[5] АВ покупал дороже, чем В. Мы брали у них кровь еще в Сербии, делали там анализы целой куче девок, чтобы найти нужных. А когда находили, везли их во Францию.
Молодая женщина протерла себе лицо. Еще одно зловещее совпадение, потому что у нее тоже редкая группа крови — В. Это было почти невероятно.
Почему же эти девушки так интересовали Луазо?
На жирного серба у ее ног было жалко смотреть.
— Ты продолжаешь их поставлять? — спросила она.
Тот покачал головой:
— Я однажды узнал из газеты, что его шлепнули в Аржантее. Это был он, Макарё, я его по фотографии узнал, только фамилия другая. Я тогда сразу смылся. Перебрался сюда. Больше ничего не знаю. И вообще я с этим завязал, уже не имею ничего общего.
Камиль усмехнулась:
— Ничего общего? А какого черта ты тут делаешь? На солнышке полеживаешь?
Она тяжело дышала. Воздух с шумом вырывался из ее трахеи, кулаки сжались.
— Теперь, когда Луазо не стало, ты опять вернулся к кражам, верно? А потом уберешься подальше. И будешь начинать снова и снова.
— Я чистый, говорю же тебе.
— Поставляя девушек Луазо, ты отправлял их на смерть и знал это.
Серб подобрал ноги как можно ближе к туловищу.
— Нет-нет. Клянусь, что нет. Что он с ними делал, не моя забота.
— Не твоя забота? Ты отрывал этих девушек от родных, увозил на чужбину, они для тебя были неодушевленными предметами, сырьем. Сколько? Сколько девушек ты ему поставил?
— Паскудство, да не помню я… считал я их, что ли…
Она приблизилась к нему. Что-то, горевшее в ней, обжигало. Невыразимая ярость.
— Сколько?!
— Штук десять. Может, двенадцать.
Лицо Камиль исказилось от гнева. Губы серба начали подрагивать.
— Сейчас Луазо тебя убьет, — пробормотала она.
Он хотел закричать, но Камиль набросилась на него, как паук, падающий на свою жертву.
29
Паскаль Робийяр ходил взад-вперед перед стоявшим на отшибе домом, когда подъехала полицейская машина без опознавательных знаков.
Николя Белланже кое-как припарковался, вышел и присоединился к своему подчиненному. Заметив куски крыши на земле, удивился. Похоже, его это впечатлило.
— Давай за мной, — сказал Робийяр.
Они проникли в дом Микаэля Флореса сзади, через дверь на веранду с разбитыми стеклами, и сразу направились в комнату на втором этаже, где капитан полиции собственными глазами увидел следы крови, въевшейся в паркет и стену.
Несколько секунд он ошеломленно озирался.
— Объясни-ка мне, что именно тут произошло.
— Все началось в комиссариате Аржантея, — отозвался Робийяр. — Я хотел покопаться в истории с квартирными кражами, плотно пообщался с Патриком Мартелем, и он в конце концов сообщил мне две важные вещи. Первая: у его сослуживца Даниэля Луазо рыльце оказалось в пушку. Похоже, он накрыл ту самую воровскую сеть, но никому ничего не сказал.
Он достал из кармана мобильный телефон.
— Франк только что оставил мне сообщение, как раз перед твоим приездом. Оказывается, Макарё, которого мы ищем, и Луазо — один и тот же человек. Он и есть наш похититель. Подонок с бумажником из человеческой кожи, державший в подземелье на цепи всех этих девушек, преспокойно работал в нашей лавочке.
Белланже вытаращил глаза, а Робийяр протянул ему телефон, чтобы он сам прослушал сообщение Шарко. Молодой капитан стоял несколько секунд как громом пораженный. Потом, прислонившись к стене, потер лицо, словно хотел отогнать усталость.
Он кивнул в сторону кровавых следов:
— А это?
— Убийство. Когда я обнаружил тут засохшую кровь, позвонил в местную жандармерию. Оказывается, Микаэль Флорес был убит в прошлом феврале. Его нашли в спальне, привязанным к стулу. Судя по ожогам на руках и лице, его сначала пытали, потом вскрыли от шеи до грудины. А также вырезали ему глаза. Они лежали на кровати.
— Ни хрена себе… Кто вел расследование?
— Учитывая природу преступления, дело взяла в свои руки объединенная группа департаментской жандармерии Эссона и жандармского отдела криминальных расследований из Парижа. Я решил дождаться тебя, прежде чем связаться с ними.
Николя Белланже был поражен.
— Ты говорил о двух важных вещах.
— Вторая штука в том, что мы не единственные, кто интересовался Даниэлем Луазо. До нас приходили двое. Сначала был Микаэль Флорес, приехавший в Аржантей через несколько недель после смерти Луазо, чтобы собрать о нем сведения и сфотографировать его кабинет.
— А другой? — нетерпеливо спросил Белланже.
— Другой? Слушай внимательно, потому что история довольно занятная. Этот другой на самом деле другая — какая-то краля, которая явилась к Мартелю не далее как сегодня утром. Назвалась Кати Ламбр, прапорщиком жандармерии, из отдела Ришмон в Нанте. Я проверил, такой не существует. Имя фальшивое. Хотя она была в форме.
