Гонсалес был готов взорваться, мышцы его шеи напряглись. Он пережил зверства тоталитарного режима и, быть может, потерял близких, друзей, или его самого пытали. Марио олицетворял для него все страдания его народа, был обжигающим символом чудовищного прошлого.
— Во времена Виделы Марио было, наверное, лет десять, — продолжил аргентинец. — И его судьба, конечно, лишь побочное следствие всех тех ужасов, которые здесь творились. Я не знаю, каким чудом ему удалось выжить.
— Отсюда его прозвище — Марио Блаженный?
— Да, Блаженный… Потому что я вам даже не говорю о положении людей с физическими или умственными недостатками в те годы. Это были «люди на выброс». В Бразилии эскадроны смерти каждый день убивали за вознаграждение десятки NN — людей без документов — в рамках la limpieza social, социальной чистки. В Колумбии стены городов украшали лозунги: «Muerte a gamines».[16] Здесь, в Аргентине, их оставляли на улице или отправляли в психиатрические лечебницы, но что там происходило, никто не знал. Да никто и не хотел знать. Потому что всем приходилось обеспечивать себе собственное выживание, понимаете?
Шарко молча кивнул. Сценарий повторялся, куда бы он ни приезжал, какое бы расследование ни вел. Историю с большой буквы вечно украшали всякие гнусности. Больше двадцати лет его карьеры в криминальной полиции оставили обжигающий след, превратились в мрачное свидетельство людской мерзости.
— Мы знаем, что, обнаружив здесь Марио и проведя с ним некоторое время, Микаэль Флорес вернулся во Францию, — сказал Франк. — Это доказывает, что он достиг своей цели: найти вашего протеже, сфотографировать его и собрать доказательства для какого-то досье. Вы правы, благодаря гостиничным счетам мы смогли установить, что, прежде чем наткнуться на Марио, он в течение двух недель прочесывал Буэнос-Айрес. Упорно искал его. Но мы знаем также, куда он ездил, прежде чем появиться здесь.
Взгляд Гонсалеса вспыхнул.
— Скажите мне.
— У вас тут есть выход в Интернет?
Аргентинец встал и пригласил Шарко сесть на свое место. Но прежде вышел из программы со спортивными результатами и запустил поисковик.
— Давайте.
Шарко нашел в Google Maps город Арекито, потом в другом окне город Корриентес. Обе карты открылись.
— В этих двух городах он провел несколько дней. Сначала Арекито, потом Корриентес. И только потом приехал в столицу и стал искать Марио. Так что именно там он, возможно, узнал о его существовании. Эти места говорят вам что-нибудь?
Гонсалес склонился к экрану:
— Корриентес… Он находится в очень диком и болотистом краю, там нет ничего особенного. А что касается Арекито, то это, похоже, совсем крохотный городок где-то у черта на рогах. Никогда прежде о нем не слышал… Но если следовать логике фотографа и помнить о том, что он искал инвалида с детства или слепого, то и мы должны найти. Вы позволите?
Шарко немного отодвинулся, Гонсалес запустил поиск в испаноязычном Google. Пробежал глазами строчки, которые выдал поисковик, начал снова, набрав другие ключевые слова, и на этот раз выглядел удовлетворенным.
— Так и есть. Кое-что нашлось. Не совсем в Арекито, но…
Он вернулся к картам и показал пальцем на какой-то городок, расположенный километрах в тридцати от Корриентеса.
— Это Торрес-дель-Соль, крохотный городишко у самой границы гигантских болот. Поисковик выдает, что рядом с ним находится большая психиатрическая лечебница — Колония дель Монтес. Похоже, она единственная в тех местах. А вдруг Марио оттуда?
Шарко внимательно посмотрел на карту. Городок, расположенный у лабиринта воды и земли. Дикая, первозданная природа. У него возникло предчувствие, что именно там, в глуши, он, быть может, найдет ответы на все свои вопросы.
Проделав путь Микаэля Флореса в обратную сторону, он вернется к истокам, как археолог, который по одному обломку, найденному на поверхности, восстанавливает весь дом.
Гонсалес кликнул мышкой на название, но наткнулся на уже не существующий сайт.
— Странно, — сказал он, — похоже, мне не удастся добыть информацию об этой психбольнице…
— Местоположения достаточно, — откликнулся Шарко, поднимаясь.
Он сердечно поблагодарил Хосе Гонсалеса. Аргентинец тоже встал и посмотрел ему в глаза.
— Сообщите мне, если узнаете что-нибудь о происхождении Марио, — сказал он. — У меня из-за всего это и в самом деле тяжело на сердце. И если вам понадобится помощь, не стесняйтесь. Я не прочь получить ответы, которые так давно искал.
— Можете рассчитывать на меня.
Через час Шарко взял машину в местной прокатной конторе. Завтра он выедет очень рано, потому что ему предстоит покрыть одним махом семьсот километров. В итоге его путешествие в Аргентину вовсе не будет оздоровительной прогулкой.
Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Но безглазое лицо продолжало его преследовать и в темноте.
У Шарко возникло впечатление, будто он различает в этих зияющих дырах смутный силуэт одного из тех, на кого они охотятся.
