– Да чего вы к овощам прицепились. Почему не мясо, или выпечка, или напиток?
Норма сказала:
– Все-таки мне кажется, что тема должна быть интересней и более, что ли, постоянной. Например, чтобы Главная улица выглядела как-то совсем по-другому. Может, как иностранная, знаете, как Датский городок в Калифорнии.
– Есть идея. Только придется все дома поменять на швейцарские шале и надеть коровам колокольчики на шею. Назовем ее «Маленькой Швейцарией».
– Каким коровам? У нас в городе нет коров.
– Ну ладно, сами тогда придумывайте.
– А если гавайская тема? А что? Все будут носить просторные платья муму, Дикси научит нас танцевать хулу. Может, она весь город научит, и будем раздавать проезжающим красочные цветочные гирлянды. Ну что-то в таком роде.
Весь следующий день Норма моталась по городу, пытаясь придумать тему, которая, как постановил комитет, «наиболее легко впишется в существующую топографию». Больших водоемов у них не было, не считая прудика и весенних луж, так что гавайская идея не прошла. Гор по соседству тоже не наблюдалось. Элмвуд-Спрингс был плоским, как самый большой в мире блин, и удален от всех морей и границ.
Удален от границ! Словно молния сверкнула. Вот и надо сыграть на том, что Элмвуд-Спрингс расположен в центре. Они одинаково удалены от севера, юга, востока и запада. И если отбросить Нью-Мексико и Неваду, что вполне законно, поскольку там сплошная пустыня и больше ничего, то Элмвуд-Спрингс будет точнехонько в середине страны. А если залезть повыше, можно увидеть Кентукки, Иллинойс, Индиану, Теннесси, Миссисипи, Арканзас – все до самой Айовы.
За это и проголосовали. Джордж Кроуфорд сварганил плакат, и 22 мая комитет торжественно водрузил его под аплодисменты и одобрительные возгласы жителей. Теперь все проезжающие по скоростному шоссе читали вот что:
СЛЕДУЮЩИЙ ПОВОРОТ – ЭЛМВУД-СПРИНГС, МИССУРИ,
САМЫЙ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ГОРОД АМЕРИКИ
Ни одна машина не свернула с шоссе из-за этого знака, но город почувствовал себя лучше.
Мир госпела
Минни Отман, ехавшая на фестиваль духовной музыки в Дейдвилле, сидела в гостиной одной своей старинной подруги и рассказывала о состоянии своего здоровья и состоянии музыки госпел.
– Знаешь, я не так давно слегла на четыре месяца, но как только с сердцем получшало, села в самолет и рванула в Детройт, к своим, и, знаешь, хорошо сделала. Пока я валялась, мальчики и этот дурачина Эммет наняли себе менеджера. Щеголяют теперь в эдаких брючках в обтяжку, в галстучках бабочкой, с длинными баками и тоненькими усиками, а волосы зачесаны вверх валиком и как цементом залиты, и, главное, думают, что выглядят сногсшибательно. Я им: «Вы в одном шажке от шоу-бизнеса, видел бы вас отец – в гробу перевернулся б». Ох, я чуть их не бросила. И ведь Беатрис нельзя винить: она же не видит, чего они учудили. Короче, погнала я этого менеджера. Но все-таки до смерти волнуюсь за госпел: он становится коммерческим. Думаю, все началось с группы «Оак Ридж Бойз», когда они отрастили волоса и стали блеять в стиле кантри. И за ними следом многие ребята повернулись к кантри, оно и понятно – другие деньги. Боюсь, Вернон сбежит в Нэшвилл и пристрастится к наркотикам, они все там балуются. Бервин обженился по новой и угрожает заделаться продавцом в «Амвэй», и тогда у нас не останется тенора. – Она отхлебнула чая со льдом. – Я надеялась увлечь сыновей Бетти Рэй музыкой, но пустая затея. – Минни вздохнула и поглядела в окно. – Не понимаю, просто не понимаю. Обоим медведь на ухо наступил – это при таких корнях, как мы с Феррисом.
По окончании второго срока Бетти Рэй ушла из политики и большую часть времени проводила так, как мечтала с детства: хлопотала по дому и обихаживала сад. Еще занималась двенадцатью школами для слепоглухих, которые основала в честь покойного мужа. После смерти жены Питер Уилер женился на Вите Грин, и с тех пор они странствуют по миру на яхте. Джимми Хэд переехал в гостевой домик Бетти Рэй и счастлив там.
В 1984-м Хэмм Спаркс Младший баллотировался на пост губернатора и победил. Говорят, народ слышал, как Эрл Финли перевернулся в могиле.
Что же касается дела Хэмма Спаркса, то Джейк Спарлинг снова зашел в тупик. Яхта Энтони Лео исчезла. Они с помощниками подняли списки всех найденных лодок, считавшихся пропавшими, а также всех найденных фрагментов лодок от Сент-Луиса до границы с Миссисипи и дальше, до самого Мексиканского залива, но ничего не нашли. И Джейк до сих пор не уверен, имеют ли отношение к делу пропавшая яхта и пропавший катафалк. Единственное, что он знал, – Хэмм Спаркс провел ночь в Джексоне, Миссисипи, и на следующее утро исчез.
Каждый лагерь рыболовов и охотников в этом районе был прочесан с собаками. Каждый кусочек ткани, косточка, зуб и клочок волос из найденных за прошедшие семнадцать лет подвергся тщательному исследованию. Ничего. Так что этот случай он приписал к самым загадочным из всех в своей карьере. Если бы Джейк Спарлинг не был материалистом до мозга костей и не верил только в то, что видел под микроскопом, он бы, пожалуй, согласился с теми, кто утверждал, что эти люди просто растворились в воздухе.