— Час от часу не легче. И чего хотела? Зачем приходила к этому Мартелю?
— Даниэль Луазо был убит пулей в голову и после смерти подвергся изъятию органов. Эта женщина утверждала, что ей пересадили его сердце. Сказала, что ее привели в Аржантей сны, в которых она видела запертую где-то девушку-цыганку.
— Сердце Луазо? Сны? Бред какой-то.
— Как сказать. Но, по словам Мартеля, женщина была настроена весьма решительно и следовала определенному плану. Он убежден, что следующее место, куда она направится, — дом Микаэля Флореса. По этой причине я и оказался здесь. Мы ее чуть было не застукали, но она успела удрать.
Белланже подошел к окну и, подняв лицо к небу, немного постоял, словно наслаждаясь тенями, растущими по мере того, как солнце клонилось к земле. Один узел расследования неожиданно развязался, но вместо него появлялись другие, еще более запутанные, непонятные.
— Так ты думаешь, эта женщина заходила в дом? — спросил он, повернувшись.
— Может, она поступила так же, как мы, и прошла через веранду. Не знаю. Но в любом случае можно сказать, что собственные сны заставляют ее следовать по довольно любопытному кровавому маршруту, сплошь из исчезновений и трупов. Пойдем-ка, покажу тебе фотолабораторию.
Они спустились на первый этаж и зашли в помещение, увешанное фотографиями. Белланже продвигался медленно, разглядывая снимки. Некоторые из них приподнимал и заглядывал на оборот.
— Войны, геноцид, палачи… Как-то мрачновато…
Робийяр показал на пустое место посреди стены.
— И похоже, некоторые фотографии исчезли.
Белланже достал мобильный телефон и стал лихорадочно нажимать на кнопки. В голове были одни вопросы.
— Кстати, — сказал он. — Я наконец получил результаты компьютерной экспертизы видеокамеры, установленной в каменоломне Сен-Леже-о-Буа.
— И что там?
— Наш… оборотень создал сайт в Интернете, на который можно зайти с помощью логина и пароля. Кадры, снятые в штольне, автоматически передавались на этот сайт. Спецу-компьютерщику удалось определить, что туда снаружи заходил один-единственный человек. И это был не Луазо.
— Видимо, какой-то любитель такой вот «клубнички».
— Да. Заходы были регулярными, часто по ночам. У нас есть даты, время. Последний раз он заходил три месяца назад.
— Значит, еще не знает, что мы освободили девушку.
— Может, и нет. В любом случае без света в штольне черным-черно. Он не мог ничего видеть.
— А известно, откуда заходили на сайт?
— С этим сложнее. Наш Интернет слишком осторожен и использует разные средства безопасности. Но спец нащупал след, по которому удалось добраться до сервера. Он принадлежит Региональному больничному центру в Орлеане.
— РБЦ, говоришь… Вполне согласуется с патологической атмосферой нашего расследования: жутковатые картины, смерть, медицина…
— Это дает представление о месте, но до конца еще далеко. Спецу пока не удалось забраться глубже, выяснить, кто конкретно заходил, — слишком старые, но важные для нас данные на сервере РБЦ были стерты. Так что это может оказаться кто угодно из работающих там. А их во всем центре тысячи.
— Вот дерьмо…
Глаза Белланже продолжали блуждать по фотографиям.
— Да уж, точно дерьмо. У Луазо была также электронная почта. И в ней осталось одно-единственное письмо, отправленное с фальшивого адреса, но все с того же сервера орлеанского РБЦ. По словам эксперта, сообщение было зашифровано, стало быть, его содержание недоступно, но у них в лаборатории нашлось оборудование, чтобы его расшифровать. Письмо датировано седьмым августа две тысячи одиннадцатого года.
— То есть через несколько дней после смерти Луазо.
— Точно. И вот что там было.
Он достал листок с отпечатанным текстом и протянул Робийяру.
«Какого хрена ты делаешь? И где ты, мать твою? Не замечаешь, что ли, что девка преспокойно шляется по твоей долбаной шахте? Да к тому же ты встречу пропустил, Харон злится, он тебе, похоже, послание там оставил. Может, с тобой что-то случилось? Если бы ты не был таким параноиком и не скрывал от меня, где прячешь этих шлюх, я мог бы чем-нибудь помочь. Но тут…
Убедительно советую появиться в воскресенье у Стикса с внятным оправданием. Доставка отложена, но в твоих же интересах не просрать следующий раз.
И кстати, полюбуйся на мою работу (смотри фото). Я одарен, верно? Что скажешь?»
Лейтенант Робийяр поднял глаза от текста.
— Подпись пресловутого К. Не того ли самого К, с которым Луазо должен был встретиться у Реки?
— Да, готов поспорить. Это подтверждает две вещи: что Стикс точно место встречи и что замешанных в это дело по меньшей мере трое: Даниэль Луазо, некто К и, разумеется, Харон, автор послания на стене дома в лесу Алат.
— Главарь банды?
— Может быть. Во всяком случае, тот, кому доставляют девушек. Ты греческую мифологию изучал?
— Давно это было.
— Харон перевозит души умерших через реку Стикс в преисподней… А значит, это как раз тот, кто в нашей версии истории позволил Луазо «пересечь Стикс»…