ые пластмассовые клипсы, крупные, розовые, под цвет бус.
По ночам, обнимая мужа, она шептала:
– Юрочка, миленький! Скажи мне, ты счастлив? – И, не дожидаясь ответа, жарко дыша ему в ухо, шептала: – Я очень! Очень, понимаешь? Даже не помню, когда мне было так хорошо!
Муж, широко зевая, соглашался:
– Хорошо. В отпуске всегда хорошо, Ира! Но все хорошее, как известно, быстро заканчивается. – И, громко зевнув, отворачивался к стене и моментально засыпал.
А Гусе хотелось еще поцелуев в плечо и в шею, и чтобы он, уткнувшись в ее влажные волосы, шептал ей нежности. Но муж крепко спал.
А ведь он прав, увы, прав, думала Гуся. Они вернутся в Москву, и все начнется по новой. И эта сказочная, невозможно счастливая жизнь скоро закончится.
До конца отпуска осталось всего пять дней. Всего пять! Как ничтожно мало! Как быстро, почти моментально все пролетело! И снова Москва, снова работа, полупустые, дурно пахнущие магазины. Как это все надоело! Чертова готовка, стирка и глажка – муж каждый день меняет рубашки.
И снова Юрина меланхолия – он, кажется, уже к ней готов, – снова и переживания и муки творчества, и ночные бдения, и его истерики. Но главное – Ксения. Ксения Андреевна, дорогая свекровь. Ах как стыдно, но видеть ее совсем не хочется – до слез, до тошноты…
Гуся пыталась найти утешение у мужа. Утыкалась в родное плечо и уговаривала себя: «И все равно я счастливая. Зачем о плохом, когда вокруг столько хорошего? И хватить нытья – у нас впереди целых пять дней. Целых пять! А это, знаете ли, не так уж и мало!»
Накануне отъезда побежали на рынок. Тратить драгоценное время было ужасно жаль, но что поделать. Как не привезти с юга вкусные фрукты и необыкновенно сладкие южные помидоры? Ящик винограда дамские пальчики для дорогой свекрови! Ведерко груш – матушка их обожает! Конечно же, помидоры! Выбирали розоватые, твердые, иначе не довезти. Персики для Гусиных родителей. В Москве таких не бывает. Четыре палки чурчхелы, две бутылочки домашнего соуса ткемали, зеленый и бордовый. Бутылка моментально бьющего в голову домашнего вина с непередаваемым ароматом и терпким вкусом. Круг настоящего домашнего сыра – хорошо бы доехал!
В поезде стало грустно. Очень скоро в окне исчезли радостные южные пейзажи: выжженные солнцем поля, огромные тяжелые склоненные головы подсолнухов, беленые домики с веселыми разноцветными заборами, бахчи, расстилающиеся на многие километры. Гуся смотрела и чуть не плакала – утром они проснутся, и все останется позади, и бахчи, и подсолнухи, и беленые хатки, и виноградники, еле удерживающие свои тяжелые сладкие плоды, и яркое, беспощадное южное солнце, и море… Море, где она так была счастлива.
И снова вокзал, и бесконечная, непрекращающаяся суета, и запахи, запахи, запахи… Теперь ей казалось, что пахнет здесь отвратительно – какая романтика, какое ожидание нового? Пахло застаревшим табаком, немытым телом, прогорклым маслом и скисшим мусором. Пахло тревогой и суетой.
«Я возвращаюсь домой, как на каторгу, как на Голгофу», – подумала она и чуть не заплакала. Муж раздраженно покрикивал на носильщика, ворчал и проклинал «южные дары»:
– Зачем я тебя послушал?
Гуся молчала. Это было несправедливо – она ничего не просила. Обидно. Но поссориться из-за таких мелочей, испортить все впечатления? Глупость.
В такси молчали.
