А еще все упирается в деньги – их просто нет. Петька половину стипендии отсылает в Ростов. Есть у него подработки, но это негусто. Учиться в таком институте и работать по ночам – это очень сложно. И она. Что может она? Разве что не заваливать сессии и не лишаться стипендии.
И что? Согласиться с мамой и ждать, когда Петька окончит институт, когда устроится на работу. Значит, еще полтора года? Нет, столько она не выдержит. Да и вообще – все может измениться! Нет, она не про их с Петей любовь – ей ничего не угрожает, в этом Юлька была абсолютно уверена.
Но ведь это не просто «хочу замуж», что за глупости! Свадьба в ее случае – это жизненная необходимость, вот это что. Подумав, решили идти в загс летом. До лета она еще потерпит, а уж там! Прости, мама, но летом я выхожу замуж. И не вздумай меня отговаривать!
Началась учеба, и встречи их стали реже – Петя старался подработать и скопить денег на съемную комнату. Четвертый курс был тяжелым, а он еще взялся по ночам разгружать вагоны, писать чужие курсовые и дипломы, давал уроки физики. Юля видела – он валится с ног. Страдала. Он никогда не жаловался – мужик. А что делать ей? Деньги, деньги… Они могут омрачить даже такое чудо, как любовь. Вот ведь жизнь…
Юля жила в каком-то полусне, как будто картинка будущей жизни не фокусировалась, была расплывчатой, неясной и оттого непонятной. Как все будет? Почему-то в сердце поселилась тоска.
Училась она машинально, как автомат. Часами завороженно, словно кобра индийского факира, смотрела на телефон в ожидании звонка. Злилась, бесилась, если его не было. Нет, дурных мыслей у Юли не было – она абсолютно доверяла своему Пете. А вот раздражение было – он может без нее, а она нет?
Подолгу сидела у Лельки, утешала ее, как могла. Только сейчас, на четвертом месяце, Лелька, кажется, по-настоящему испугалась. Видок у нее был еще тот – давно немытые, растрепанные волосы, обкусанные от волнения губы, растянутые домашние треники и майка огромного размера. И где она такую взяла? Лелька никогда за собой не следила, а сейчас уж совсем распустилась, даже дохлый и ничтожный Шмолик и тот сбежал.
Лелька права – замуж она вряд ли выйдет, после Шмолика мужиков побаивается и никому не верит.
Юля делилась своими проблемами. Лелька охала, ахала, сочувствовала, а потом сказала:
– Слушай, мы идиотки. И как не догадались? Живите здесь, у меня. Четыре комнаты, Юль. Выбирайте любую. Везде, конечно, бардак, но уж как-нибудь обустроитесь! Я доставать вас не буду – ты меня знаешь, я всегда сама по себе, валяюсь целыми днями, читаю. А сейчас еще и сплю, как слониха. Дед постоянно на даче, сюда не приезжает вообще: в городе ему плохо и душно. Короче, живите и размножайтесь. Ну как я придумала, а?
Юля молчала. Нет, с одной стороны, конечно, здорово. Лелька не доставучая, в душу не лезет. Тактичная, лишнего слова не скажет. На чистоту ей наплевать, как и на все остальное. Собственничество ей чуждо, ничем никогда не попрекнет. И потом, ей будет не так тоскливо. Станет нормально питаться – все равно придется готовить, этого не избежать. А то эта дурочка на одних бутербродах и сухарях с пряниками. Ну и следить начнет за собой – в доме молодой и красивый мужчина.
Да, вариант. Но согласится ли Петя? Он ведь такой гордый и независимый. Вряд ли… но стоит попробовать. Чем черт не шутит. Мама? Мама переживет. Никуда не денется. В конце концов, все всё давно знают и понимают. Они же ездили в Ростов, и мама смолчала, только буркнула:
– Осторожнее там!
Мама точно переживет. Ей и одной хорошо, такая натура – любит чистоту, тишину и уединение.
Она подняла на Лельку глаза. Та, ожидая ответа, напряженно молчала.
– Здорово, Лель! – улыбнулась Юля. – Ты классно придумала! Еще бы Петьку уговорить.
– Уговори, а? – взмолилась подруга и тихо добавила: – Знаешь, мне почему-то сейчас одной страшновато, особенно по ночам. Сама не пойму почему. Я ведь привыкла одна.
Петя, как ни странно, согласился, но долго и нудно уточнял, удобно ли жить, не платя.
Юля смеялась.
– Кому я буду платить? Лельке, лучшей подруге?
Он неуверенно ответил:
– Ну не знаю. Тогда с нас продукты. Совсем на халяву неловко, я так не привык.
– Какие продукты? – рассмеялась Юля. – Там знаешь сколько всего? Академические заказы, половина на помойку, если, конечно, не гости.
Мама восприняла новость с сарказмом.
– Ну вам прямо не терпится! Заявление хотя бы подали? А, пока нет? Ну да, примета времени – гражданский брак! Только смотри, Юля! А вдруг ему не понравится? Вряд ли ты будешь примерной женой. И сбежит твой милый из-под венца. Не боишься?
– Мам, – усмехнулась дочь, – а если сбежит после загса? Через тех же два месяца? Думаешь, меня это мало расстроит?
– Не залети, – коротко бросила мать, – хотя бы до загса не залети. Будь поумнее.
