— Вы за ней следили? — спросила Кларк.
— Вроде того.
— Зачем?
— Чтобы убедиться, что она говорит правду. За ней нужен глаз да глаз — вполне могла отправиться к какому-нибудь дружку-наркоману в Сайтхилл[59] и кайфовать там несколько дней.
— И вы поехали за ней на автобусную станцию?
— Сначала в Уэверли.[60] Она проверила через автомат, во что ей обойдется поездка, а потом решила не покупать билет. Оттуда я поехал за ней на Сент-Эндрю-сквер и… ну, остальное вы видели на камере.
— Перепалка, — сказал Джеймс Пейдж.
— Я велел ей садиться на поезд, но она уперлась рогом.
— И вы никому об этом не сказали, потому что…
— Потому что, во-первых, это не имеет никакого отношения к делу.
— А во-вторых? — подала голос Кларк.
Хаммель на миг утратил уверенность.
— Я не хотел, чтобы об этом знала Гейл.
— Почему?
Хаммель поерзал на стуле:
— Не знал, как она к этому отнесется — что я сую нос не в свои дела. Но что поделать, раз я такой. Я должен так или иначе контролировать ситуацию.
Пейдж, обдумывая услышанное, подался назад и сложил руки на груди. Он собрался о чем-то спросить, но его опередила Кларк:
— Что вы знаете о Томасе Робертсоне?
— Имейте в виду, я говорю с вами откровенно и ничего не утаиваю.
— Мы это ценим, мистер Хаммель, — заверил его Пейдж.
— Ну, хорошо. — Хаммель помедлил. — Это тот парень, которого вы подозреваете в похищении Аннет.
— И вы поэтому отправились в Абердин?
— У Робертсона уголовное прошлое.
— Но не похищение.
— Да, но он может знать каких-нибудь уродов по местам, где отдыхал.
— Вы хотели выяснить, не они ли ее похитили? Зачем им это делать?
— Чтобы насолить мне.
— И как, узнали что-нибудь?
— Все как воды в рот набрали. Но имя Робертсона запущено — они в курсе, что я хочу перекинуться с ним парой слов…
Комната снова погрузилась в молчание. Наконец Шивон Кларк осведомилась:
— Кто вам сказал, что мы интересуемся Томасом Робертсоном?
— Что? — Хаммель прищурился.
— Об этом не сообщалось.
— Разве?
— Не сомневайтесь, — заверила его Кларк.
— Что ж, его имя уже на слуху.
— Да, но вам-то кто сказал?
Он встретился с ней взглядом.
— Не помню, — ответил он бесстрастно и ровно.
Шивон Кларк, как ни странно, знала это и без него.
В конце концов, кто еще это мог быть?
— Что ты здесь делаешь?
Ребус взглянул поверх подрумяненного сэндвича.
— Это кафе, — ответил он. — Я тут ем.
— Вам как обычно? — спросил у Кларк парень за стойкой.
— Только кофе с молоком, — сказала она, садясь против Ребуса.
— Не знал, что у тебя монополия на это место, — сказал Ребус, глядя в окно на Лейт-Уок.
— Нет у меня никакой монополии.
— Но тебя раздражает, что я здесь.
— Меня раздражаешь ты. Точка.
Ребус положил сэндвич и вытер пальцы салфеткой.
— Что я еще натворил?
— Ты все рассказал Фрэнку Хаммелю. Я не права?
— Это он говорит?
— Ему не обязательно это говорить.
— Пейдж знает?
Она покачала головой. Принесли кофе. Растворимый — часть гранул плавала на поверхности.
— Узнай об этом Фокс со своими ребятами — они бы пустились в пляс.
— Когда Томас Робертсон сделал ноги, я поначалу решил, что его похитил Хаммель.
— И ты решил держать эти мысли при себе.
— Я поехал к Хаммелю. Он сказал, что ничего не знает.
— И ты назвал ему имя Робертсона?
— Половина Интернета знала, что мы кого-то допрашиваем. Он бы все выяснил сам за десять минут.
Она поставила локти на стол и подалась к нему:
— Ты не инспектор криминальной полиции, Джон. Это больше не твоя работа.
— Вот мне и напоминают. — Он развалил остатки сэндвича и принялся изучать его содержимое: кусочек плавленого сыра и тонкий бледный ломтик ветчины. — А ваш разговор с Хаммелем что-нибудь принес?
— Он говорит, что они поругались, потому что он дал ей денег на поезд.
— Ты спросила, что он делал в Абердине?
— Искал Робертсона.
Ребус уставился на нее:
— Он в этом признался?
Она кивнула.
— А это значит, что Робертсона у него нет.
— Ты всегда исходишь из того, что ему можно верить на слово.
— А ты, насколько я понимаю, нет.
— Странно, что он раскололся и сказал вам. Если теперь с Робертсоном что-нибудь случится…
— Хаммель просто выставил себя главным подозреваемым.
Кларк погрузилась в раздумья. Ребус взялся за чай, но тот остыл, и на его поверхности собралась пена.
— Мне нужно выпить, — сказал он.
— Ничего подобного.
— Нет, нужно, иначе у меня на весь день останется во рту вкус этой ветчины. Ты будешь?
— Я ограничусь кофе.
Когда он начал вставать, она ухватила его за руку:
— Если Пейдж учует твой выхлоп…
— Для этого в пабах продают мятные леденцы, Шивон.
Он подмигнул, улыбнулся и исчез.