Конечно, Юра все понимает про свою мать. Но, как ни крути, он ее любит. Ксения Андреевна и вправду посвятила ему жизнь. Овдовела она рано, ей было всего-то под сорок, и замуж так и не вышла, хотя предложения были, Гуся не сомневалась. В молодости Ксения Андреевна была ого-го! Но привести в дом чужого мужчину, травмировать Юрочку? «А вот и зря, – думала Гуся. – Устроила бы свою женскую судьбу и отпустила бы сына! А так ни себе, ни людям. И при этом чувствует себя героиней».
Дверь открыла компаньонка.
Гуся прошлась по квартире. Чистота идеальная – такой, пожалуй, здесь никогда не было. Все сверкает, вкусно пахнет борщом и чем-то печеным. Кажется, сиделка и вправду большая удача, это стоит признать.
Ксения Андреевна пребывала в прекрасном настроении: «дорогая Еленочка» и чистюля, и хозяюшка! А как печет! А какая умница – начитанная, образованная. А характер? Ну чистое золото! И выдержанная, и спокойная, и серьезная. «Повезет же кому-то!» – восклицала старуха.
Обед, накрытый в гостиной, был и вправду хорош: борщ, запеченное мясо, яблочный пирог. А какая подача: парадная, накрахмаленная до жесткости скатерть, правильно разложенные приборы, накрахмаленные, сложенные конусом салфетки. Словом, ни дать ни взять ресторан.
За обедом Ксения Андреевна продолжала нахваливать свою компаньонку.
– По вечерам мы читали, а после обсуждали прочитанное. Смотрели фильмы и делились впечатлениями. Слушали органную музыку – я ее обожаю! Пожилым людям нужно внимание. – Короткий, укоряющий взгляд на невестку. – Юрочка, мальчик, как тебе пирог?
Юра, думая о своем, растерянно кивал. Гуся исподволь поглядывала на Елену Владимировну. Ты была сдержанна, но от бурной похвалы, кажется, смущалась. А может, розовела от радости?
«Безукоризненная, – подумала Гуся. – И все у нее безукоризненно: прическа, косметика, ногти, одежда. И как ей все удается? Как ей удается быть такой положительной?»
Когда Ксения Андреевна отправилась спать, Елена Владимировна вышла на кухню.
– Ирина, – обратилась она к Гусе, – нам надо поговорить.
Елена Владимировна поинтересовалась, нуждаются ли они в дальнейшем в ее услугах.
Гуся, не готовая к такому разговору, совсем растерялась:
– Я не знаю. Было бы замечательно, вы так со всем управляетесь, и Ксения Андреевна вами очень довольна. А заслужить ее доверие очень непросто.
Компаньонка молчала.
– Но, вы же понимаете, – продолжала Гуся, – как всегда, дело в деньгах. Я зарабатываю немного, у мужа заработки нерегулярные – творческий человек. – Смущенная Гуся посмотрела в глаза по-прежнему молчавшей компаньонке. – Я, конечно, не вы. Но как-то справлялась. Правда, свекрови не нравилось, но что поделать… – И неожиданно для самой себя закончила: – Знаете, Елена, я была бы счастлива, ей-богу, даже взяла бы еще подработку. Но последнее слово за Ксенией Андреевной.
– Ирина, дорогая, – нарушила молчание Елена Владимировна. – Неужели вы могли подумать, что я завела бы подобный разговор, не обсудив все с милейшей Ксенией Андреевной? Ваша свекровь упрашивает меня остаться. Я думаю, что и Юрий Константинович будет не против. В общем, теперь слово за вами!
Ошарашенная, Гуся растерянно протянула:
– А, даже так… Ну я поняла. Хорошо, я поговорю с мужем и со свекровью. Завтра, не возражаете?
– Спокойной ночи, – с достоинством ответила компаньонка.