Через пару недель перебрались к Лельке. Устроились в бывшей спальне ее родителей – двуспальная кровать, две тумбочки, на них настольные лампы для чтения. Кресло и шкаф – сказка и красота. Все отмыли, выстирали тяжелые шторы и легкие занавески, пропылесосили старый матрас, натерли паркет – в общем, навели чистоту.
Возбужденная и радостная Лелька суетилась – то картинку притащит, то вазу, то удобные, по ее словам, подушки, то выкопанное из недр кладовки нераспечатанное одеяло, увы, оказавшееся односпальным. Даже пыталась отмыть кухню, но получилось не очень.
Дом и вправду ожил, заблестел отмытыми окнами и полами, засеребрился, радостно вспыхивая хрустальными подвесками люстр. Повсюду витал запах свежевыстиранных штор.
В чистый холодильник завезли продукты. Вот тут Лелька устроила форменный скандал! Орала как резаная:
– Вы что, идиоты? Зачем вы тратились, придурки? А дедкины заказы? Куда? На помойку?
Помойка перебилась – молодые и здоровые, они лопали в три горла. За компанию и Лелька начала есть – забыла о бутербродах и сухарях.
Жили мирно, не мешая друг другу. По вечерам, если Пети не было дома, Юля выгуливала Лельку. Та, ленивая и безалаберная, сопротивлялась, отказывалась, но в результате, понося подругу последними словами, со вздохом натягивала одежду. Кстати, появление в доме молодого мужчины не повлияло на ее внешний вид.
– Поросенок ты, Лелька, – вздыхала Юля.
И та легко соглашалась.
По Шмолику тосковала, и это было заметно. От редких телефонных звонков вздрагивала, пугалась, неслась по коридору. Но нет, это опять был не он.
Юля научилась готовить. Куда деваться, когда на руках семья – так они называли свою троицу.
Через пару месяцев после переезда на Ленинский подали заявку на регистрацию, выбрали середину августа. В начале лета – сессия, предсвадебные хлопоты. Сколько всего нужно купить, вернее – достать! Итак, расписываемся, отмечаем в кафе, скромно и просто: молодые, Юлина мама, Лелька и два Петиных друга и соседа по общежитию. А на следующий день в Ростов. Там и отметим как полагается: шумно и весело, всем двором и всем миром! По Ростову Юля очень скучала.
А в сентябре надо быть дома – Лельке рожать.
Услышав про август, Елена Васильевна, кажется, успокоилась. Но, как всегда, не упустила случая уколоть – без колкостей мама не мама.
– Ну и как тебе семейная жизнь? Еще не осточертела?
Напрягшись, Юля сдержалась, чтобы не нахамить.
– У нас, мам, все прекрасно! Мы счастливы, мама. Поверь.
– Еще раз прошу: с ребенком не торопитесь. Закончи институт, умоляю!
Юля кивнула. Какой уж тут ребенок, если в сентябре у них уже ожидается пополнение? Двоих они не потянут. Да и к чему торопиться? Маме Юля ни в чем не соврала – у них и вправду было все замечательно, еще лучше, чем раньше. В сто, в тысячу раз. Только Петя очень уставал – учеба, работа. Похудел и выглядел плохо. Вечерами почти не ел – говорил, что нет сил.
И Юля, и Лелька умоляли его не разгружать больше вагоны, но он, упрямец, не соглашался, обещал бросить халтуру в июне, в летнюю сессию.
Роль почти замужней женщины Юле нравилась. Нет, уставала, конечно. Это не с мамой – придешь домой, и тебе подадут все готовое. С утра надеваешь постиранное и поглаженное. И ни забот, ни хлопот! Но ни на минуту она не пожалела о переезде – ни на минуту, потому что рядом был он. Каждое утро, каждый вечер. И каждую ночь.
Петя, к радости Юли и Лельки, все же бросил разгружать вагоны, и не в июне, а в мае – признался, что очень устал. Он и вправду выглядел неважно. После института сразу ложился спать.
Юле было тревожно, но она уговаривала себя, что все это накопившаяся за год усталость, переживания за мать, стресс перед сессией и перед свадьбой.
Да и настроение у него было неважным… Юля допытывалась, что случилось, плакала, но он только отмахивался:
– Все нормально, после отпуска приду в себя и все будет отлично.
Хотелось в это верить. Ну и верила, разумеется. И продолжала верить, даже когда он отстранялся от нее по ночам и гладил по голове.
– Извини, Юлька. Устал как собака.
В конце июня Петя внезапно уехал в Ростов. На Юлин вопрос, с чего такая срочность, смутился.
– Маму проведать. Потом будет некогда: свадьба и все остальное.
– Как некогда? – еще больше удивилась Юля. – Мы же планировали после свадьбы в Ростов? Или ты передумал?
Странно, но он растерялся. Может, готовит сюрприз – поездку на юг или в Прибалтику? Она бы не удивилась – Петька на такое способен. И снова ни одной дурной мысли. Знала наверняка – он по-прежнему ее любит. Честнее и вернее человека она не встречала.
Лелька, переваливаясь с боку на бок, ходила, как утка, и громко охала. Вздрагивала, испуганно замирала и с ужасом смотрела на Юлю, когда младенец шевелился или толкался.
Сессию Юля сдала без проблем – несмотря ни на что, настроение было прекрасным: у нее скоро свадьба!
Петя вернулся из Ростова потерянным и странным. Обычно неразговорчивый, он вообще замолчал.
Юля трясла его как липку.
– В чем дело, что-то случилось?