— А ты скрыла от нас, что у тебя есть сестренка, — пошутил Белланже, глядя на Люси.
— Да я и сама не знала, — возразила та, не сводя глаз с фотографии.
Она все еще недоумевала, как могла проглядеть такую деталь.
Через пять минут Николя шагал по зеленой лужайке перед домом. Не удержавшись, он обернулся.
Ему захотелось увидеть ее напоследок.
Она все еще была на балконе, смотрела на него.
Он слегка махнул ей рукой. Она ответила тем же.
Уже сев в машину, Николя замер, не в силах пошевелиться от потрясения. Если бы сейчас на ветровое стекло обрушился дождь из лягушек, его бы это меньше поразило, чем произошедшее после их встречи перед Иглой в Этрета́.
Он «запал» на нее, вот верное слово.
С первого же обмена взглядами, с первых же слов.
Как будто в его жизни и без того не хватало сложностей.
42
Суббота, 18 августа 2012 года
Франк остался дома с близнецами, а Люси с утра пораньше отправилась на электричке на Северный вокзал встречать мать.
Мари Энебель появилась в толпе, сходившей с поезда. Люси сразу же узнала ее. Платиновая блондинка в туфлях на высоченных каблуках тащила за собой два чемодана на колесиках, синий и в цветочек. В свои шестьдесят с лишним эта женщина все еще производила впечатление на некоторых пассажиров. Мать и дочь сердечно расцеловались. Они частенько созванивались, но не виделись уже добрый месяц. Мари смерила Люси взглядом с ног до головы:
— Ты великолепна.
— Спасибо, мама. Ты тоже.
Стоило им усесться в вагоне, как Мари стремительно перешла в наступление:
— Я и в самом деле рада, что смогу заняться Жюлем и Адриеном. Но ты же отлично знаешь, мне бы хотелось увидеться с ними при других обстоятельствах. То, что ты выходишь на свою чертову работу, да еще раньше срока, меня вовсе не радует.
— Мама, мне хватает упреков Франка… Если можно, лучше избежать этой темы за столом.
Лицо Мари омрачилось.
— Все из-за того, что раны прошлого еще не затянулись. Люси, по-моему, важно говорить об этом, ты так не считаешь?
— Я хорошенько подумала. Когда работаю, мне легче. Сегодня я всего лишь хочу найти равновесие между моей семейной жизнью и профессиональной. Дай мне время прийти в себя, уладить свои дела, и все будет хорошо.
Мари почувствовала, что дочь готова к обороне. У обеих был вулканический характер, способный к извержениям. Так что она предпочла затронуть более легкие темы. Показала ей вещи, купленные для близнецов, и они поболтали о тряпках.
После получасовой поездки они сошли в Эй-ле-Розе и добрались до квартиры на машине Люси, оставленной неподалеку от выхода со станции. Шарко поджидал их на диване вместе с Жюлем и Адриеном, лежащими каждый в своей колыбельке. Встреча была радостной. Мари пришла в восторг от своих внучат, правда, поначалу с трудом отличала их друг от друга. Но потом вспомнила о маленькой складочке Адриена.
Посюсюкав с ними, она принялась обустраиваться на новом месте, пока Люси сообщала ей необходимые сведения вместе с номерами телефонов на всякий пожарный случай, а также показала, где находятся подгузники, рожки и так далее… Шарко молча наблюдал за ними. Несомненно, Мари потребуется место, но, по счастью, квартира у них большая.
— Ты уверена, что справишься? — спросила Люси, уже стоя на пороге.
— Разумеется. Неужели ты думаешь, что такие вещи забываются?
Они улыбнулись друг другу. Шарко тепло попрощался с Мари, и парочка полицейских укатила на набережную Орфевр.
— Вот видишь, все получилось, — убежденно сказала Люси, ведя машину. — Для мамы это такое удовольствие.
— Я знаю, все будет хорошо. Но все-таки не забывай, что мать — это ты.
В конторе Люси сначала отправилась в администрацию, потом поднялась на четвертый этаж, воспользовавшись старой лестницей, ступени которой знала наизусть. Она прикасалась ладонью к перилам, словно чтобы снова пропитаться духом здания. К ней быстро возвращались прежние привычки. Она пожимала руки, раздавала поцелуи, ее поздравляли, подтрунивали, подбадривали. Она в этом нуждалась. В общем зале Люси сердечно поздоровалась с Паскалем Робийяром, сидевшим все на том же месте, со старой спортивной оранжевой сумкой у ног. Она была частью декора.
— Ты еще больше мускулов нарастил, — заметила она, поставив сумочку на свой рабочий стол у входа.
— Может быть, но это становится все труднее и труднее. Знаешь, когда сороковник на носу, от тела уже нет той отдачи, что раньше.
— Уж я-то понимаю, о чем ты говоришь.
Она улыбнулась Франку, который уединился в своем углу, и бросила взгляд на белую доску, исчерканную стрелками, ключевыми словами и увешанную фотографиями, и устроилась за своим компьютером. Запахи, привычки, жесты… Все к ней вернулось.
Едва она начала подбирать данные — электронные письма, информационные сводки, — как вошел Николя Белланже в сопровождении лейтенанта Жака Левалуа. После новых приветствий капитан закрыл за собой дверь и присел на угол письменного стола Люси. Теперь, чтобы держать глаза открытыми, ему уже требовались не спички, а вязальные спицы.
Он пристально посмотрел на Люси:
— Готова в воду нырнуть?
— Скорее дважды, чем единожды.