Монро
Бобби был в Нью-Йорке на деловой встрече: «Птицы Фаулера» сливались с более крупной компанией. На третий вечер, вернувшись в отель, Бобби нашел на стойке администратора телефонограмму от жены.
ТВОЙ ДРУГ МОНРО НЬЮБЕРРИ СКОНЧАЛСЯ.
ПОХОРОНЫ В СРЕДУ В ДВА. ПОЗВОНИ
КАК ПОЛУЧИШЬ СООБЩЕНИЕ
Бобби поспешил в номер и позвонил домой. Луис уже забронировала ему билет на самолет из Нью-Йорка прямо в Канзас-Сити, где его будет ждать арендованная машина, на ней он доедет до Элмвуд-Спрингса. После смерти жены их отец переехал в Сиэтл к Анне Ли, и Бобби не был в Элмвуд-Спрингсе со дня похорон и не виделся с Монро несколько лет. Закрутился. Но они перезванивались, поздравляли друг друга с днем рождения и Рождеством. Вечно планировали, как бы встретиться и что-нибудь устроить, но не встретились. Оба думали, что у них куча времени. Оба ошибались.
Сидя за рулем арендованной машины, Бобби вспоминал, сколько они с Монро вместе пережили. Забирались на водонапорную башню, ныряли в Синего Дьявола, ездили на поезде в лагерь бойскаутов, и сотни раз Монро ночевал у них дома. Бобби вспомнил обещание, данное, когда они смотрели на звезды вместе с его бабушкой, – созвониться в новогоднюю ночь 2000 года. Оба были друг у друга свидетелями на свадьбе.
Но Бобби уехал в большой мир, завел новых друзей, купил дом в Шейкер-Хейстс в Кливленде, где теперь расположены офисы корпорации. А Монро остался дома, на шинном складе отца своей жены.
В церкви Бобби был без двадцати два, высказал соболезнования жене Монро, поздоровался с несколькими школьными друзьями. Потом подошел к гробу. Протянул руку и погладил лежащее в нем тело – тело, которое должно было принадлежать Монро, но оказалось холодным и твердым, из холодильника. Бобби испугался. Что это лежит в коричневом костюме из полиэстера и галстуке – какой-то манекен? И что такое вообще смерть, что за злобный фокус мироздания? Вот человек здесь, а потом мгновение – и его нет.
Тот, кто был когда-то его другом Монро, исчез. Куда он делся? – спрашивал себя Бобби, так же, как в детстве спрашивал, куда девается кролик из шляпы фокусника.
Он понимал, что должен чувствовать что-то большее, но ощущал только оцепенение, близкое к равнодушию. Он сидел на церковной скамье, слушал бубнеж священника и вдруг осознал, что мычит мелодию, которая никак не идет у него из головы. Мелодию, которую не вспоминал много лет.
Резвись, пока часы твои идут.
Резвись, пока живой, покуда тут.
Надо бы слушать, но он не мог сосредоточиться. Когда служба закончилась, женщины, как водится, все сделали как надо: они всегда знают, когда нужно плакать. И как плакать, и какое блюдо принести, и куда поставить. А мужчины только стеснялись, ну еще построились для выноса гроба, да и то когда им скомандовали, кому за кем и как встать. Неся гроб, Бобби все не мог осознать, что в ящике у него на плече лежит Монро. Сорок девять. У него должно было остаться еще столько лет в запасе! Прогуливался себе по рынку, искал средство для уничтожения сорняков – и внезапно рухнул: обширный инфаркт. Говорят, даже не успел понять, что случилось.
Но Бобби гадал, чувствовал ли Монро, что смерть близко, было ли у него хотя бы несколько секунд, чтобы задать себе вопрос? Он умирает? Это конец? Успел ли ощутить шок, поняв, что это оно? Успел вспомнить, какие последние слова сказал жене или детям? Разозлился, а может, испугался? Промелькнула у него перед глазами вся жизнь, как рассказывают? Или стало темно? Это как сон? Просто засыпаешь – и все? А вдруг сейчас Монро следит за ним, довольный, что он все-таки приехал…
Если бы Монро знал, как мало проживет, он бы что-нибудь изменил? Стал бы тратить столько дней, просто слоняясь по своему складу или болея за бейсбольную команду перед теликом? Что бы он делал, если бы знал, как быстро кончится жизнь? Словно скорый поезд: грохот, вибрация – и все, его уже нет?
После похорон вернулись в дом. Пегги поставила свечу на маленький стол и разложила фотографии. Бобби увидел снимок, где Монро сидит на пони, – и у него самого есть снимок на том же пони. Школьные фотографии, свадебные, семейный портрет, Монро держит связку рыбы… С годами Монро раздался, оставаясь, однако, тем же славным, добрым парнем. Под конец все мужчины вышли на заднюю веранду, встали в кружок поговорить, вспомнить всякие забавные происшествия последних лет. Как Монро отстрелил себе мизинец на ноге, споткнувшись об охотничью собаку, и как его застукали, когда он пытался стянуть тачку Старика Хендерсона, и разные смешные случаи из детства. Кто-то пустил по кругу бутылку виски, и все отпили по глотку. Многим, включая Бобби, уже случалось терять родителей, но этого можно было ожидать. Совсем другое дело – Монро. Это был первый друг их возраста, который умер. Всем было не по себе.