. А если отвертишься, отправят обратно в Неваду по обвинению в изнасиловании и содомии.
– Нет! – воскликнул адвокат. – Мне стало жалко девочку. Я хотел ей помочь.
Я улыбнулся.
– Именно так заявил Толстяк Арбакл[28], но ты ведь знаешь, чем он кончил.
– Кто?
– Забудь. Просто представь себе, как ты говоришь жюри присяжных, что хотел помочь малышке, дав ей ЛСД, а потом привез ее в Лас-Вегас помассировать спинку.
– Ты прав, – горько покачал головой адвокат. – Меня сожгут на чертовом костре. Прямо в зале суда. Бля, как можно в наше время кому-то помогать?
Мы выманили Люси к машине, сказав, что пора ехать на встречу с Барбарой. Девушку нетрудно было убедить взять с собой все работы, однако она долго не могла понять, почему адвокат настаивает, чтобы она также взяла свой чемодан.
– Я не хочу ее обременять, – возражала Люси. – Подумает еще, что я решила к ней переселиться.
– Не подумает, – быстро вставил я. Лучшего ответа мне не пришло в голову. Я чувствовал себя Мартином Борманом. Что случится с этой бедолагой, когда мы умоем руки? Угодит в тюрьму? В сексуальное рабство? Что бы предложил в такой ситуации доктор Дарвин? (Как там у него? Естественный отбор? А что бывает с теми, кто его временно не прошел, Дарвин интересовался? Например, в случае временного помутнения психики? Принял бы доктор в расчет такую штуку, как ЛСД, если бы знал о ней?) Все эти рассуждения, разумеется, были далеки от жизни. Люси грозила обернуться повисшим на шее жерновом. У нас не было выбора, кроме как отцепить ее и уповать на искаженную наркотой память. Однако некоторые жертвы кислоты, особенно нервические дауны, обладают идиотской мудростью – способностью запоминать всякие странные подробности. Не исключено, что Люси проведет еще двое суток в состоянии полной амнезии, а потом вдруг очнется, вспомнив все, кроме номера нашего люкса.
Я взвесил такую возможность, однако единственной альтернативой было увезти ее в пустыню и скормить труп ящерицам. Нет уж, увольте. Тот, кого мы хотели оградить от неприятностей, мой адвокат, вряд ли заслуживал подобных жертв. Оставалось выработать компромисс и подтолкнуть Люси в таком направлении, чтобы у нее не включились мозги и не прилетела катастрофическая ответка.
У девушки были с собой деньги. Мой адвокат заранее в этом убедился.
– Не меньше 200 долларов, – заверил он. – К тому же всегда можно позвонить копам в Монтане, или откуда она там сбежала, и сдать ее с потрохами.
Мне не хотелось этого делать. Хуже того, чтобы выставить ее за дверь в Лас-Вегасе, могла быть только передача Люси «властям». Мы бы на это в любом случае не решились. Не в такой момент.
– Какое же ты чудовище, – упрекнул я. – Сначала похищаешь девушку, потом насилуешь, а теперь хочешь, чтобы ее еще и посадили!
Адвокат пожал плечами.
– До меня вдруг дошло, – сказал он, – что у Люси нет свидетелей. Все ее показания на нас гроша ломаного не стоят.
– На нас?
Адвокат уставился на меня. Как видно, в голове у него постепенно наступала ясность. Кислота почти перестала действовать. А значит, Люси тоже приходит в себя. Пора обрезать концы.
Люси ждала нас, сидя в машине, и с кривой улыбкой слушала радио. Мы стояли от нее в десяти метрах. Любой случайный наблюдатель подумал бы, что идет яростный спор о том, кому достанется девушка. На стоянках Лас-Вегаса такие сцены происходят постоянно.
В конце концов мы решили снять для нее номер в «Американе». Адвокат подрулил к машине и под каким-то предлогом выведал ее фамилию. Я поспешил в отель, позвонил в «Американу» и, представившись дядей Люси, попросил отнестись к ней помягче, мол, девочка – художница и чуток нервная. Дежурный клерк заверил, что к ней отнесутся со всей обходительностью.
Потом мы отвезли Люси в аэропорт, сказав, что нам нужно обменять Белого Кита на «мерседес-600». Адвокат отвел ее в вестибюль, прихватив с собой весь ее багаж. Когда он уводил девушку прочь, она все еще была не в себе и что-то лопотала. Я свернул за угол и стал ждать.
Через десять минут адвокат приплелся назад и сел в машину.
– Поезжай медленно, – попросил он. – Не привлекай внимания.
Когда мы выехали на бульвар Лас-Вегас, адвокат рассказал, что дал одному из распорядителей на стоянке такси десять долларов и попросил отвезти «пьяную подружку» в «Американу», где для нее забронирован номер.
– Я взял с него слово, что ее довезут, – закончил адвокат.
– Думаешь, не обманет?
Адвокат кивнул.
– Парень сказал, что сам заплатит за такси, если я дам ему еще пять баксов, и распорядится, чтобы таксист выполнил все ее пожелания. Я сказал ему, что у меня сейчас кое-какие дела, но через час я приеду в отель и, если ее там не окажется, вернусь и вырву из него легкие.
– Молодец. Этот город не любит сюсюканья.
– Как твой адвокат я советую тебе признаться, куда ты дел чертов мескалин.
