Юлиус шел молча. Связной несколько раз пытался заговорить с ним, но замолкал, наткнувшись на презрительное молчание «лейтенанта». Младший Сярг не любил этих людей, с которыми его свела жизнь за последнее время. Не любил и презирал, как может богатый домовладелец презирать квартирных воров. От первых, пьянящих голову дней, когда он видел только борцов за свободу Эстонии, ничего не осталось. Похмелье наступило быстро. Эти люди были обыкновенными бандитами, и он стал похожим на них. Впрочем, даже это его теперь мало волновало. Его захлестнула душевная апатия. Странное чувство, впервые поселившееся в нем и овладевшее всем его существом. Иногда сквозь эту стену безразличия пробивалось прошлое, и тогда он вновь чувствовал себя лейтенантом и сыном Сярга. Тогда он пытался навести порядок, кричал на людей, проверял оружие и патроны, но все это продолжалось недолго. И снова люди уходили «в мир» за самогоном.
Лес кончался, и Юлиусу показалось, что наступило утро. Казалось, что над полем встает рассвет. Ночь была лунной и яркой.
– Теперь осторожнее, лейтенант. – Связной выругался сквозь зубы. – Плохая ночь.
– Ты, кажется, боишься? – насмешливо спросил Юлиус.
Связной повернулся к нему, долго смотрел и, не сказав ни слова в ответ, пошел вперед.
Они шли по полю. Под ногами скрипела сырая трава, с шумом взлетали испуганные птицы. Они шли туда, где в темноте светились окна хутора Пыдера!
После темноты свет на секунду ослепил Юлиуса. В комнате пахло можжевельником и еще чем-то незнакомым. За заставленным закусками столом сидел Юхансен.
– Юлиус, – тяжело поднялся он. – Наконец-то. Ты засиделся на болоте. Наверное, забыл, как стреляют, а?.. – Юхансен захохотал. – Ну, что молчишь, Сярг?
– Ты звал, я пришел, капитан. – Юлиус положил автомат на лавку.
– Да, я звал тебя, лейтенант. – Юхансен захохотал, закашлялся, подошел к столу и налил две большие стопки. – Ну, за встречу!
Он выплеснул, не выпил, а именно выплеснул самогон в глотку. Юлиус подождал немного и медленно выцедил свою рюмку.
– Ну, – Юхансен поставил рюмку, – как ты там, лейтенант Сярг?
– Я выполняю приказ.
– Какой?
– Берегу людей.
– Чей это приказ?
– Твой, капитан.
– Ах да. Приказ действительно мой. Я отдал его. Я!
Юхансен прошелся по комнате. Половицы запели под его тяжелыми шагами.
– Но теперь они нужны мне, твои люди, лейтенант Сярг. – Нужны.
– Это приказ?
– Конечно, Юлиус, конечно. Ты ведь военный. Тебе нужен приказ. Тебе нужна субординация… Дерьмо. – Юхансен ударил кулаком по столу. – Дерьмо! Все дерьмо!
Упала бутылка, со звоном покатились рюмки. Дверь в соседнюю комнату растворилась, и вошла Инга Лаур.
– Здравствуй, Юли.
Она была такая же, как пять лет назад на соревнованиях по теннису в Пирите. И смотрела на Юлиуса так же своими большими серыми глазами.
– Здравствуй, Инга. – У Юлиуса дрогнуло сердце. Совсем немного, но все-таки дрогнуло.
– Ты изменился.
– Возможно.
– Он просто не брит, детка. – Юхансен подошел, обнял Ингу за плечи. – Он не брит, поэтому выглядит мужчиной, настоящим солдатом.
И словно раздвинулись стены, и ночь ушла, и лес, и поле, и проклятое болото за ним. А вместо них увидел Юлиус нестерпимо желтый песок, серые клочья лопавшейся пены и почувствовал ветер, пахнущий свежестью. По песку бежала длинноногая Инга, ветер нес за ней золото волос, и улыбалась она ему одному, Юлиусу.
Воспоминание обожгло и погасло. Длилось всего долю секунды, но, видимо, Инга уловила что-то в глазах Юлиуса или в его дрогнувших у кобуры пальцах. Она мягко высвободила плечи и отошла в угол. Юлиус шагнул к столу, налил еще одну рюмку и вновь медленно, сквозь зубы выцедил обжигающий, нестерпимо крепкий самогон.
В комнате повисла недобрая тишина. Все трое молчали. Внезапно Юхансен вскочил, с грохотом опрокинув стул, и шагнул к комоду.
– Что это? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Юлиус поднял глаза и увидел странные вороненые полоски, лежащие на комоде.
Юхансен взял их в руки и засмеялся неожиданно звонко и радостно. Он подскочил к столу и начал составлять на пол тарелки, стаканы, бутылки.
– Что с тобой? – недоумевая, спросила Инга.
– Погоди.
Юлиус с удивлением понял, что вороненые полоски – рельсы игрушечной железной дороги. Юхансен скрепил их, и они овалом легли на столе. Потом капитан достал из коробки два паровоза, вагончик и грузовые платформы, домики станций, тоннели, будки стрелочников. Юхансен расставил все это, отошел, с удовольствием оглядывая свою работу, засмеялся.
– Ты видел? – крикнул он Юлиусу.
Тот с недоумением пожал плечами.
Юхансен поставил паровоз, прицепил к нему вагоны, завел пружину, и маленький поезд побежал по рельсам. Он бежал совсем как настоящий, постукивая на стыках, с шумом врываясь в жестяное горло тоннеля. Юхансен сидел у стены и неотрывно следил за бегущим красным паровозиком, и лицо его постепенно разглаживалось, становилось добрым и ласковым.