— Ты в курсе, что у Паскаля с орлеанским РБЦ, с Даниэлем Луазо?
— В РБЦ я только что звонил, — сказал Робийяр. — Они уверяют, что мы получим списки сегодня после обеда или позже. Как только это случится, мы с Люси возьмемся за дело. А насчет Луазо… Я наконец получил доступ к его банковским данным и начал проверять. Ничего странного, насколько я смог увидеть. Никаких операций, которые заслуживают анализа. Никаких выездов за границу тоже. Никаких следов квартирной платы, которую он вносил за дом в Сен-Леже-о-Буа. Должно быть, у него где-то был другой счет. Я попытаюсь привлечь финансовую полицию, но вы, как и я, знаете…
— …что это займет уйму времени.
Люси слушала, ничего не говоря. Мужчины обменивались информацией, понимая друг друга с полуслова. Она уже утратила привычку к такому ритму, ей срочно придется наверстывать.
— Ладно… По двум пунктам, — объявил шеф группы. — Сначала Аргентина. Вчера вечером, вернувшись домой, я позвонил непосредственно в тот центр помощи слепым, координаты указаны на их интернет-сайте. Учитывая разницу во времени, там был конец рабочего дня. Поговорил кое с кем из начальства и спросил о Бендито… Оказалось, что они знают, кто это…
— Значит, Камиль была права, — подала голос Люси.
— Да. Эль Бендито — это прозвище одного несчастного, слепого и к тому же умственно отсталого. Его подобрал один из сотрудников их ассоциации, Хосе Гонсалес. В настоящий момент этот Гонсалес сопровождает группу слепых на чемпионат по велосипедному параспорту, который проходит в четырех километрах от Буэнос-Айреса, и Бендито вместе с ними. Они вернутся не раньше завтрашнего вечера. Но начальник поосторожничал, не захотел мне дать телефон Гонсалеса. Однако мы располагаем достаточной информацией, чтобы съездить туда. Наведаемся в центр для слепых, выясним, что там делал Флорес и зачем искал Бендито. Это превосходный след, чтобы выйти на Харона или КП.
— Когда ты говоришь «мы», кого имеешь в виду? — спросил Шарко с иронией.
— Ну, не знаю. Кого-нибудь опытного, кто уже летал в Египет, Бразилию, Россию… Бывалого путешественника, экстремала, который сумеет справиться с заданием, даже не говоря на тамошнем языке.
Шарко переглянулся с Люси. Белланже добавил:
— Априори миссия несложная. Нам известно, куда идти, что искать. Всего-то и надо только быстренько сгонять туда и обратно.
— Кончай свои «мы», «нам», — отозвался Шарко. — Предполагаю, ты уже посмотрел расписание рейсов?
— Из Орли в тринадцать тридцать две. Почти в то же время, что и рейс Камиль. Забавно, правда?
— Да уж, забавно… По большому счету, у меня едва-едва четыре часа, чтобы собраться. К счастью, я не женщина.
Николя закурил, направился к окну и открыл его. В лицо ему ударил обжигающий воздух. Внизу пестрые толпы туристов безостановочно сновали туда-сюда. Он повернулся к Шарко, вполголоса разговаривающему с Люси:
— Ну и как?
— Что «ну и как»? Сам прекрасно знаешь, что слетаю. Обожаю самолеты, разницу во времени, испанский язык, Буэнос-Айрес с его бог знает сколькими миллионами жителей… Это тот самый выбор, о котором я всегда мечтал. И к тому же он довольно удачен, поскольку нашу квартиру сейчас оккупировала мать Люси.
Николя улыбнулся:
— Ладно, тогда все прекрасно уладилось. — Он посмотрел на Левалуа. — Жак, сходи в командировочный отдел, это для Франка. И пусть пошевелят задницей, дело срочное.
Жак Левалуа кивнул и исчез.
— Все это недешево обойдется, — заметила Люси. — То-то дивизионный обрадуется, когда счет увидит.
Белланже выдохнул дым в окно, прежде чем вернуться к своим лейтенантам.
— Дивизионному во все это вникать незачем. Ему надо будет только цифры в таблицы вписать. Так что уж я его потревожу, ладно?
Люси воздержалась от комментариев. Очевидно, у их шефа состоялся довольно неприятный разговор с Ламордье. Что сказалось на атмосфере.
— И вот что, Франк, еще кое-что важное до твоего отлета: я отдал скелет с чердака Флореса в антропологическую лабораторию. Официально мы с Жаком нашли его сегодня утром в доме Микаэля Флореса. Жаку и Паскалю я объяснил насчет Камиль…
Три пары испытующих глаз были обращены к нему.
— Анализ ДНК скелета и его сравнение с ДНК Микаэля Флореса и его отца займет чуть больше времени, но я на них надавил, может, сделают к понедельнику, в худшем случае — ко вторнику. По их словам, исследование скелета новорожденных немного сложнее, чем у взрослых. Это требует привлечения техники, основывается на разных кривых, расчетах и зависит от того, отвердели кости или нет. В первую очередь исследуют череп, измеряют кости, смотрят, прорезались ли зубы. Пол определяется в зависимости от пропорций таза. На нынешней стадии эксперт полагает, что это мальчик, но не уверен на все сто процентов. Предполагаемый возраст — меньше месяца жизни. Но это может означать и неделю, и три, все зависит от роста при рождении, от срока беременности, короче, от кучи параметров. Они предполагают, что трупик полностью разложился в ящике, в котором его нашли.