Я остановился у обочины. Саквояж с припасами лежал в багажнике. Адвокат достал две гранулы, и мы съели по одной. Солнце садилось за кустистые холмы на северо-западе города. В радио хрипел Кристофферсон. Мы спокойно возвращались в город сквозь теплые сумерки на белом «кадиллаке».
– Надо полегче сегодня вечером, – предложил я, когда мимо промелькнул отель «Тропикана».
– Ага. Давай найдем хороший рыбный ресторан, где подают красного лосося. Страсть как охота поесть лосося.
Я согласился.
– Но сначала надо вернуться в отель и разложить вещи. Может, немного поплавать, выпить рому.
Мой попутчик кивнул, откинулся на спинку и задрал лицо к небу. На город медленно опускался вечер.
4Развратникам нигде не скрытьсяРазмышления нарика-душегуба
Мы пересекли стоянку «Фламинго» и через лабиринт дорожек добрались до своего крыла. Никаких проблем ни на парковке, ни в лифте. Люкс встретил нас мертвой тишиной, полумраком и мирной элегантностью – большие раздвижные стенки открывали выход к лужайке и бассейну.
Абсолютный покой нарушал лишь мигающий красный сигнал оставленного сообщения на телефоне.
– Возможно, обслуга номеров звонила, – предположил я. – Хотели доставить лед и бухло, которые я заказал, а нас не оказалось на месте.
Адвокат пожал плечами.
– Нам и своих запасов хватит. Хотя пополнить тоже не мешает. Почему бы и нет? Позвони, пусть принесут.
Я взял трубку и набрал номер стойки регистрации.
– У меня сигнал мигает. Что за сообщение?
Клерк замешкался с ответом. Я слышал, как он шелестит бумагой.
– Ах, да, – наконец произнес он. – Мистер Дюк? Вам оставлены два сообщения. В одном говорится: «Национальная ассоциация окружных прокуроров приветствует вас в Лас-Вегасе».
– Чудесно, – сказал я.
– А второе… Позвоните Люси в «Американу», номер 1600.
– Что-о?
Клерк повторил сообщение. Ошибки быть не могло.
– Ни хрена себе! – вырвалось у меня.
– Что, простите?
Я повесил трубку.
Адвокат блевал в санузле. С балкона открывался вид на бассейн – водоем в форме почки, наполненный сверкающей водой. Я чувствовал себя в роли Отелло. Мы не успели пробыть в этом городе и нескольких часов, а уже заложили фундамент для классической трагедии. Главный герой обречен. Он посеял семена собственной гибели.
Но кого именно следует считать героем этой вонючей драмы? Я обернулся. Из туалета появился, вытирая губы полотенцем, адвокат с остекленевшими, прозрачными глазами.
– Чертов мескалин. Какого хера они его чем-нибудь не разбавят? Антацидом или еще чем.
– Отелло принимал дименгидринат[29].
Адвокат кивнул и, повесив полотенце на шею, включил телевизор.
– Да, я слышал о таком средстве. Твой приятель Толстяк Арбакл пользовался оливковым маслом.
– Люси звонила.
– Что?
Адвокат обмяк, словно подстреленное животное.
– Я только что получил сообщение от портье. Она в «Американе», номер 1600. И хочет, чтобы мы ей перезвонили.
В этот момент зазвонил телефон.
Пожав плечами, я поднял трубку. Скрываться бесполезно. Она знала, где мы. Этого вполне достаточно.
– Алло?
Звонил дежурный портье.
– Мистер Дюк?
– Да.
– Здравствуйте, мистер Дюк. Извините, нас минуту назад разъединили. Но я решил еще раз позвонить, потому что подумал…
– Что?
Мне почудилось, что стены начали угрожающе сдвигаться. Дундук сейчас спустит на меня всех собак. Что ему наговорила эта бешеная сучка?
– Мы смотрим чертовы новости! – рявкнул я. – Какого хрена вы меня отвлекаете?
В ответ молчание.
– Что вам нужно? Где чертов лед, который я заказывал? Где бухло? Война идет! Народ убивают!
– Убивают? – Клерк произнес последнее слово почти шепотом.
– Во Вьетнаме! В чертовом телевизоре!
– А-а… да-да… Действительно, ужасная война. Когда только закончится?
– Что вам надо?
– Я решил, что вы должны знать… – Клерк вновь обрел свой привычный служебный тон. – Ведь вы участвуете в слете полиции… Женщина, оставившая для вас сообщение, была крайне взбудоражена.
Я промолчал.
– Я решил, что лучше будет вам об этом сообщить, – повторил портье.
– Что вы ей сказали?
– Ничего. Ровным счетом ничего, мистер Дюк. Я всего лишь записал сообщение. – Он запнулся. – С ней нелегко было разговаривать. Она… как бы лучше выразиться… очень нервничала. Кажется, даже плакала.
– Плакала? – У меня наступил ступор в мозгах. Я не знал, что ответить. Наркотик брал верх над рассудком. – Почему плакала?
– Ну… э-э… она не назвала причину, мистер Дюк. Но так как я знаю род ваших занятий, я решил…
– Понятно, – быстро прервал я портье. – Если эта девица еще раз позвонит, будьте с ней помягче. Она является объектом наших исследований. Мы очень внимательно за ней наблюдаем. – Мозги отпустило, слова полились свободно. – Разумеется, она совершенно безвредна и не доставит никаких неприятностей. Ей давали лауданум – в целях управляемого эксперимента, но нам, пожалуй, понадобится ваша помощь, прежде чем мы его закончим.