В спальне, уютно устроившись, блаженно посапывал муж. А Гуся уснуть не могла – как им быть? С Ксенией все понятно, компаньонка ей пришлась по душе, а это огромное дело! И если оставить «дорогую Еленочку», то и уход за старухой, и все ненавистные хозяйственные хлопоты лягут на плечи компаньонки. В доме будут чистота и порядок, вкусный обед, вовремя поглаженное белье. Словом, все будет так, как положено, а не так, как у Гуси. Хозяйка из нее так себе, это надо признать. Для нее это не просто выход – это огромное счастье! Выходит, им на голову свалилась огромная удача?
Гуся вздохнула. Подумала, что скажут родители: «У тебя появилась прислуга?» Но самое главное – как эту удачу оплачивать? Ворочаясь до рассвета, она прикидывала, как и что. Старухина пенсия – вот единственный выход. Но разве Гуся это может предложить?
Утром, почему-то страшно смущаясь, она торопливо рассказала мужу о своих надеждах и опасениях.
Тот недовольно скривился:
– Ну знаешь ли… Чужой человек в доме? Нет, извини, я не согласен, увольте! Все матушкины капризы, но нельзя же ей во всем потакать! Ты и так прекрасно справлялась! И еще, – оглянувшись на закрытую дверь, Юрий перешел на шепот, – она меня раздражает. Знаешь, я как будто под микроскопом – такое чувство, что она меня рассматривает, как насекомое!
– И у меня такое же чувство, – обреченно вздохнула Гуся. – Только Ксения Андреевна, понимаешь, не хочет больше без нее обходиться.
– Ну дело ваше – решайте, – буркнул муж. – И вообще, Ира, мне надо работать. А это, прости, ваши бабские дела. Уж как-нибудь без меня.
Как всегда, устранился, не хочет конфликта с матерью. «Ваши бабские дела». Лишь бы не принимать решения, лишь бы не ругаться с матушкой. Снова свалил все на Гусю. Однако на фразе «ты отлично справляешься» Гуся застряла: «Неужели ему не понятно, как мне тяжело? Хорошо, буду ждать, когда старуха сама заведет разговор. В конце концов, это она страстно мечтает оставить сиделку. А насчет чужого человека в доме… Юра, конечно, прав… Тем более такого человека, как эта Елена Владимировна. Ощущение, что в доме поселился агент КГБ или резидент чьей-то разведки. Мне неуютно под ее взглядом, мне не нравится эта идеальная женщина, и, честно говоря, я ее немного побаиваюсь! Но хозяйка здесь свекровь».
Никакой пенсии Ксения отдавать не собиралась – еще чего! Монолог ее был бурным и возмущенным:
– Ирина! О чем ты? Да как ты можешь даже думать об этом! С тебя же снимаются все обязанности. Все! В первую очередь мы подумали о тебе! Вот ты и заработай, моя дорогая!
Гуся молча вышла из комнаты. «А что ты еще ожидала, – усмехнулась она. И если по правде… в чем-то старуха права! Ну что я за человек? Всегда всех оправдываю. Всех, кроме себя».
Компаньонка, надо отдать ей должное, цену не подняла. Привела разумные доводы – бесплатное жилье и питание, меня все устраивает, я понимаю ваши проблемы. Благородно. Но дело, конечно, не в ее благородстве.
По местам все расставила Яська:
– Ты дура? При чем тут деньги? Отдельная комната, бесплатные харчи. Да и потом, она видит, что ты в случае чего слова не скажешь! Да и старуха ее обожает. И будет обожать, даже если что-то будет не так, – назло тебе и Юрику твоему. Хотя творцу твоему все по барабану. Лишь бы его не трогали и вовремя, как собаку, кормили. Его дело страдать, всех винить в своих несчастьях, беспрерывно ныть и жаловаться. Но тебе с этой Еленой и вправду станет полегче. Хотя мое мнение – тебе надо из этой семейки валить, и валить поскорее! И так жизни не было, а уж теперь… Ты же понимаешь, в чьих руках будет власть?