Вот он нажал пальцем на рычаг стрелки, и поезд побежал по другому пути, мимо станции к горбатому мосту. Он вышел на него и встал, а потом беспомощно начал сползать вниз. Завод кончился.
– Хорошая игрушка, – прогудел вошедший Пыдер. – Я ее обменял на сало. Завтра отвезу внуку.
Он подошел к столу и осторожно начал разбирать железную дорогу. Юхансен взял паровозик, поставил его на еще не убранный кусок рельсов и осторожно толкнул. Красная игрушка пробежала немного и остановилась.
– Ты как ребенок, Генрих. – Инга подошла и обняла Юхансена. – Хочешь опять стать маленьким.
– Маленьким? – переспросил Юхансен. – Вернуться в детство? Нет уж, милая… Детство… Да знаешь, что такое детство у таких, как я? А?.. Это время неисполненных желаний. Время мучений и зависти. У меня не было такой дороги и вообще не было игрушек. Мой отец имел Крест освободительной войны, но все равно он оставался мелким почтовым чиновником. И наша семья еле дотягивала от жалованья до жалованья… У меня не было хороших игрушек, а те, что были, я находил сломанными во дворах… Вам с Юлиусом этого не понять. Только потому, что мой отец лично знал Лайдонера, меня взяли в хорошее военное училище.
Юхансен встал, зашагал по комнате. Лицо его горело, он говорил сбивчиво и зло. Юлиус не смотрел на него, он со злорадством и ненавистью смотрел на изуродованно-сломанную тень капитана, мечущуюся по стене.
– Вот ты, Сярг, ты знаешь, что такое учиться в военном училище на казенный счет? Молчишь. А я скажу тебе. Это плохо сшитое казенное обмундирование, тяжелые сапоги, несколько марок ежемесячно на паршивый табак и девки из фабричных бараков. Ты понял меня?
– Нет, – спокойно ответил Юлиус.
– Конечно, где тебе понять меня. Я помню твою яхту и гоночный двухместный «хорьх». Хочешь, я скажу, какого цвета были на нем сиденья?
– Нет.
– Не хочешь! Да, я завидовал. Всем. Лаурам… Сяргам… Пухкам… Вейлерам! И поэтому я учился лучше всех. Я был первый по тактике и фортификации. Я лучше всех стрелял. Знал назубок устав и слыл прирожденным строевиком. Я кончил училище с отличием и получил право после года службы в войсках поступить в академию. Я получил деньги, и мундир мне шил лучший военный портной. А потом я пришел к Фейшнеру. В самое модное и дорогое кафе. И я был равен со всеми вами. Я – лейтенант Юхансен… Я пил дорогой коньяк и увел с собой самую шикарную девку и спал с ней…
– Ты вызвал меня, капитан, – в голосе Юлиуса сквозила ирония, – чтобы пожаловаться на свою жизнь?
– Что? – Юхансен остановился. – Что ты сказал?! А… Да, и для этого. Мы уходим. Хватит хуторов, болот, грязи. Мы уходим в Швецию.
– Что, есть приказ? – Юлиус встал.
– Приказ? – Лицо капитана дернулось. – Чей?! Мяэ, Пятса, Черчилля? Чей тебе нужен приказ?
– Центра.
– Какого центра? Где он, этот центр? Здесь приказываю я. Только я один. Завтра приведешь своих людей. Хватит, посидели без дела. Мы возьмем пару антикварных магазинов, золото возьмем и уйдем за кордон.
– Грабить магазины – это не наше дело. Люди остались здесь не для этого.
– А для чего же, позвольте спросить, лейтенант Сярг?
– Мы должны бороться…
– За что? Чтобы вернуть твоему папаше доходные дома, тебе яхту и машины?
– Ты! – Юлиус рванул крышку кобуры. – Ты сволочь!
Сзади его схватили за кисти, вывернули руки, вырвали из кобуры пистолет.
– Так-то лучше. Отпустите его, – приказал Юхансен.
Юлиус оглянулся. За его спиной стояли двое здоровых парней. Он внимательно, запоминая, посмотрел на них.
– Что смотришь, лейтенант? – усмехнулся один.
– Запоминаю.
– Напрасно. – Он подбросил и поймал ладонью пистолет Юлиуса. – Лучше тебе не встречаться с нами.
– Хватит, – скомандовал Юхансен. – Ты, Сярг, приводишь своих людей. Надеюсь, ты понимаешь, что наше дело битое.
– Нет, – упрямо ответил Юлиус, хотя в глубине души чувствовал правоту Юхансена. – Зачем тебе золото?
– Зачем? – Капитан посмотрел на него, как смотрит врач на больного. – Ты что, сбежал из сумасшедшего дома в Зевальдо? Золото везде золото. Я не хочу жить на подачки твоего папеньки и его компании. Я хочу быть человеком там, за кордоном. Иди и приводи своих людей.
Эвальд понимал, что кто-то стучит в дверь. Понимал, но никак не мог вырваться из вязкой паутины сна. Бум-бум-бум – отдавались в голове тяжелые удары, а веки, словно налитые свинцом, и слабость, сделавшая непослушной волю, не давали подняться.
– Пальм! – донесся сквозь сон яростный голос Куккера.
Эвальд сел на кровати, потом встал и шагнул к двери. Автоматически, еще не проснувшись, он повернул ключ и увидел Рудди.
– Капитан, скорее! Что с вами, Эвальд Альфредович?
– Ничего. Я, кажется, не могу проснуться.
– Сейчас. Где полотенце?
Рудди выскочил на кухню и через минуту обмотал лицо Эвальда холодным мокрым полотенцем.
– Ну, как?