И зловещий блеск его скальпеля.
50
Камиль и Николя не могли прийти в себя от изумления. Оказывается, Мария Лопес произвела на свет близнецов.
Разделенных сразу после рождения в Casa cuna и проданных двум разным семьям.
Хоть и ложных близнецов, но детей одной крови, которые выросли, даже не зная, что их усыновили.
И теперь, спустя сорок лет, их анализы ДНК объединились при ужасных обстоятельствах.
Разговор вела Камиль. У нее было впечатление, что она держит рыбу, которая вот-вот выскользнет у нее из пальцев. Она сглотнула и задала вопрос, который вертелся у нее на языке:
— У вас есть координаты второго брата?
Доктор Фернандес покачал головой:
— Он не оставил никакого адреса. Всего лишь номер мобильного телефона для контактов.
Камиль стиснула кулаки. Никакого сомнения, что Шарон не настоящая фамилия, а если он так же осторожен, как Луазо или Флорес, то сообщил всего лишь временный номер.
— Откуда вам был выслан образец ДНК? — спросил Николя.
— Из Парижа. К сожалению, округ в программе не указывается. В файле отмечено, что мы связались с ним одиннадцатого февраля две тысячи двенадцатого года, а уже двенадцатого числа он прибыл сюда, чтобы получить координаты брата и матери.
— Но раз так, то вы ведь, наверное, давали ему на подпись официальные бумаги или что-нибудь в этом духе?
— Да, или я сам, или мои коллеги. Но не помню, чтобы я лично этим занимался. Мы принимаем столько народу, что невозможно точно сказать, видел я его или нет. Мы просим удостоверение личности, чтобы заполнить документы, и справку о гражданском состоянии.
— И где эти бумаги?
Фернандес встал:
— Все хранится в соседнем помещении. Секундочку…
Он вышел. Камиль посмотрела на Николя:
— Молись, чтобы сработало! У нас в руках, возможно, третий участник проклятого квартета. Предполагаемый главарь этой банды психов.
Но ее надежды улетучились, когда она увидела сконфуженное выражение лица Фернандеса. Его сопровождала какая-то женщина.
— Ничего не понимаю, папка пропала, — сказал врач.
— Вы в этом уверены?
— К несчастью, да. Мы занимаемся сопоставлением образцов ДНК втроем. — Он указал на коллегу рядом с собой. — Эта история с братьями была достаточно примечательной, чтобы Лурдес кое-что вспомнила.
— И что вам вспомнилось? — спросил Николя, вставая.
Лурдес пожала плечами:
— Он прекрасно говорил по-испански, но с легким аргентинским акцентом. Я его спросила, в какой области Аргентины он его приобрел, но ответа не услышала.
Николя подумал, что все элементы головоломки наконец соединяются. Поездка Микаэля в Латинскую Америку, Харон оказывается аргентинцем… Никакого сомнения, узел всего расследования находится именно там.
Выходит, что Шарко выслеживает Харона.
— Но ведь вы должны были видеть его удостоверение личности, регистрационную карточку, которую он заполнил? — спросил Белланже.
Женщина покачала головой:
— Он меня заболтал. Еще до заполнения карточки я сообщила ему координаты его матери и брата. Он был такой… нетерпеливый… И убедительный. В какой-то момент я пошла за бумагой, а когда вернулась, он уже исчез. Это все, что я помню, извините.
Николя поблагодарил ее и повернулся к Фернандесу:
— И у вас нет ни видеозаписи, ничего?
— Тут есть камеры наблюдения, но они ничего не записывают. У вас все-таки остается его ДНК и электронные данные в компьютере, о которых мы говорили. Быть может, он попытался их тоже стереть, но благодаря ежедневной защите даже при уничтожении записи сама база остается в целости и сохранности.
— Вы можете предоставить мне его электронные данные?
— Конечно… Но я не смогу передать вам его профиль ДНК, пока не получу от вас все необходимые разрешения. Вы ведь догадываетесь, что эта информация может выйти из наших лабораторий только при соблюдении очень строгих условий.
— Разумеется. Вы получите эти разрешения, как только мы вернемся во Францию.
Белланже взял распечатку, протянутую ему Фернандесом, и пробежал ее глазами. Там не было ничего, кроме того, что он уже услышал.
Белланже и Камиль покинули здание со смешанным чувством: это было удовлетворение пополам с раздражением.
— Харон проскользнул у нас между пальцев, — проворчала Камиль. — Просто зла не хватает. Казалось, мы его вот-вот схватим… и на тебе!
— Он скрылся от нас только временно, мы от него не отстаем. Потому что у нас есть еще аргентинский след.
— И Стикс сегодня вечером…
Они шли к аэропорту пешком, таща за собой свои чемоданы.
— Как подумаю снова, что произошло в этой стране… — сказала Камиль. — Ужас, что сделали с этими детьми и их матерями. Украсть твоего ребенка, заставить тебя поверить, что он родился мертвым, и продать его каким-то незнакомцам… Диктатуры — орудия дьявола, и всегда находятся сволочи, которые пролезают во все щели и нагревают руки на нищете народов.