Она взяла чашку кофе, подула. Фокс, конечно, был прав: Джон Ребус совершенно неуправляем, и в полиции больше не было места таким, как он. Еще он предупреждал ее, что одно лишь соседство с Ребусом может ухудшить ее шансы на повышение по службе. И разве на Гейфилдсквер не царил полный порядок, пока туда не ввалился Джон Ребус? Хорошая команда, прекрасный начальник и ни единой ошибки. Правда, Ребус не виноват в том, что она пропустила Хаммеля на записи с камер наблюдения — это ее вина, и она извинилась за это перед Джеймсом Пейджем. В ее голове звучали слова Малькольма Фокса: «И звоните мне в любое время, если вам покажется, что он тонет. Или вообще пошел ко дну…»
Но Ребус именно так и работал: мутил воду, а после смотрел, какое это произведет действие и что всплывет на поверхность.
— Что, слишком горячий? — крикнул ей парень за стойкой.
Она поняла, что все еще дует на кофе — так сильно, что тот выплескивается.
— Нет-нет, все в порядке, — заверила она его и в доказательство отхлебнула.
На самом деле жидкость в кружке была едва теплой, но Кларк все равно ее выпила.
35
Завидев Пейджа в коридоре близ офиса криминального отдела, Ребус изобразил приступ сильнейшего кашля, но это его не спасло.
— Вы не заболели, Джон? Как вы себя чувствуете?
— Лучше некуда, — ответил Ребус, утирая глаза. — Чем-то поперхнулся.
— Может быть, окурком? — Пейдж демонстративно понюхал воздух. — Ели на завтрак мятные леденчики? Интересная у вас диета.
— Меня устраивает. — Ребус расправил плечи.
— Что ж, я так или иначе хотел переговорить с вами…
— Мне что, собирать пожитки?
— Вы неплохо поработали, Джон, но следствие, похоже, движется в ином направлении.
— А я стою на обочине и голосую, — может, кто подвезет?
— Нет, я бы выразился иначе. Но вы правы, я начинаю думать, что ваша работа здесь подходит к концу.
— В таком случае прошу вас об одолжении.
Пейдж чуть прищурился:
— Слушаю.
— Не сообщайте пока в отдел по расследованию глухарей. Мне нужно немного времени, чтобы перевезти эти коробки. — Ребус неопределенно махнул рукой в направлении стола Кларк.
— На это уйдет час или два, — возразил Пейдж. — Я попрошу кого-нибудь вам помочь.
Ребус покачал головой:
— Это было бы не лучшим расходованием людских ресурсов. Я с удовольствием увезу их сам. Завтра к этому времени я уберусь и никого здесь не буду беспокоить.
Он протянул руку, и Пейдж секунду-другую разглядывал ее, прежде чем пожать.
Через десять минут Ребус снова был на Лейт-Уок с кофе навынос и упаковкой парацетамола из ближайшей аптеки.
Проглотив две таблетки, он стал изучать витрины местных магазинов. В одном продавали старые пластинки, но он знал, что у него нет времени выбирать. Убедив себя, что может вести, он сел в «сааб», засунул под сиденье табличку «ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ» и включил зажигание. Было около трех, и где-то по пути он обязательно угодит в час пик, но тем не менее…
— Снова в седле, — сказал он машине и постучал на удачу по торпеде.
«Я тут с закрытыми глазами могу кататься…» Ребус вспомнил слова водителя фургона, с которым познакомился, направляясь на М90. Он поехал в объезд центра, и это, как всегда, породило свои проблемы: временные светофоры, ремонтные бригады. Многие проулки, на которые он рассчитывал, были перекрыты, а это означало, что выигрыш от ухода с главного маршрута из города на север будет минимальным. Близ Форт-роуд-бридж движение снова замедлилось и оставалось напряженным, пока он не миновал съезды на Дунфермлайн и Киркалди. Он остановился у пункта обслуживания «Кинросс», чтобы заправиться. Женщина за стойкой кивнула ему, как знакомому. Может быть, у нее была хорошая память, но скорее он просто вел себя как типичный путешественник, и она таким образом признавала его принадлежность к этому племени.
Перт с его загруженными перекрестками, потом конец дороги с разделенными полосами и ощущение, что время работает против всех и каждого за рулем. «БМВ», «ауди» с турбонаддувом выныривали из общей процессии и возвращались в нее; в них сидели люди в рубашках и галстуках, любой из них мог оказаться человеком, с которым он разговаривал на бензозаправке в Питлохри, — тем, который предлагал «решения».
Наконец он очутился в Питлохри, где с облегчением въехал на разделенную дорогу, хотя в этот момент быстрые грузовики принялись обгонять медленные, и Ребус выкрикивал им проклятия, когда они вынуждали его ударять по тормозам. Проезжая мимо ремонтируемого участка, он скользнул по нему взглядом. Люди в светоотражающих куртках и касках по-прежнему работали — кто ручными инструментами, кто при технике. Ни Билла Соумса, ни Стефана Скилядзя он не увидел. Когда кончился диск Майкла Чапмана, он поставил «Спуки тус» и потянулся к пассажирскому сиденью за водой. Небеса темнели, и нынче он не увидел ни одного желающего прогуляться по холмам. Он не остановился в Бруаре — поехал дальше в Глен-Труим, мимо Ньютонмора. Эвимор остался справа — он молился, чтобы туда свернуло побольше грузовиков, чего не случилось; потом был Томатин — и очередной салют в адрес вискарни. Уже смеркалось, и небо над Инвернессом подсвечивалось натриевыми фонарями; подъездные дороги все еще были заполнены машинами, направлявшимися в город потоком. И только подъехав к окраинам, он подумал: а ведь я мог бы сесть на поезд. Но он слишком любил свою машину и снова похлопал по торпеде, чтобы передать ей свое чувство. Десять минут спустя Ребус был на парковке отеля «Уичерс». Он повращал плечами, вправляя позвонки и слушая, как остывает двигатель «сааба».