прошлого.
Старушка подошла ближе и присмотрелась.
— Боже милостивый, — сказала она. — И вправду призрак.
Остальные пациенты мной не интересовались. Я подвинул стул и сел
рядом с Эл. Она полностью поседела. Волосы непривычно отросли. Я
бы подразнил ее по этому поводу, если бы она услышала. Правда, если
бы она слышала, она бы давно уже подстриглась.
Лицо Эл напомнило старую высохшую реку. Потоки воды сформировали
ландшафт и иссякли. Мне хотелось поглядеть ее по щеке. Мне стало
стыдно пялиться так откровенно. В чем-то Эл совсем не изменилась.
Было приятно видеть ее.
Я выглянул из окна. Я задумался о том, что она видит. Виду из окна
мешала кирпичная стена с решетками на окнах. Я разглядел кусок
парковки. Если постараться, можно увидеть Триумф.
Я представил, как Эл видит, что я приехал, и ждет меня. Воображение
разыгралось.
За парковкой была полоска зелени с деревьями. Кружили чайки. Я
представил, как смотрю на это день за днем в течение многих лет.
— Мало чего видно, — сказал я как будто сам себе.
Эл провела по мне взглядом. Ее глаза были пустыми. Она снова
уставилась в окно.
Я уцепился за подоконник и хотел забраться на него.
— Молодой человек, не стоит этого делать, — сказала дежурная
медсестра. Я снова сел. Эл снова посмотрела на меня и отвернулась. На
секунду мне показалось, что она улыбается.
Эл заточили в темницу. Я вспомнил сказку о принце, который взбирался
по стеклянной горе, чтобы освободить любимую. Вот только не мог
вспомнить, как ему это удалось.
Я читал, что люди, впавшие в кому, могут слышать и понимать слова. Эл
не была в коме. Можно попробовать.
Мне показалось, что мы виделись совсем недавно. Как будто
подхватывали разговор, который оборвался лет двадцать пять назад.
— Эл, — начал я, оглянувшись. Никто, кроме старушки, не обращал на
нас внимания. — Я хочу сказать тебе что-то, что всегда откладывал на
потом. Я думал, что мы обязательно увидимся. Молодежь вечно всё
откладывает на потом.
Мне показалось, что Эл кивнула. Я положил руку на ее плечо и
посмотрел на нее. Она обернулась на меня и снова уставилась в окно.
— Эл, — я задохнулся. Уронил голову ей на плечо и заплакал. Не смог
больше держаться. Потом вытер глаза платочком, предложенном
старушкой. Кивнул в качестве благодарности.
— Буч Эл, — сказал я тихо. — Если ты меня слышишь, кивни или
моргни, пожалуйста.
Она посмотрела на меня.
— Эл, — улыбнулся я.
Ее рука вцепилась в мою.
— Не тащи меня обратно, — прорычала она.
— Время бежать! — сообщила старушка.
— Нет, — сказал я. Я был готов держаться до последнего.
— Не тащи меня обратно, — повторила Эл. Ее ногти впивались в мою
кожу. Я постарался успокоиться.
Как Эл выжила? Наверняка скрывалась, как и я. Мы со слезами на
глазах смотрели друг на друга. Я погладил ее руку свободной ладонью, и
пальцы стали расслабляться.
— Прости меня, Эл, — сказал я. — Я эгоист. Я пришел сюда ради себя.
Не подумал, как тяжело это будет для тебя. Меня предупреждали, но я
не послушался. Возвращайся к своему спокойствию, я тебя не
потревожу. Прости меня.
— Да ладно, парень, — сказала Эл родным голосом. — Все в порядке.
Я увидел, как Эл улыбается. Слезы катились по моему лицу. Она
вытерла их, хотя поднять руку ей было нелегко.
— Отлично выглядишь, — сказала она. — Тебя все могут видеть или
только я?
— Могут все, но видишь только ты.
Эл оглядела меня.
— Совсем взрослый.
Я улыбнулся.
— Через пару лет стукнет сорок, если все будет хорошо.
Эл кивнула и отвернулась. По ее лицу пробежала тень.
— Оставь старые дела. Не тащи меня обратно. Я умерла.
Я отшатнулся и заставил себя приблизиться к ней.
— Ты не умерла, Эл. Тебе было очень трудно бороться. Ты сделала все, что могла. Ты молодец.
Она уронила голову.
— У меня не получилось.
— Все хорошо, Эл, — нежно сказал я. — Теперь отдыхай.
Она положила тяжеленную руку мне на голову.
— Джеки тебя стригла?
Я вздрогнул. Собрался с силами, улыбнулся и кивнул.
— Извинись перед ней за меня, парень.
— Джеки передавала, что не сердится. Это правда. Она любит тебя. Она
вспоминает тебя каждый день. Как и я.
Эл улыбнулась.
— Эл, — сказал я, но она замерла, уставившись в окно. Ее тело стало
прохладнее.
— Удалилась, — сказала старушка.
— Эл, — позвал я, дергая ее за рукав. — Пожалуйста, вернись! Мне
нужна всего минута.