— Да, папочка.
Белланже решил не соваться на Окружной бульвар, а въехал в Париж через Вильжюиф и площадь Италии. Телефон Камиль завибрировал. Она посмотрела на высветившееся имя: Борис. Зажала телефон в руке, но отвечать не стала.
— Коллега…
— Он довольно поздно звонит. Почему не отвечаешь?
— Так будет лучше.
— Это ведь больше, чем просто коллега?
Каждая вибрация была словно пытка, и она ужасно злилась на себя. На экране появился конвертик, обозначающий новое сообщение. Борис перестал звонить.
— Скажем, тут все непросто, — отозвалась она. — Мы с Борисом не вместе, но кое-что чувствуем друг к другу. Уже давно. Хотя ничего конкретного так и не было.
На лицо Николя набежала легкая тень. Камиль вздохнула и сказала:
— Было бы здорово, если бы мы с тобой встретились раньше. При других обстоятельствах…
— Самое главное, что мы встретились. Я не знаю, что произойдет, когда ты вернешься в казарму, и пока не хочу об этом думать…
Камиль смотрела на дорогу, прямо перед собой.
— Я тоже.
Они проезжали мимо Люксембургского сада. Николя сделал круг: сначала по улице Сен-Жак, потом свернул на маленькую улочку Руайе-Колар. Незаметно показал на переполненную террасу кафе на углу Сен-Жак и Руайе-Колар.
— Люси там, справа.
Камиль заметила ее. Люси изображала из себя туристку. Голубая туника, белокурые волосы собраны на затылке в конский хвост. Потягивая какой-то напиток, она несколько секунд провожала их взглядом. Николя проехал дальше и снизил скорость неподалеку от клуба. Неброский фасад между массажным заведением и китайским рестораном. Перед дверью вышибала со скрещенными на груди руками. Несколько теней двигались по темной улице, не имевшей другого освещения, кроме вывесок кафе и прочих частных клубов.
— Это здесь, — сказал Николя, не останавливая машину. — Тут есть катакомбы, но различные входы в них хорошо известны и закрыты для публики, что не мешает катафилам[17] спускаться туда тайком. Должно быть, ребята из «Олимпа» нашли средство добираться до катакомб из собственных подвалов или из каких-то других неизвестных мест.
Теперь, оказавшись почти у цели, Камиль чувствовала, как у нее поднимается давление. Сердце колотилось сильно, тяжело. Молодая женщина попыталась расслабиться. Николя Белланже остановился через четыреста метров, рядом с отелем «Люксембургский парк». Повернулся к Камиль, у которой как раз зазвонили часы. Она достала из кармана свой «еженедельник» и проглотила таблетку.
— Двадцать три часа. Пора. Таблетка на дорожку.
Николя выждал паузу, потом продолжил:
— Помнишь, где нас искать, если припозднишься? Люси в конце улицы, я в начале. Промахнуться невозможно.
Камиль вложила свой мобильный телефон в руку капитана полиции и сильно сжала на нем его пальцы.
— Если со мной что-нибудь случится, ты все найдешь здесь. Моя семья, несколько друзей.
— Камиль…
— И к тому же под землей связи все равно нет, ты же сам говоришь. Ах да, если увидишь, что звонит Борис, мой коллега, пожалуйста, не отвечай… А теперь мне нужна сигарета.
Белланже достал из пачки две штуки и обе прикурил. На этот раз Камиль вдохнула дым без проблем. После первой затяжки она почувствовала себя лучше. Посмотрелась в зеркальце на противосолнечном козырьке, тронула уголки губ пальцем.
— Я никогда себя такой не видела, — призналась она. — Кроваво-красная помада… этот наряд… Ни за что прежде не решилась бы на такое. Не мой стиль.
— Но ведь ты притащила эти шмотки в своем чемодане, разве нет?
— Скажешь тоже! Купила в первом же попавшемся магазине, после того как ты меня привез. Без малейшего колебания. Видишь? Я курю. Меняюсь. Думаю, это все он…
Белланже не дал ей закончить. Наклонился и поцеловал в губы.
— Это заразно, потому что я, похоже, тоже меняюсь.
Камиль улыбнулась:
— И от этого, кажется, нет вакцины. Скоро увидимся.
Она никогда еще не чувствовала, чтобы сердце Луазо колотилось так сильно.
— Будь осторожна.
Через десять секунд она исчезла за углом улицы.
52
Зловещее логово.
Эта мысль первой промелькнула в голове Камиль, когда она, пригнувшись, спускалась по каменной лестнице, стиснутая меж двух красных стен, обрамленных зеркалами и венецианскими масками, которые словно пожирали ее пустыми глазницами.
Ее быстро обыскали на входе, перед большим объявлением: «Сегодня вечером бондажное[18] шоу Хоко, мастера Шибари». Вышибала заметил деньги в ее кармане и кивнул, чуть скривив губы. Потом ее встретила в коридоре высокая, полуобнаженная женщина в цилиндре на голове и спросила, чего бы она хотела сегодня вечером. Камиль просто ответила, что пришла ради шоу.
Лестница продолжала спускаться все глубже и глубже под землю, но Камиль свернула на очередной площадке и неожиданно оказалась в просторном темном зале, откуда доносилась музыка с демоническими басами. Посреди танцпола вырисовывалось несколько силуэтов, остальные томно колыхались вокруг — смешение кожи, винила, черных полумасок на лицах. Неоновый ультрафиолет, уединенные, обставленные банкетками ниши. Бар брали приступом, алкоголь лился в открытые глотки, языки пробегали по губам, облизывали их, возбуждая наблюдателей.
В одном углу какая-то женщина держала на поводке мужчину с кляпом во рту. В другом мужчина выгуливал сорокалетнюю женщину, передвигавшуюся по-собачьи. Сверху нависало какое-то тощее существо, полумужчина, полуженщина, слившееся с танцевальным шестом.
Камиль заказала у барной «кошечки» виски с кока-колой. Устроившись на табурете, тянула напиток маленькими глотками и пыталась расслабиться. Тут было довольно много народа, люди входили, выходили — по одиночке или скопом. Молодые, старые пары искали друг друга, испытывали друг друга, разоблачались. Молодая женщина подумала, что все эти люди наверняка жили днем на поверхности ради того, чтобы с наступлением ночи спускаться во мрак. Инстинкты побуждали их входить в двери клуба и встречаться здесь с собственными отклонениями.
Она исподтишка присматривалась к собравшимся и в нескольких метрах от себя наткнулась взглядом на типа, который пристально ее разглядывал. Некое существо в коже, в цепях, в зашнурованной сзади балаклаве с прорезями для глаз и рта. Камиль вспомнила фильм Джоэла Шумахера «8 миллиметров» и того зловещего персонажа, который называл себя Машиной. Ей стало не по себе, и она отвернулась. Уткнулась в свой стакан, но сделала лишь ничтожно малый глоток. Ей надо было сохранять бдительность.
Не прошло и пяти минут, как к ней подсели. Элегантный мужчина в черном кожаном жилете и соответствующем галстуке. Стиль руководителя предприятия.
— Новенькая?
Камиль улыбнулась:
— Пожалуй, даже неискушенная. Он большой, этот клуб?
— Ты еще вниз не спускалась? Там все есть, на любой вкус.
— В каком роде?
Он наклонился к ее уху и шепнул:
— В каком захочешь.
Она приняла непринужденный вид и тихонько спросила:
— Эреб — тебе это имя говорит что-нибудь?
— Никогда не слышал. А ты, вообще-то, с какого берега?
Камиль встала.
— С правого. Но иногда склоняюсь влево. От ситуации зависит.
Она отставила свой еще полный бокал, покинула приставалу вместе с его вопросами и вернулась на лестницу. Нескромный наблюдатель в маске уже исчез.
По мере того как она спускалась, басы из звуковых колонок становились тише, вытеснялись другими звуками. Шлепками, стонами. Температура повышалась во всех смыслах слова. Молодая женщина продвигалась вперед по широкому коридору со сводчатым потолком. Первый зал был набит битком, точнее и не скажешь. На сцене была связана и подвешена на веревках нагая женщина. Японец по меньшей мере шестидесяти лет в черном кимоно крутил ее перед восхищенными зрителями. Казалось, что ее охваченные путами груди вот-вот лопнут.
Но где же Эреб? И где таится вход, ведущий к Стиксу? Камиль все дальше углублялась под землю, минуя средневековые комнаты, тайные донжоны. Тут обнаженная женщина играла на скрипке, стоя босыми ногами на бутылочных осколках перед парочкой, занимавшейся любовью. Там перемешивались смех и вопли, словно жизненная необходимость требовала вернуться в варварские эпохи, когда рабов продавали, секли и пытали.
Дальше в полумраке перед массивной дверью, на которой было просто написано «Дверь», стоял, скрестив руки, шкафоподобный громила. Это был тот самый толстяк в коже с ног до головы и в балаклаве, которого Камиль видела чуть раньше. Она вздрогнула и отвернулась, но у нее за спиной прозвучал низкий, грубый голос.
— Что ищешь?
Камиль обернулась и постаралась, чтобы ее не выдал собственный дрогнувший голос.
— Пришла повидать Эреба.
— Чего тебе от него надо?
Камиль отогнула полу своей куртки и показала банкноты:
— Чтобы он позволил мне спуститься к Стиксу.
Громила не шевельнулся.
— А ты кто такая? — наконец спросил он.
Она заметила в верхнем углу направленную на нее камеру.
— Горгона. И я знаю пароль…
— Вот как?
Камиль сглотнула слюну. Она надеялась, что сведения Лесли Бекаро все еще годились.
— Эн-Игрек-Икс.
Толстяк расцепил руки и напыжился. На какую-то долю секунды Камиль показалось, что он набросится на нее, но тот удовлетворился словами:
— Теперь подожди.
И Камиль стала ждать. Быть может, только одну-две минуты, но время показалось ей бесконечным. К ее великому облегчению, дверь открылась. Громила посторонился и впустил ее. Она оказалась в маленьком зале, освещенном десятками свечей в каменных нишах.
Эреб сидел перед стеной из экранов, с помощью которых мог «присматривать» за всем клубом, включая и самые отдаленные залы. На нем был светлый костюм, но в темноте Камиль не удавалось точно определить его цвет. Она видела только голубые отсветы стоявшего перед ним компьютерного экрана в его глазах.